Летучие образы (Истинные звезды)
Шрифт:
— А мы всего лишь навсего новые друзья, — прокомментировала Каролина, не в силах скрыть ревность, прозвучавшую в голосе.
— Новые друзья? — Он чокнулся с ней. — Нет, это нечто большее, Кортни, ты — мой лучший друг.
Она быстро проглотила вино. Лучший друг — это не совсем то, чего она хотела и ждала…
Метрдотель подал знак, что их места готовы. Направляясь к столику, он подошел поздороваться с Броди и Мэрис, запечатлев легкий поцелуй на бледной, гладкой щеке модели. Но ее продолжительный ответный поцелуй оставил слабый алый след на его щеке,
— У тебя помада на лице, — нетерпеливо заметила она, когда они очутились в уюте своего углового столика.
Келвин потер щеку, но помада осталась. Каролина порывисто наклонилась и потерла это место носовым платком.
— Спасибо, Кортни, — сказал он, внимательно изучая меню. Спустя мгновение, захлопнув его, он спросил: — Что мы будем есть?
Она удивленно смотрела на него:
— О чем ты думаешь? Прекрасное меню, и очень большой выбор.
— В этом-то все дело, всего слишком много. Выбери что-нибудь для меня, дорогая. — Удобно устроившись в кресле, он нежно улыбался ей, ожидая, пока она выберет.
Знаком подозвав официанта, Каролина сделала заказ для них обоих:
— Спагетти с томатным соусом с добавкой базилика, потом карпаччио — тонкие ломтики говядины под чесночно-горчичным соусом.
— Вино, сэр? — Официант, ожидая ответа, смотрел на Келвина, который просто пожал плечами, и взглянул на Каролину.
— Красное или белое?
— Красное, — выбрал Келвин.
— Отлично сработано! — подметила Каролина, смеясь. — Наконец-то ты принял решение!
— Просто это то, что у меня не очень хорошо получается, — жалобно признался Келвин, — и я знаю, что бы ты ни выбрала, все будет превосходно.
И неожиданно, когда Каролина с аппетитом поглощала спагетти, она вдруг поняла, почему Келвин до сих пор не занимался с ней любовью. Он был просто не в состоянии принять какое-нибудь решение. Он был как маленький растерянный мальчик, которому было необходимо, чтобы за ним присматривали, заботились о его еде, организовывали его работу и оберегали покой во сне. Ему нужно было, чтобы она сделала первый шаг.
— Келвин, — произнесла она, поднимая бокал с вином. — У меня есть тост.
— За что мы пьем, Кортни? — спросил он, поднимая бокал.
— Ты после узнаешь об этом, — тихо проговорила она, когда он взял ее руку и сжал ее. — А пока давай выпьем за дружбу.
Когда они вернулись, он неуверенно топтался у двери, ожидая, что она пригласит его зайти.
— Но ты же знаешь, Келвин, что всегда можешь прийти ко мне, — заметила она.
— Кортни, мои родители учили меня всегда быть учтивым с леди, а ты — леди, и самая достойная из тех, кого я когда-либо встречал.
— И из-за этого ты не занимаешься со мной любовью? — настойчиво спросила она, все еще стоя в дверях. — Ты думаешь, что для этого я слишком леди?
— Посмотри на это с другой стороны, — мягко ответил он, пристально глядя на нее и сузив глаза. — Секс — это очень просто… Это не то, что я всегда искал, и в большинстве
Их глаза встретились и слились в желании. Каролина взяла его за руку, и они вошли в квартиру. Сбросив туфли, она прикрыла дверь ногой.
— Вот что я скажу вам, Келвин Дженсен, — прошептала она, скользнув в его объятия, — почему бы нам просто не выяснить это?
Поцелуй Келвина был на этот раз совсем иным, дразнящим, раскрывающим ее губы, пробующим ее на вкус. Он крепко прижал ее к своему сильному, стройному телу. Каролина почувствовала, что по его телу пробежала дрожь, когда он оторвал свои губы от ее и смотрел на нее так пристально, что ей казалось, он навсегда запечатлел в своем мозгу ее черты. А потом он неожиданно взял ее на руки и, легко держа, понес в спальню.
— Позволь мне раздеть тебя, — сказал он, бросая пиджак на пол. Каролина смущенно опустила глаза и посмотрела на свой жакет с длинной вереницей крошечных круглых пуговиц с воздушными петельками, как на дамском корсете. Но Келвин ловко справлялся с ними, и через минуту мягкий маленький жакет уже соскользнул с ее плеч, а потом и тонкий кружевной бюстгальтер…
Келвин поддерживал ее, когда она, стоя на кровати, выбиралась из темной юбки, снимала чулки, а потом, когда она уже лежала на кровати, он тоже лег, нежно целуя ее — сначала губы, затем закрытые глаза, потом брови, мочки ушей и пульсирующую вену на нежной шее…
Отстраняя его, Каролина замешкалась с пуговицами на его рубашке.
— Подожди, — сказала она. — Теперь я тоже хочу раздеть тебя. — Она сняла с него рубашку и провела ладонями по гладкой спине. Затем расстегнула пряжку кожаного ремня, ожидая, когда он выскользнет из своих французских джинсов.
Келвин встал перед ней на колени, обнял руками бедра, целуя их нежную, упругую внутреннюю сторону, мягкие впадины под коленями, нежные ступни покоились в его руках, как в колыбели, и он целовал кончики пальцев с алыми ноготками, а потом, когда она почувствовала, что не может уже больше выносить эту муку, его пальцы проскользнули в маленькие шелковые трусики, нежно стянули их, и он спрятал лицо в нежную, теплую, благоухающую тайну, целуя и лаская губами до тех пор, пока она, дрожа, не стала умолять его остановиться… Она хотела его…
— Любимая, о моя любимая, — простонал Келвин, проникая в нее, — о, Кортни, моя любовь, — шептал он, когда она обхватила его ногами. — Ты сделана из шелка и атласа, — выдохнул он ей на ухо. Она стонала, наслаждаясь его ласками. Дрожа от страсти, он пробормотал: — Боже, Кортни! — и погрузился в волны наслаждения.
Потом, тихонько лежа в его объятиях, она чувствовала себя так, словно ее тело только что вернулось с другой планеты. Каролина знала, что в постели Келвин не был маленьким, растерянным мальчиком.