Летучий корабль
Шрифт:
– Как ты и Малфой поднимали Корабль в воздух?
– С помощью заклинаний, разумеется. А как еще? И так расходовали при этом магическую силу, что не могли одолеть весь путь до Англии по воздуху. Впрочем, это ты и сам прекрасно знаешь.
– Понимаешь, Сев, мне тогда казалось, что я мог бы поднять его один.
И я рассказываю ему о том, как впервые ощутил дыхание Корабля, словно он на самом деле был огромным опасным зверем, который для отвода глаз притворялся трехмачтовым парусником. И как мне снилось, что фрегат и я, остров и море вдыхают и выдыхают в едином ритме. Как согласился бежать с Роном и Невом, не особо уповая на удачу, но хотя
– Сев, неужели ты, будучи капитаном, никогда не чувствовал ничего подобного?
Он лишь отрицательно качает головой.
– Никогда. Я испытывал не больше, чем если бы поднимал в воздух большой платяной шкаф. Ну, разве что это было значительно тяжелее. Я люблю корабли, ты знаешь, но для меня фрегат был просто большой красивой маггловской игрушкой. И ни Люциус, ни кто-либо из команды никогда не говорил ни о чем подобном. Ты не сказал мне ничего на Кесе…
– Ты сам знаешь, почему.
Он на минуту задумывается.
– Я не знаю, что такое Корабль, Гарри. Единственный шанс выяснить это — отправиться на пиратский остров, который ныне принадлежит Кейт Малфой.
– Разве мы не можем? Я же вернул магию.
– Пока нет. Раз твоя магия нестабильна, любое перемещение опасно. И аппарация, и портключ, тем более, на такое расстояние.
– Ты же обещал мне, что мы уедем на Кес. Думаешь, я бредил и ничего не помню?
– С Кесом проще. Так как я его хозяин, я бы решился перенестись туда с тобой через некоторое время. Как и в имение Довиллей во Франции. Не раньше, чем ты окрепнешь, и у тебя будут хоть как-то получаться заклинания.
Он отходит к окну, за которым все еще продолжает идти снег, вглядывается в белесую рябь и задумчиво говорит:
– Это совершенно невероятно.
– Что невероятно?
– Все, что с тобой связано. Все, что с тобой происходит. И вообще, — тут он оборачивается ко мне и подмигивает, — ешь, давай, Корабел.
И я возвращаюсь к трапезе.
Бэрри, устроившаяся рядом со мной в постели, грустным взглядом провожает сэндвич с пршутом, который я уплетаю с изрядным аппетитом. Смотрит так, будто наступил Апокалипсис, а в моих руках последняя пища, оставшаяся на этой земле — а я не желаю с ней поделиться. Я чувствую себя настоящей скотиной, в этот момент чем-то неуловимо напоминая себе Дадли. И половина пршута достается ей.
– Ты и эта собака… вы из меня веревки вьете, — говорит пиратский капитан, глядя на нас с невыразимой мукой в глазах. И в то же время в них улыбка, которую он тщательно прячет, изображая недовольство.
Да, кто бы мог подумать, что бывший ужас Хогвартса, экс-гроза морей, министр в отставке, когда-нибудь будет с улыбкой наблюдать за Поттером, развалившимся в его кровати и там же кормящим с рук собаку?
— Тебе просто следовало завести нас раньше, — невинно отвечаю я.
56. Сборы
Ты смотришь на меня спокойно, без малейшего раздражения и говоришь:
– Просто попробуй еще раз.
А я не знаю, куда деваться от злости на себя и бессилия. Это такая старая школьная игра, ты помнишь? Для нее нужны двое: никчемный неумеха Поттер и желчный, вечно раздраженный профессор
— Гарри, о чем ты думаешь?
И снова мягкий звук падения почти невесомого стеклянного предмета, россыпь блесток с острыми режущими краями на паркете. Эванеско.
Мы наряжаем елку. Ты специально заказал вот такую, под самый потолок? Чтобы я взмок от усердия, пытаясь левитировать на ее длинные лохматые ветви разноцветные шарики и фигурки? По-моему, ты купил их целую тонну. Ты все правильно сделал, потому что добрую половину их я уже разбил, и только штук десять сиротливо покачиваются на самой верхушке. Ничего, сказал ты, заодно отработаешь и Эванеско. Да, а я от старания даже прожег дыру на паркете…
Берешь мои неуклюжие пальцы в свои ладони, поглаживаешь, массируешь, чуть сильнее нажимая на выступающие косточки в их основании, растираешь запястье, и я думаю вовсе не о контроле над магией.
– Руку расслабь.
А на самом деле по сценарию на этом месте злобный профессор должен поджать губы и сказать, что у меня никогда ничего не выйдет, потому что я такой же, как… Но ты, похоже, не выучил слов или забыл свой текст…
– Так странно, что ты меня учишь, я все никак не могу привыкнуть.
– К чему же ты не можешь привыкнуть? — ухмыляется змей. — Я учил тебя шесть лет, правда, по большей части без толку.
– Северус, но ведь у меня ничего не выходит!
Лорд Довилль многозначительно поднимает взгляд к елочной макушке.
– Почему не выходит? Эти же ты смог повесить.
А Бэрри беспокойно обнюхивает еще несколько коробок с игрушками, приготовленными для жертвоприношения.
* * *
Как только становится ясно, что я окончательно выздоравливаю, Северус начинает готовиться к отъезду. Он настаивает, чтобы мы покинули Загреб уже в январе, как только он будет уверен, что аппарация в его имение не представляет для меня опасности. Я бы на его месте больше опасался за фамильную собственность…Мне не вполне понятно, что ему понадобилось в родовом гнезде Довиллей. Вопросов о том, почему мне не стоит задерживаться здесь, не возникает: мои попытки подчинить себе магию порой столь разрушительны, что судьба арендованного маггловского особняка вызывает определенное беспокойство. Да, многим может показаться подозрительным дом, в котором регулярно и без всякой видимой причины ходят ходуном стены и вылетают оконные стекла.
– Сев, но почему обязательно в имение? Наверняка есть и что-нибудь попроще. Ну, какое-нибудь шале в горах, где я мог бы без помех крушить все вокруг.
– В горах это может вызвать сход лавины, не думал об этом? Чем тебе не нравится имение?
– Ну, — я начинаю мяться, — я видел его в воспоминаниях Гермионы…
– И что, настолько не понравилось?
– Да нет, дело совсем не в этом. Что там могло нравиться или не нравиться? Там…как тебе сказать…слишком официально, что ли. Дворецкий, прислуга, садовник…Да, сэр, нет, сэр. Думаю, для тебя не станет открытием, что я имею весьма приблизительное представление об этикете… вообще… ну… Ну, не знаю я, как вести себя в таком доме!