Летящие над облаками
Шрифт:
Сочный бифштекс привел ее в еще более благодушное настроение, а творожный пудинг с малиной на десерт достойно завершил трапезу.
— Если у тебя где-нибудь спрятана кофеварка, я бы почувствовала себя просто на седьмом небе, — сообщила она, вставая из-за стола.
— Ничего не знаю, — отозвался Реймонд, увлекая гостью в гостиную. Он начал выбирать пластинки, спрашивая у нее совета, когда в дверях возник Уилкинсон с двумя чашками кофе.
— На сегодня все, Уилкинсон, — проговорил Реймонд, отпуская дворецкого. Он уселся рядом
Барбара внутренне напряглась.
— Просто понравился кофе, вот и все.
Реймонд поцеловал ее, проследив линию ее губ кончиком языка.
— Кофе и впрямь хорош. Но ты еще лучше.
Невозможно, чтобы такая нежная, но мимолетная ласка могла пробудить целую бурю!
— Зачем ты это сделал? — прошептала Барбара. — Здесь же нет восхищенных зрителей.
Но Реймонд был занят: целовал уголки ее рта, и она подумала, что ответа не будет, но он прошептал:
— Люблю играть с огнем.
Вдруг губы его жадно приникли к ее губам. Он не требовал и не умолял: просто ожидал ответа. И она ответила, не в состоянии противиться власти своего мучителя, взъерошила ему волосы и притянула ближе.
Реймонд легонько куснул ее за ухо и прошептал:
— Весь день я представлял тебя в ванне. Именно этого ты и добивалась, верно? Этого ты и хотела?
Барбара слегка отстранилась — насколько смогла, потому что Адамс по-прежнему крепко прижимал ее к себе, — и покачала головой.
— Нет, не хотела.
— Тогда почему ты так сказала? — Он взял Барбару за подбородок и заглянул в глаза. — Потому что ты тоже любишь играть с огнем. Иначе никогда не вошла бы в офис Майкла и не поднялась на борт самолета.
Барбара опустила взгляд. Она знала: отрицать бесполезно. Требовательные пальцы скользнули по ее шее и замерли над ямочкой, где неистово билась голубая жилка.
— Не вижу, почему бы нам не…
— Ты хочешь сказать, не вступить в любовную связь? — поставила все на свои места Барбара.
— Фи, дорогая! Эта сухая фраза недостойна такого одаренного мастера художественного слова! Скажем так: почему бы нам не насладиться друг другом, а там посмотрим, что получится?
Жаркие губы повторили путь пальцев, и Барбара не удивилась бы, если бы остался след. Голова закружилась. Хотелось снова прильнуть к его устам. Хотелось…
Барбара резко тряхнула головой и, выскользнув из объятий, отодвинулась в самый дальний угол дивана. Она сидела напрягшись, не в состоянии пошевелиться и не смея взглянуть на собеседника, зная — Адамс не сводит с нее глаз. Этот взгляд она ощущала на себе так же отчетливо, как прикосновение горячих пальцев к нежной коже…
— Когда ты передумаешь, — хрипло произнес он, — дай мне знать.
Слова развеяли чары. Не оглянувшись, Барбара вихрем взлетела по лестнице и укрылась в спальне.
Теперь, когда зашло солнце, в комнате вдруг повеяло холодом. Нет,
Словно не хватает женщины, способной пробудить к жизни скованную льдом спальню, подумала Барбара и тут же упрекнула себя. Неужели ты всерьез подумала, что такой женщиной можешь быть ты?
Ну и глупа же она, если позволила себе хоть на мгновение в это поверить! Да, Реймонд Адамс играет с огнем — и не более. Он по характеру азартный игрок, как, впрочем, и она. Здесь он не ошибся. Но Адамс позаботится о том, чтобы не обжечься. Он от природы осмотрителен, она же с трудом держит себя в руках. Он делает ставку на самого себя и полагается на свой опыт. Ее девиз — все или ничего, середины для нее не существует, и она закрывает глаза на последствия. Если Реймонд полагает, что играет с огнем, то для нее это — атомный взрыв.
А что, если останавливаться уже поздно?
8
В ту ночь Барбаре не спалось. Хотя кровать, конечно, оказалась удобной и упругой, но ощущение, будто в комнате царят холод и одиночество, вызывало лихорадочную дрожь: не помогло даже второе одеяло, обнаруженное в шкафу. Только когда сквозь тюлевые шторы просочились первые лучи солнца — значительно позже, чем в Майами, и не такие яркие, — Барбара наконец задремала, сны ее не мучили.
Проснулась она поздно и, едва раздвинув шторы, поняла почему. Долину одел туман — густая, белесая дымка затопила все впадины.
Особняк находился на склоне горы, но из окон спальни с трудом различались лишь размытые очертания окрестностей. Из атриума на первом этаже вообще ничего не было видно, словно дом взяли да завернули в огромную белую салфетку.
Из столовой доносился раздраженный голос Адамса:
— …Потому что густой туман, вот почему. Я и за день до Ашвила не доберусь. — Ответ не последовало, значит, разговор шел по телефону. — Ну и за что, как вы думаете, я вам плачу? — продолжал Адамс нетерпеливо. — Если вы сами справиться не в состоянии, значит, нам придется пересмотреть условия контракта. — Наступила пауза, затем магнат добавил: — Если бы речь шла только о моих деньгах, я бы так не возмущался!
Барбара тихо присвистнула и укрылась на балконе: там она и стояла до тех пор, пока не звякнула телефонная трубка. Не лучше ли будет ретироваться обратно в спальню и вызвать Уилкинсона, вместо того чтобы появляться в столовой.
С другой стороны, забавно бросить вызов льву в его логове! Все равно встречи не избежать. Да и интересно полюбоваться на невозмутимого Адамса в приступе праведного гнева. Судя по слухам, это редкое зрелище — даже для его подчиненных. Как сказал кто-то из них, охваченный яростью Адамс становится еще более язвительно-вежливым… и еще более опасным.