Летящие по струнам-2

Абердин Александр М.

Наконец Милашка Лиззи облегчённо вздохнула и сказала:

– Ребята, если бы вы знали, как я счастлива вас всех видеть. Вы не поверите, через что мне пришлось пройти, это было что-то совершенно безумное. Мэт, миленький, прости меня, но всё это время я занималась любовью с Макошей. Мне так стыдно, любимый, что мне понравилось доставлять ей наслаждение и всему виной эта моя проклятая шутовская сабля.

Первой громко расхохоталась и воскликнула Элен:

– Ах, ты маленькая паршивка! Так вот значит как ты провела свою Гросселибешнахт? А мы-то, глупые, думали, что у вас всё дело свелось к какому-то дружескому чаепитию двух подружек.

Вслед за Элен расхохотались и все остальные, что заставило меня повысить голос и прикрикнуть на них, по-командирски:

– Отставить критику в адрес майора Руасси. Она спасала свою жизнь как могла и чем могла, а в опытных руках и гуттаперчевый член оружие. С возвращением тебя, Симона.

После моего заявления все, кто находился в этом зале таверны, громко и весело, с необыкновенным облегчением расхохотались. Малыш Джонни быстро вскочил на ноги и, перекрывая хохот, громко крикнул на весь зал:

– Ганс, старина, сегодня все пьют и едят за счёт Синей Птицы! Никому ни в чём не отказывай, даже себе самому, хотя ты и пьёшь, словно матёрый второгодник! Веселитесь, ребята, наша Симона оттрахала богиню подземного мира и вернулась к нам с победой! Ганс, подай нашей девочке самую большую бутылку шнапса. Вином ей сегодня жажду не утолить.

Друзья и подруги отступили от нас, я встал со стула, ссадил Симону с рук, крепко обнял её и поцеловал долгим, страстным и чувственным поцелуем. Элен, тем временем, обняв Тию, быстро рассказывала той историю нашей странной, треугольной любви и лицо моей возлюбленной, я видел это краем глаза, становилось всё более и более изумлённым, но что самое главное, она меня за это не возненавидела. Ой-ёй-ёй, а ведь это было только начало психотерапии. Не знаю, как Симона, но Милашка Лиззи даже само слово лесбос люто ненавидела, как и лесбиянок. Наверное, именно поэтому ей и было уготовано такое суровое испытание, лишь пройдя через которое она могла вернуться к нам. От моего поцелуя Милашка Лиззи сразу же пришла в экстаз. Это я знал наверняка, но вот Симона сначала напряглась, потом покорилась моей мощной волне любви и нежности и её чуть ли не заколотило в моих нежных, но в то же время крепких объятьях.

Я снова скосил взгляд на Тию и поймал её весёлую улыбку и одобрительный кивок, после чего прервал, наконец, свой оживляющий поцелуй и подвёл Симону к её стулу. Игорёк был, тут, как тут. Он быстро сорвал со своей шеи платок, постелил его на деревянный стул, после чего наклонился к Симоне, всё державшей меня за руку, и поцеловал её нежно и томно. Та обвила рукой его за шею, но моей не выпустила. Только тогда, когда мы оба сели слева и справа от неё, она расслабилась, а тут как раз подоспел сам Ганс, хозяин трактира, с двухлитровой бутылью шнапса и рюмкой. Он хотел было налить ей шнапса в рюмку, но Милашка вырвала бутылку из его руки, мощным ударом вышибла пробку, запрокинула головку и стала пить крепкий, сорокапятиградуссный напиток прямо из горлышка, чем заставила всех удивлённо и даже как-то испуганно ахнуть. Ну, а Ветерок тем временем белкой метнулся на кухню и принёс нашей Милашке большую тарелку жареного мяса и самой острой приправы, которая там только нашлась. Симона-Лиззи благодарно кивнула ему головой, залила в себя литра полтора шнапса, шумно выдохнула и принялась жадно есть мясо, поливая его острой приправой.

Мы тоже продолжили ужин. Тело Симоны быстро насытилось и Милашка, налив себе рюмку шнапса, это в нашей команде тоже было законом, каждый пьёт, сколько ему нужно, намахнула её одним глотком шумно выдохнула, улыбнулась и сказала:

– Ребята, это было чёрт знает что, а не Гросселибешнахт. У меня её попросту не было

и я не хочу ждать целый год. – Мы, быстро покончив с ужином, поторопились смыться, а когда вышли из трактира, то увидели, что напротив входа парит в воздухе гичка Милашки Лиззи и та, увидев её, спросила:

– Гарик, моя шхуна ещё стоит на берегу? – Тот утвердительно кивнул и тогда Лиззи подошла к моей возлюбленной, обняла её и негромко сказала – Тия, пусть сегодня ночью Мэт будет со мной. Когда-то, я тогда была ещё совсем девчонкой и всего лет десять, как летала по струне, дракон сломал меня. Я, наверное, уже давно бы умерла, если бы не Мэт. Он тогда собирал свою команду финишеров и протянул мне руку помощи, когда меня уже были готовы списать из космофлота. Он вытащил меня из той пропасти. Потом я влюбилась в него без памяти, уже став девушкой Игоря и мы… В общем ты, наверное, уже знаешь всё про нашу странную, треугольную любовь. Мэт особый мужчина, Тия, он не такой, как все, и я уже переболела им, но сегодня он нужен мне, как никогда раньше. Он нужен и Симоне, а завтра он вернётся к тебе и останется навсегда.

Тия поцеловала Лиззи в щёчку и ласково сказала:

– Да, конечно, Симона-Лиззи, Мэт действительно особый мужчина, а раз так, то пусть и тебя будет волшебная Гросселибешнахт. Поверь, я не буду ревновать его. Женщины народа инков не ревнуют мужчин, они их просто любят и прощают им минутные увлечения, ведь это жизнь, Симона-Лиззи.

Так свершилось то, о чём и я, и Мотя втайне мечтали но не признавались в этом даже друг другу. Однако, больше всего этому обрадовался Гарик, ведь для него и меня наша треугольная любовь и, вообще, наша общая любовь в Синей Птице была чуть ли не предметом культа и парни в ней никогда не спорили друг с другом из-за улыбок девушек или того, кто и с кем спал сегодняшней ночью. Мы всегда были выше этого и от того наша дружба была особенно крепкой, а любовь к девушкам такой нежной. Многие этого не понимали и просто считали нас чокнутыми.

Глава 6 Самая обычная сессия На этот раз почётное право покрасить золотую статую Папаши в чёрный цвет досталось Синей Птице. Вообще-то перед первой сессией мы попросту сглупили, не поняли вовремя, что нужно сделать, чтобы Совет президентов проголосовал за нас, перед второй, нас обошли всего на несколько чёрных шаров, но уж к третьей сессии мы подготовились самым основательным образом и все члены нашей команды набрали наибольшее количество чёрных шаров в свою пользу. Хотя прошло всего полтора года с момента начала нашей учёбы, экзамены нам предстояло сдавать уже за седьмой семестр и мы, таким образом, всего через год стали студентами четвёртого курса. В учёбе мы шли с большим отрывом от самых лучших студентов, ведь никто не сдавал экзамены сразу на девяти факультетах, даже не смотря на то, что магические гипнопеды и имелись теперь у многих студентов, но некоторые парни и девчонки уже учились на четырёх и даже пяти факультетах. Так что экстернатура постепенно становилась привычным делом в Вышке и преподы не могли нарадоваться на таких студентов. Не так-то просто привыкнуть к гипнопедам, но мы умудрялись с овальным шлемами-каскетками с небольшим козырьком и крылышками на голове и большими тактическими очками на носу, работать в своей магической мастерской, заниматься любовью и даже пьянствовать в трактире, поражая этим всех. Поначалу было трудно, но вскоре мы втянулись и пошли на автопилоте, то есть стали учиться по специально разработанной для нас аналитическим компьютером программе, в которой буквально каждый день был расписан по минутам. Правда, в первый год очень много сложностей возникало от огромного количества предметов, которые пришлось изучить на первых трёх курсах, ведь даже вводный курс на всех девяти факультетах был сугубо индивидуальным. Только после третьего курса, когда мы изучили все второстепенные, дополнительные предметы и началось углублённое изучение различных разделов магии, нам стало учиться полегче. Тем не менее сессия предстояла серьёзная. Нам предстояло сдать за месяц сто двадцать три экзамена, то есть нужно было сдавать по четыре экзамена в день даже в субботу и воскресенье. Впрочем, во время сессии не существовало такого понятия, как суббота или воскресенье. Зато после неё ректорат решил предоставить нам всем трёхнедельные каникулы аж до седьмого января. За выдающиеся заслуги в учёбе. Таких успехов мы смогли добиться только потому, что наши магические слепки белоголовых орлов, производная от двух могучих, могучих орлов-телохранителей Тии, в минувший календарный год залетали "далеко вперёд", а мы потом, сверяясь с компьютером, он руководил нашим обучением, только и делали, что меняли мини-диски в шлемах, похожих на тот, с которым древние римляне обычно изображали своего хитроумного бога Меркурия. За эти полтора года мы изучили множество таких предметов, которые хотя и не относились к классической магии прямо, тем не менее косвенно её поддерживали и составляли базис этого величайшего из всех достижений людей. Вот, взять к примеру ту же каллиграфию, которой мы занимались целый год, что она может дать магу? Э-э-э, нет, не смотря на кажущуюся ненужность, как раз именно знание каллиграфии полутора десятков главных языков магии и умение правильно и грамотно написать любую букву и любой иероглиф, не говоря уже про рунические письменные знаки, позволяло создавать мощнейшие магические заклинания и заговоры. Так что без каллиграфии маг просто физически не мог обойтись. Точно так же дело обстояло с нумерологией и астрологией, хотя как раз они-то в куда меньшей степени влияли на магию, но зато эти две даже не второстепенные, а третьестепенные, науки позволяли правильно и грамотно работать с различными веществами и превращать их в магические ингредиенты. Поэтому эти лекции мы также посещали по очереди, чтобы не просто заучить знания с помощью гипнопедов, а ещё и впитать в себя их аромат в специальной, отдельной аудитории, где они преподавались вот уже несколько столетий. Да, и от личности профессора также зависело очень многое и преподы очень зауважали нас, когда узнали, что мы намерены прослушать лекции каждого из них по одному и тому же предмету очно минимум по три, четыре раза, чтобы проникнуться их страстью к своему любимому предмету и постичь его сакральные таинства. Мне не раз потом приходилось слышать от профессоров, что когда к нему на лекцию приходит парень или девушка из братства Синяя Птица, то их охватывает чувство восторга и они читают свои лекции особенно вдохновенно потому, что знают, они лягут в копилку знаний на Земле Прима. Пока что о том, кто мы такие, знала одна только профессура. Такую скорость на старте мы развили только для того, чтобы потом, когда начиная с четвёртого курса пойдёт углублённое изучение разных разделов магии, идти ровно. После этого главной вершиной становилась сдача экзаменов за пятый курс. Он считался главным водоразделом, или ты откатишься далеко назад и станешь выдающимся бакалавром магии, который уже никогда не поднимется выше, или дойдёшь до конца, получишь звание магистра и, если у тебя хватит духа, останешься в Вышке ещё на три года, чтобы закончить аспирантуру, а там глядишь, лет через пятьдесят дело и до докторантуры дойдёт. Главный аналитический компьютер Генштаба военно-космических сил, а он знал нас, как облупленных, просчитав все варианты, сказал, что мы сможем стать докторами через пятнадцать лет. Такое заявление он сделал летом, когда мы за один год прошли трёхлетний курс обучения, который хотя и выглядел весьма грозно, на самом деле оказался проще пареной репы для каждого из нас. Самым сложным в этот год оказалось только одно, определиться с логистикой и сделать так, чтобы наши магические орлы не сталкивались в воздухе, перелетая из одной аудитории в другую и доставляя мини-диски с записанными на них лекциями в наш замок. При этом мы вовсе не были ангелами и довольно часто выкидывали такие фортели, что даже Весёлый Художник и тот негодовал по нашему поводу. Самым первым нашим вопиющим безобразием были выборы президентов факультетов. Никто даже и не думал, что после моей речуги кто-то согласиться избирать президентами факультетов юных первокурсниц, но после возвращения Симоны-Лиззи, мы развернули такую агитацию, потратив на это немало денег, что сломили тем самым сопротивление самых упёртых и рьяных противников. Более того, уже очень скоро на каждом факультете в среде первокурсниц началась борьба и быстро выявились лидеры, которые нашли поддержку у кого бы вы думали? У студентов старших курсов, а хотя одновременно началась ещё и предвыборная кампания по выборам президента курса и уже не только на факультетах, но и на отделениях. Вот тут-то мы и подлили масла в огонь, начав не просто критиковать, а бичевать доисторические порядки, введённые Воякой Генри, пьяницей и бабником, вознамерившимся привить студиозусам строгость и чопорность. И вот что самое интересное, больше половины преподов наши идеи поддержали. Таким образом последняя неделя перед выборами Президентов превратился в самый настоящий праздник демократии, а попросту в бедлам, но потом наступил день политической тишины, а в воскресенье, в восемь утра перед всеми избирательными участками выстроились огромные толпы народа и уже к пяти часам вечера стало ясно, какие именно студенческие партии победили. Синяя Птица не выставила ни одного кандидата, но мы об этом заявляли в самом начале. У каждой студенческой партии имелась своя собственная платформа, но все они, если присмотреться внимательно, были примерно одинаковыми. В любом случае теперь каждому Президенту вменялось в обязанность помогать студентам всем, чем только можно и что самое главное, студенты стали получать стипендии за отличные успехи в изучении магии, а вместе с тем студенты младших курсов получили равные права со студентами старших курсов и это было закреплено не абы как, а специальным рескриптом Дядюшки Фрица. Вообще-то всё вместе взятое давало мощный толчок развитию Вышки. Король Фридрих в день выборов Президентов находился в Вышке с утра и до позднего вечера, когда он встретился со всеми президентами, их администрациями, выслушал все требования и с большинством из них согласился, пойдя на самые широкие реформы, которые в ту же ночь и завершились. Когда я объяснил дядюшке Фрицу, что каждое государство, граждане которого прибывают в Магишештадт, должны ему кучу денег за их обучение, ведь подавляющее большинство магов потом возвращается домой, тот задумался и согласился со мной. Поэтому, в числе прочих достижений, в Вышке появилось ещё и действительно бесплатное магическое образование и вот уже целых полгода в ней училось почти три тысячи юношей и девушек, которым из казны были оплачены даже билеты до Кёнигсберга только потому, что они доказали с помощью магического ока связи свою способность к магии и были допущены к вступительным экзаменам. Правители очень многих стран отреагировали на это мгновенно и именно так, как я и предсказывал – внесли требуемые суммы в казну Великой Пруссии, чтобы не потерять этих магов навсегда и не усилить и без того могущественную Пруссию, так как вот этого никто не хотел делать. Лично меня во всей этой истории с выборами и реформами интересовало только одно – приобретение в собственность небольшого, но очень красивого, старинного замка, в который мы въехали в ноябре месяце, незадолго до нашей первой сессии. Так у команды Синяя Птица появился свой замок, вместе с ним герб и флаг, а также множество друзей и откровенных врагов, которые нас хотя и ненавидели, но всё же уважали. Даже в профессорском корпусе отношение к нам было далеко не такое однозначное, как того хотелось бы. Всё дело заключалось в том, что наши преподы только и знали, что через нас установлен контакт с другим миром, куда более населённым и могущественным, чем Земля Магии, в котором уже почти не осталось никаких секретов в области естествознания. В общем отношение к нам очень часто было таким – хороша шапка, да, жаль дураку досталась. И это при том, что дурак, то есть Синяя Птица, каждый день приносила им в своём клювике какое-нибудь очередное магическое открытие. Совсем недавно, например, пять толстенных книжек, благодаря которым любой студент, закончивший четвертый курс, купив наноматериалов на пять тысяч кёнингов, мог сваять себе очень мощный персональный компьютер с вечным принтером и встроенным магическим оком связи, причём портативный, но с магическим проекционным экраном любого размера. Про бытовые приборы и гипнопеды я уже вообще не говорю и ведь всё это как студенты, так и преподы получали от нас практически даром. Тем не менее число наших недоброжелателей почему-то постоянно увеличивалось и даже Президенты факультетов, включая Первую леди-президента, которой я вручил магический крис Малкольма, полностью к нам охладела. Зато вместе с врагами мы обрели верных и преданных друзей и пусть их было немного, на них мы могли всегда положиться в трудную минуту. Ну, и ещё мы очень быстро доказали всем, что быть нашими откровенными врагами и пытаться хоть чем-то навредить нам, крайне опасное занятие. Хоть в обычной дуэли, хоть в магической мы никому не давали спуска. Тем не менее сплетен про нас распускали очень много, да, и злословия в наш адрес тоже вполне хватало начиная с того, что мы все спим в одной кровати с кем попало. Вот сколько не давай ты кому-нибудь за это в морду, всегда найдется желающий сочинить очередной пасквиль. Теперь же, когда мы установили в Большой королевской библиотеке мощный сервер, который изготовили за свой счёт, поставили на него компьютерную программу, породившую магическую компьютерную сеть Магишештадта и сваяли пару сотен сайтов самого разного направления, это тоже грозило нам головной болью. Хотя Магиком существовал всего месяц, уже нашлись умники, которые, прячась за ники, завели в нём свои собственные журналы и те пестрели всяческими инсинуациями, направленными против нас. В общем, хоть караул кричи или бери дубину и вразумляй ею всяческих засранцев. Зато впервые, чуть ли не все преподы, которые первыми оценили все возможности магических компов величиной с небольшую книгу, по достоинству оценили наше творение. Наверное поняли, что нам для этого пришлось крепко напрячь мозги. Вообще-то жилось нам очень интересно. С одной стороны на дворе чуть ли не средневековье, а с другой Земля Магии была полна стольких чудес, что у нас просто глаза разбегались, но самое главное, неделю назад Ветерок последним из нас посетил навье царство и вызвал там на поединок Кощея. Естественно за карточным столом и тот, памятуя о том, сколько телег злата уже проиграл одному залётному громиле, пошел на хитрость и предложил играть на щелбаны, полагая, что лысина у него достаточно крепкая. Бедный Кощей, он даже не представлял себе, какие же крепкими оказались пальцы у парня по прозвищу Ветер Удачи и как ловко он тасует ими колоду и сдает себе нужную карту. В общем Ветерок вернулся менее, чем через сутки весело хохоча, хотя у него и имелось несколько шишек на лбу. Зато Кощей зарёкся связываться с Синей Птицей. Кстати, он лично тогда командовал войсковой операцией против меня и чуть не ополоумел, когда я запулил в его войско магической атомной бомбой, изготовленной из китайского синего пороха. Все остальные наши друзья тоже побывали в навьем царстве. Золотой Ангелочек обзавёлся парочкой шрамов на физиономии, которые сумел таки нанести своей шпагой ему Кощей, очень обиженный на него за то, что тот, помимо шпаги, лихо метелил его ещё и ногами, не говоря уже о пудовых кулаках. После этого Братец Вилли задержался у Кощея на неделю, чтобы научить его современным боевым искусствам взамен карате и айкидо, которые на Земле Прима давно уже сдали в архив, как безнадёжно устаревшие и потому абсолютно бесполезные. Кощей всё интересовался у него, когда же чёрный громила приедет с телегами за выигранным золотом. Игорёк, провалившись в подземное царство, сразу же вызвал на смертный бой Макошу. Он, как и Лиззи, тоже вернулся через одиннадцать дней и также не очень-то вдавался в подробности, чем же он там занимался. Нет, Милашке Лиззи он точно всё рассказал, поскольку та сразу же повеселела. Нам с Гариком пришлось приложить немало усилий к тому, чтобы заставить Симону и Лиззи хоть немного забыть о своём альковном приключении в навьем царстве. После того, как мы провели втроём на борту пиратской шхуны почти трое суток, Симона воспылала ко мне чувствами, а вот чувства Милашки Лиззи заметно поугасли. На борт шхуны мы с Игорем поднялись с шлемами для вирджсёрфинга на головах и хотя это доставляло нам некоторые неудобства, мы их стерпели. Зато Моти и Николеньки с нами не было, а вот Симона в нашей помощи нуждалась не меньше Лиззи. Самое главное, это никак не повлияло на мои отношения с Тией, которыми Матвей Никитич интересовался всё меньше и меньше, так как научился отправляться на Землю Прима даже без шлема и потому моё собственное тело очень часто бодрствовало, но меня в нём не было. Точно так же поступали и все остальные наши друзья включая Тию, Селесту и Тихона. Те вообще вселялись в тела своих собственных клонов всякий раз, когда это им было нужно. Селеста с Тишкой вообще иногда недели по две путешествовали по Земле Прима, но гораздо чаще всё-таки изучали наш мир. В такие дни кто-нибудь из нас обязательно нёс дежурство рядом с магическими установками жизнеобеспечения, на которых они возлежали. Магия на Земле Прима тем временем стремительно входила в жизнь и её изучали уже десятки миллионов людей, так что в этом плане имелся некоторый перекос. На Земле Магии о её существовании знало не так уж и много людей, но тем не менее польза от взаимных контактов уже была огромная. Несколько десятков тысяч магов Великой Пруссии и Московии, (во всех учреждениях, где они работали, стояли магические установки жизнеобеспечения) вообще месяцами не покидали тела своих клонов и стремительно постигали новые знания. В основном с помощью гипнопедии, причём ускоренной в добрый десяток раз и потому результаты уже были налицо. Магия получила мощный толчок для своего дальнейшего развития в Восточной Пруссии, но что самое главное, в Московии тоже наконец проснулись и поняли, что наличие множества могущественных и много знающих колдунов это ещё далеко не всё, что требуется государству для процветания и потому по всей стране стали, как грибы, расти училища классической римской магии, которые создавались на прусский манер по методике преподавания и на прусской кадровой основе, но сугубо русскими по духу. Поскольку каждый житель Пруссии, помимо немецкого языка и нескольких европейских, в обязательном порядке свободно владел русским, то народ сразу же в них потянулся. Этим летом в них начался первый учебный год и это была полностью наша заслуга. Ну, а помимо этого сразу после сессии мы собирались отправиться в Империю Инков, на западное побережье Южной Америки. Вояжи наших друзей и подруг

в навье царство помогли нам разобраться в очень многом, кроме одного, каким это образом и какого чёрта такая прорва инков туда провалилась? Ещё до конца этого года всех этих неприкаянных людей должны были собрать в одном месте, поближе к чёрному кострищу, чтобы мы могли переправить их домой. Некоторые люди находились там уже более сорока лет. Поначалу никто в навьем царстве вообще не хотел в это верить, как это так, люди попадают к ним без какой-либо отчётливо видимой причины, быть такого не может, но факты упрямая вещь. Дело дошло до Чернобога, тот этому очень удивился и, как всегда, велел всё досконально проверить и доложить ему, чтобы он мог принять взвешенное решение. Знакомая песня, тысячи людей мучаются, а начальство хочет иметь достаточно полную информацию, чтобы принять окончательное решение относительно их судьбы. Так или иначе, наконец всё встало на свои места и проблема инков, попавших в жуткий мир Уку Пача, практически была решена. У нас даже имелась возможность сдать все экзамены во время сессии, а не бегать потом за преподами с экзаменационными листами, как последним двоечникам. К сессии мы были полностью готовы и нам шпаргалки были не нужны, но самое главное для нас всё же заключалось в том, что в эту ночь команда Синяя Птица в полном составе красила золотую статую Папаши в чёрный цвет. Для этого каждому из нас предстояло совершить девять великих подвигов студиозуса Вышки в одиночку или всей нашей дружной компанией, так как это был командный вид спорта. Команды, кстати, в Вышке были самыми разными по числу членов и от самых маленьких, вроде нашей, состоящей всего из двенадцати человек, насчитывали до пятисот весёлых и разбитных оторв обоего пола, которых, тем не менее, не отчисляли за академическую задолженность, а также не оставляли на второй год. Хотя второгодников никто не дискриминировал, в этом, никогда не прекращающемся, состязании имели право на получение чёрных шаров одни только полноценные студенты. Первым и самым главным подвигом считалось получить письменное порицание от Весёлого Художника за любую провинность, но при этом нужно было умудриться ещё и сделать так, чтобы у того не появилось повода исключить тебя из академии. У каждого из нас таких было по несколько штук, а на нас с Тией големы даже пять раз пожаловались за то, что мы с ней занимались в вечернее время любовью в читальном зале, но при этом внешне всё выглядело вполне благопристойно. Подумаешь, девушка села к парню на колени и они вместе читают древний манускрипт. Да, но голема ведь не проведёшь и хотя эта орясина, стоящая рядом с магическим оком в руках, так ни разу и не смогла предоставить никаких других неопровержимых доказательств, кроме тех, которые давал ему нос, которому могла бы позавидовать любая овчарка, то после пятой пары писем за подписью ректора, нас просто перестали пускать вдвоём по вечерам в читальные залы всех библиотек. Помимо этого у Весёлого Художника вполне хватало и других причин гневаться на нас. Вторым великим подвигом студиозуса считалось введение коня в храм науки любым доступным способом. Тоже мне, подвиг. Благодаря Тишке мы могли ввести своих конемедведей куда угодно, какие бы отпугивающие магические устройства там не были установлены. Особенно после того, как Селесте удалось создать броню-невидимку. Та немедленно поступила на вооружение армий Пруссии и Московии, а также имелась у каждого из нас и потому этим подвигом мы не злоупотребляли, чтобы окончательно его не девальвировать. Точно так же для нас просто смехотворно простым был третий великий подвиг – вывесить свой личный флаг или флаг команды над куполом главного учебного корпуса. Мы даже не стали подниматься на сам купол, хотя и залезли на крышу и установили на ней несколько десятков хорошо замаскированных голографических проекторов и потому частенько случалось и так, что голубое полотнище, рассечённое по диагонали золотой узкой полосой, на фоне которого летела Синяя Птица, развевалось над главным учебным корпусом, весьма смахивающим на Рейхстаг в Берлине, только побольше размером, по три дня кряду и никто не мог с этим ничего поделать. А вот четвёртый великий подвиг действительно был довольно серьёзным испытанием как раз именно для нас, поскольку группа студиозусов должна была учинить скандал в Кёнигсберге и быть доставлена в Магишештадт под конвоем полиции. Правда, мы и здесь отличились. Под мороком благопристойных граждан, ровно за день до Дня Первокурсника, мы тайком прокрались в Кёнигсберг вместе со своими невидимыми скакунами, затем незаметно завели их в огромный фонтан и вслед за этим полезли в него голыми купаться, да, ещё и создали в беломраморном бассейне фонтана самый настоящий магический аквапарк. Увы, не смотря на то, что мы все не уроды и полюбоваться на нас сбежалось множество народа, полиция получила приказ всех нас арестовать, закутать в простыни и под конвоем доставить в Магишештадт. Как только полиция оцепила площадь и полсотни опытных магов-полицейских пробились к фонтану с простынями в руках, мы вскочили на неизвестно откуда взявшихся серебряных скакунов, перекинули через толпу арку призрачного моста и по нему без каких-либо помех вышли из зоны оцепления. После этого уже конная полиция Кёнигсберга, с простынями в руках, битых два часа гонялась за двенадцатью голыми всадниками и всадницами, скачущими во весь опор по широким проспектам огромного города и наконец, всеобщими усилиями, нет, не поймала нас, а просто вытеснила на проспект Римской Магии, ведущий к дороге в Магишештадт и мы проскакали по нему от начала и до конца, чтобы доскакать до студенческого города, где нас уже поджидало несколько сотен големов с ловчими сетями, снова выстроить призрачный мост, галопом подняться на него и тут же исчезнуть, раствориться в воздухе и затем тайком приземлиться в самом укромном уголке города, чтобы вскоре выйти оттуда одетыми, как обычно, но без своих магических коней, те, будучи невидимыми, полетели прямиком в конюшню нашего замка. За этот подвиг в урны с нашими именами бросили по десять чёрных, мраморных шаров. Вот им мы гордились. Это не какой-то там банальный мордобой в ресторации. Наш пятый же великий подвиг был вообще самым смешным, но мы совершили его под копирку благодаря тому, что я великолепно знал историю Земли Прима, а также её литературу, включая анекдоты, а потому просто воспользовался одной смешной историей про то, как полицейские искали в одной из школ Америки то, чего там не было и долго недоумевал. Надо сказать, что если та история правдива, то наши големы мало чем отличаются от американских копов, они точно такие безмозглые, тупоголовые педанты, которые слепо исполняют все, что им приказано и потому все студенты Вышки постоянно над ними прикалываются. Вообще-то нам всего-то и нужно было, что заставить големов из обслуги заниматься какой-нибудь совершенно тупой и ненужной работой только потому, что те запрограммированы на поддержание порядка, а поскольку мозгов в их головах нет, то они не могли с ней справиться и в итоге преподам приходилось вызвать магов, обслуживающих их. В историю Вышки этот подвиг уже вписан, если не золотыми, то точно самыми черными буквами, как "Девять свиней, подложенных Синей Птицей". Вообще-то это были не свиньи, а очень резвые шестимесячные поросята специальной, беговой породы, розовые, симпатичные, но при этом жутко шустрые, невероятно ловкие и совершенно неутомимые. В общем самые настоящие истошно визжащие, когда за ними гоняются, бестии. Их было не девять, а восемь, но на спинах были написаны номера с первого по девятый, за исключением восьмого. Мы тайком внесли поросят в главный учебный корпус, подняли на семнадцатый этаж и выпустили в огромном зимнем парке под хрустальным куполом. Вот тут-то и началась беготня. Обычно невозмутимые и молчаливые, на этот раз големы носились за мирно хрюкающими, поначалу, поросятами с рёвом и воем, заставляя тем самым свинов показывать рекорды скорости и чудеса изворотливости, но всё же всех их поймали через семь с половиной часов. После этого и началось то, что Весёлый Художник, накатавший двенадцать гневных писем в наш адрес, громко смеясь, назвал самым большим массовым помутнением рассудка за всю историю Пруссии. Ладно бы одни только големы сбрендили. Восьмого поросёнка искали даже профессора и им целых три дня мерещилось хрюканье из всех углов. Дело кончилось тем, что маги из службы внутренней безопасности вычислили нас, учинили нам допрос и потом долго ржали, узнав, что поросёнка под номером восемь вообще не существует в природе. Как только это выяснилось, в Вышке началась всеобщая ржачка, но Весёлый Художник всё равно высказал нам своё фе по этому поводу, прекрасно понимая, что мы рвёмся к чёрной работе. Что же, во всяком случае мы хотя бы не проявляли цинизма, хамства и не превращались в ублюдков, устраивая шалости и проказы самого разного масштаба и потому нас нельзя было снять с этих соревнований за неспортивное поведение и стремление победить любой ценой только ради того, чтобы выделиться. Шестой великий подвиг студиозуса самый спокойный, благопристойный, но в то же время действительно величественный и впечатляющий. Студиозус или, скинувшись вскладчину, группа студиозусов должна была изготовить для Золотого Папаши головной убор и рано утром, за час до рассвета явиться с ним на главную площадь Магишештадта, чтобы водрузить его на голову шестиметровой статуи. Обычно приносили сразу десять шапок, но поскольку перед памятником стояла строгая приёмная комиссия, оценивающая сначала добротность, а уже потом красоту и оригинальность, то всякая халтура и понты тотчас ею отвергались. Зато приветствовались национальные головные уборы и просто красивые и оригинальные. В общем на голове Золотого Папаши обычно оставался самый оригинальный головной убор или такой, из числа национальных, какого у него ещё не было. Мы подошли к этому конкурсу не только с выдумкой, но и внимательно изучив все головные уборы, хранившиеся на разных этажах главного учебного корпуса. Тщательный анализ экспонатов последнего периода нам очень помог в работе. После этого мы превратили нашу магическую мастерскую в шляпную и закипела работа. Первыми на разведку отправился Тишка. Он принёс на площадь огромный шлем магического гипнопеда, о котором в то время уже только и было разговоров. Его через несколько минут сняли, но лишь для того, чтобы другие шляпы, достойные музея, тоже покрасовались несколько минут и студиозусы могли сфотографироваться на память, сидя на плече Золотого Папаши. На следующий день Тия водрузила на его голову роскошный головной убор верховного главнокомандующего Империи Инков, изготовленный из серебра, драгоценных эмалей и золота. Этот головной убор очень сильно отличался от любых других индейских головных уборов, но поскольку представлял из себя настоящее ювелирное изделие и к тому же к нему ещё и прилагался соответствующий голографический наряд, то ровно через сутки Весёлый Художник утащил его в свой кабинет. После этого уже мы начали не просто надевать на голову статуи Иисуса свои головные уборы, но и заменять на нём его золотую тогу римского императора на боескафандр космодесантника, держащего в руках тяжелый, штурмовой плазмомёт, скафандр первого русского космонавта Гагарина, скафандр водолаза с блестящим медным шлемом и при этом вокруг него в воздухе плавали акулы. После этого в чём только не красовался Золотой Папаша и кем только не предстал перед удивлёнными студентами и восхищёнными профессорами. Французским королевским мушкетёром и конным тяжелым русским витязем, японским сёгуном и даже грозным и ужасным Чингисханом в своём самом красивом, парадном одеянии верхом на могучем магическом скакуне, позади которого, тесно сомкнув строй, стояли его знаменитые чёрные бессмертные воины. Завершилась же эта феерия со сменой костюмов и головных уборов весьма скромно, но в то же время, по мнению всех наших поклонников, очень величественно. Золотой Папаша целые сутки простоял в парадном мундире командира финишной команды космического гравилёта, тёмно-синие отутюженные брюки, белый китель с золотыми позументами с дюжиной значков за классность и восьмью широкими шевронами-декаструнами на рукаве, с белоснежной фуражкой с серебристым околышем и золотой кокардой, состоящей из стилизованных звёзд и комет с тёмно-синим эмалевым кругом в середине, на который была наложена восьмёрка положенная набок, символ бесконечности, и песочные часы, как символ того, что и бесконечность тоже преодолима временем. Вообще-то это был мой собственный мундир с всего одной майорской звёздочкой. Говорят, что за эти двенадцать дней чёрные шары нам бросали даже самые злейшие и непримиримые наши враги. Больше всего народу понравились наши фантастические магические голограммы, которые мы держали в секрете. Остальные три великих подвига студиозуса были уже не столь впечатляющими, кроме самого последнего. Эка невидаль, слопать двухкилограммовый ростбиф. Малыш Джонни их съел сразу три штуки подряд и при этом выпил два ведра пива, а Тишка, не моргнув глазом, повторил его рекорд, хотя и без пива, с какой-то невероятной прожорливостью, и тем самым освободил всю нашу команду от дальнейших мучений. Про то, сколько шнапса могут выпить даже девчонки их команды Синяя Птица и уйти из таверны на своих двоих, я вообще молчу, после того, как Милашка Лиззи на глазах у многих свидетелей выдула полтора литра шнапса из горла, нам просто поставили зачет автоматом. Тут с нами действительно никто не мог состязаться, но вот конкурсы на количество поцелуев и самый длительный поцелуй, лично мне очень понравились, но здесь требовалась не победа, а всего лишь участие. Так или иначе, Синяя Птица с большим отрывом победила и завоевала право выкрасить золотую статую в чёрный цвет. За нашей работой молча наблюдали сотни глаз. Мы не стали устанавливать вокруг Золотого Папаши лесов и брать в руки кисти, мы же не какие-то дикари. Мы просто оделись в нанодоспехи, надели на спину реактивные ранцы, вооружились большими пульверизаторами и за каких-то три часа покрасили статую Христа нами же самими изобретённой чёрной краской, не дающей бликов, то есть похожей на адский мрак, в три слоя. На фоне засыпанной первым снегом площади, это выглядело немного жутковато. Наутро сюда придёт множество на рода, чтобы посмотреть, все ли складки тоги мы прокрасили. Студенческая молва гласила, если на статуе останется хоть одно непрокрашенное место, быть беде, кто-то обязательно не сдаст самые важные экзамены и будет отчислен. На лице каждого из нас были магические очки и потому мы могли дать стопроцентную гарантию качества своей работа. Тем не менее, покончив с покраской статуи Папаши мы не отправились домой. Вот это было бы нонсенсом. Нас за такое свинство точно поколотили бы, навалившись скопом и за дело. Мы терпеливо переоделись в палатке в свою обычную одежду, отправили с магическими орлами спецодежду и свои техсредства домой и терпеливо дождались утра. Ну, а когда взошло солнце и главный маг-синоптик Вышки разогнал тучи, то все увидели, что на статуе не осталось ни единой золотинки, она была черна, как ночь, и потому у всех тут же отлегло от души. Сессия уже началась успешно и мы, провожаемые дружескими возгласами, отправились в главный учебный корпус сдавать первый экзамен. Из всех ста двадцати трёх экзаменов, которые мне предстояло сдать, самым сложным для меня был экзамен по "Теории единого магического поля". Вся суть этой теории сводилась к тому, что напряженность магического поля – E, равна совокупности всех субъектов магии – s, умноженных на предельную величину магического воздействия одного отдельно взятого субъекта магии – c, возведенная во вторую степень. В общем получалась вполне знакомая нам формула, только здесь I равняется sc в квадрате, а у нас E равно mc квадрат. При этом c априори равнялась 33 исам, а за один ис брали уровень магического совершенства Иисуса Римского. Таким образом как бы говорилось, господа, даже и не пытайтесь превзойти уровень отца магии и действительно до тридцать третьего уровня никто из магов ещё и близко не доходил. Самые лучшие маги максимум чего достигали, так это двадцать второго уровня, но уже пятнадцатый называли богоравным, ведь маг такого уровня способен спокойно жить в пекельном мире. Да, но ведь мы в своей Вселенной летали на скоростях во много раз выше скорости света, но все остальные постулаты "Теории единого магического поля" упрямо твердили, что напряженность единого магического поля Земли Магии величина такая же постоянная, как и предельная величина магической силы Иисуса, родившегося на свет в нашем мире всего с одной тридцать третьей частью своей силы и начавшего учить людей магии тогда, когда он достиг тридцать третьего уровня. Ему как раз исполнилось тридцать три года. После этого, как маг, до своего момента перехода в Высший мир, а это гораздо выше, чем обители всех земных богов, он больше не развивался, а точнее не показывал своей силы. Ему и имеющейся у него с лихвой хватало на любые творения, а не то что на хождение по водам. Не только у нас, но и у многих наших товарищей, да, и в профессорской среде, по этому поводу возникало множество споров. Однако, чтобы мы не говорили, у профессоров кафедры "Теории единого магического поля" на всё был один ответ, господа, сия теория написана самим Иисусом Римским и не вам, чёртово семя, рассуждать на эти темы. Вот если кто-нибудь из вас достигнет тридцать третьего уровня и хотя бы, встав ногой на волну у берегов Австралии за полчаса доберётся на ней, не замочив своего хитона до берега Южной Америки, тогда и станете рты открывать. Этот предмет нельзя было заваливать. Получишь неуд и всё, прощайся с Вышкой. Поэтому, явившись в триста тридцать третью аудиторию, одну из самых громадных в академии, под сводами которой запросто могло сесть три тысячи триста тридцать три студента, но никогда не собиралось больше пяти сотен и на всех остальных неудобных деревянных креслах сидели исключительно пернатые посланцы, я встал в очередь к одному из столов с мыслью: – "Лишь бы отгавкаться". Моя очередь подошла минут через семь и только тогда я соизволил взглянуть на препода. За монументальным дубовым столом сидел субтильный черноволосый мужчина, один из самых вредных и ехидных профессоров кафедры – Вильгельм Штайнер по прозвищу Усохший Геракл, который люто меня ненавидел, но мне, честно говоря, было наплевать на это. Вежливо ему поклонившись, я вытянул конверт с билетом и вместо того, чтобы открыть его, зачитать вслух номер и отправиться готовиться, сразу же сел на стул и заявил, что буду отвечать без подготовки. Геракл сразу же недобро усмехнулся, но я, прежде чем начать ответ, демонстративно включил магическое око и только потом достал из конверта билет с тремя вопросами на самые разные темы "Теории". Мне было вообще было наплевать, какой из трёхсот тридцати трёх билетов я вытащу. Гипнопед вложил мне в голову правильные ответы на все. Поэтому я и отстрелялся, как из пулемёта, по всем трём вопросам и мрачно уставился на Геракла. Тот поёжился от моего взгляда, но придраться ему было не к чему, ведь мне не досталось билета с самым нудным и тоскливым занятием на свете, решением задач по "Теории". Геракл вздохнул, развёл руками и сказал унылым, кислым тоном:

– Ну, что же, юноша, вы дали исчерпывающий ответ на все три вопроса. – После чего пакостно улыбнулся и спросил – Не желаете решить несколько задачек? У меня как раз имеются новенькие. – Я молча отрицательно помотал головой, чтобы не сказать ему какую-нибудь дерзость и Геракл сухо потребовал – Вашу зачётную книжку, любезнейший. – Всё так же молча я достал из магической сумки все девять своих зачёток и протянул ему – Увидев их, Геракл восторженно воскликнул – Девять зачётных книжек, девять экзаменов, юноша. Тяните второй билет. Возможно тогда вам повезёт больше и вы вытащите билет с моими новыми задачками, которые я подготовил специально для этой сессии.

Широко улыбнувшись, я спросил у него:

– Профессор Штайнер, прежде, чем я вытащу ещё восемь билетов и отвечу на них без подготовки, мне очень хочется поинтересоваться – вы в курсе, что после этого произойдёт? Наверное нет, ну так я поясню. Ответив на все следующие билеты, я немедленно отправлюсь в канцелярию и мне тут же выплатят по шестьсот кёнингов за каждый лишний сданный мною экзамен, а потом эти деньги вычтут из вашего жалования. Один студент, один экзамен по предмету и неважно, на скольких факультетах этот предмет преподаётся и на скольких факультетах одновременно учится этот студент. Вы готовы заплатить мне четыре тысячи восемьсот кёнингов ради того, чтобы посмотреть, как я решаю ваши задачки? Учтите, мне ведь не составит особого труда решить их все, тем более, что они довольно пустяковые.