Летопись Третьего мира. Ч.4 Тень Ораны
Шрифт:
– Сайланты… - Едва ли не яростно прошипел он. – Что ж… - Воспоминания вспышками снова стали обжигать его сознание, но теперь Руми уже не позволял им душить его. Он не отключился, как в прошлый раз, лишь тонкая струйка крови потекла у него из носа.
А по ребрам прошла обжигающая волна.
Нерийца окатил холод ужаса.
Быстро, как смог, он вскочил на ноги и скинул с левого плеча безрукавку. Расстегнув пуговицы на темно-голубой жилетке, он сбросил с плеча и её и провел руками по ребрам: там, где должны находится три линии, отражающие оставшиеся у него жизни. Две всё
Утерев кровь с лица, Руми обессилевший упал на землю.
– Моя кровный дар меня убивает, - ухмыльнулся он, когда из носа снова потекла кровь. Опустившись на спину, он подтянул посох поближе к себе, просто на всякий случай, и стал смотреть на звезды.
– Кая, - обратился он к ней не глядя, - это ведь ты была той, кто вытащил Стижиана и королеву Ору из Грана три с половиной года назад?
Та легла рядом и прикрыла глаза.
– Ты искала меня, да? Но не могла найти. Даже самый лучший в мире нюх не привел бы тебя в ту пещеру, где я провел почти четыреста лет моей жизни. – Руми усмехнулся и стал медленно водить когтями у кошки за ухом. – Это было хуже смерти, Кая. Я совсем ничего не помню. Только боль. Ты все же детище создательницы нашей Неры. Элементаля воздуха. Той, что стала древом Смерти. Древом судеб. Ты знала, что останься Стижиан в живых, он нашел бы меня. И он нашел. – Из него вырвался громкий смешок. – Он одно время говорил, что это был я. Ну, вытащил их из Грана. Но как это мог быть я, если я?.. А ладно.
Виски снова пронзили иглы, и боль стала расползаться по всей голове. Но в лежачем положении с болью и головокружением оказалось бороться куда проще.
– И жизни останется две. Нам с тобой следует теперь быть очень осторожными. – Сказал он Кае.
Та резко подняла голову, будто кто-то приближался. Руми ничего не услышал, так что неторопливо и медленно поднялся с земли и, вопросительно подняв брови, кивнул кошке.
Та, почти не шевелясь, всматривалась во тьму, но Руми по-прежнему не чувствовал запахов и не слышал никаких звуков, кроме естественных.
– В чем дело? – Спросил он у кошки, но та вместо ответа зашагала вперёд.
Руми поднял посох и разделил его на два клинка. Он не чувствовал опасности, но после всего, что он повидал путешествуя со Стижианом, ему казалось, что ни в чем нельзя быть уверенным.
В воздухе запахло чем-то странным. И кислым, и горьким, и мерзким, и приятным одновременно. Нериец поморщился.
– Кто здесь? – Спросил он.
Ответ последовал. И первым, что увидел Астируми, прежде чем потерять дар речи, были пышные клубы синего дыма, валящиеся изо рта и носа невысокой, толстой, старой и сморщенной бабки.
– Ты любишь смотреть на море? – Женщина, так и не снявшая черный балахон, подошла к Лухсу со спины. Карта с ней не было.
Стояла ночь. Вдалеке горели огни портов, переправляющие беженцев на другую сторону. А на востоке, там, где парил остров Орана, мелькали вспышки самых разных цветов. Бой, продолжающийся уже полтора месяца, все ещё идет. Маги сдают позиции, это видно невооруженным глазом. Да и что они ещё могут сделать? Их слишком мало. Если эта война закончится,
Лухса бесила его беспомощность. Дримен, тот, кто повел магов в бой, - великий магистр. В глазах целителя, он не только был ему другом, но и во многом наставником. Никто не мог сравниться с ним в способности размышлять о теории магии. Полученные от Дримена знания оказались невероятно ценны и полезны.
Но он там, и он точно жив, Лухс в этом был уверен. Дримен не из тех, кто может позволить какому-то там демону легко убить себя. Даже если демонов так много. Но он не всесилен, особенно сердцем, а будучи стихийным магом, он так же слаб и телом.
Когда Лухс впервые встретил магистра, вскоре после того, как излечил его, он показался ему холодным и расчетливым, каким и должен быть маг. Без тени сомнения, твёрдой рукой Дримен убивал людей, любого пола и возраста, если видел в них демонов. Для того чтобы творить такое и спать по ночам, нужно вырезать свое сердце, думал Лухс. Но Дримен спит благодаря усталости и крепким снотворным настойкам.
Став неофициальным ректором, магистр полюбил подвластную ему академию. Ему нравилось вести практику и читать лекции. Он всегда подчеркивал, что когда начинает уходить в ещё не написанные в учебниках размышления и теории, ему особенно нравится видеть в глазах студентов попытки понять, о чем он говорит. А как он радовался, когда студенты начинали выходить за рамки аксиом и теорем, и пускались в размышления, пусть не всегда верные.
«Умение размашисто думать – вот главная сила мага» - всегда говорил Дримен, а потом, если поблизости оказывался Циавис, добавлял: - «ну, кроме магов огня».
Было это шуткой, или нет, но для магистра стихий, все студенты, независимо от элемента их духа, были как родные. И они сейчас погибали у него на глазах. Там, в тени Ораны.
– Оно прекрасно. – Едва слышно ответил Лухс, не сводя глаз с морской глади, спокойной, чистой, с едва видными волнами.
– Я думала, ты ненавидишь свой дом - город Мьюлле.
– Да, ненавижу. Но я по-прежнему люблю смотреть на море. Иногда… - Он прикрыл глаза. – Иногда мне хочется окунуться в воду и отправиться домой. Обучить их открывшемуся мне дару и освободить от гнета моря и тяжести ноши демонического сосуда. Но… Потом я вспоминаю, что сайланты уже обезумели. Попади они сюда, независимо от того, нужна им будет кровь или нет, они станут её проливать.
Женщина ничего не сказала на это. Она вглядывалась в глаза целителя, выглядывающие из-под опущенных век - серые, словно залитые серебром, и думала.
Она всегда полагала, что первый из сайлантов, кто покинет море, будет достоин получить приготовленный ею подарок. И сколько бы лет ни прошло, что бы в действительности не творилось на дне моря, тот, кто покинет его, будет достойным.
Но в реальности все далеко не так просто. Сайлантом, покинувшим море, является кровный отпрыск того, кто погрузил собственный народ в пучину кровопролитного безумия. Тот, кто изобрёл жертвенные ритуалы и научил могущественнейший народ целителей убивать друг друга ради капли крови.