Летящие по струнам
Шрифт:
– Матвей, ты умный и всё схватываешь на лету, а я круглый дурак и ничего не могу понять.
Его мысленные слёзы буквально промочили моё астральное тело, прилетевшее в этот мир, после первых же серьёзных занятий я уже стал в этом разбираться, буквально насквозь. Немного подумав, я понял причину его паники и строго сказал:
– Матвей, прекрати лить слёзы. Ты никакой не дурак и сейчас я тебе докажу это самым наглядным образом. Ты стократ умнее и дяди Антоши, и Максима Демидовича. – Наш мысленный разговор проходил во время утреннего занятия, посвящённого теории колдовства, к практическим мы переходили в четыре часа вечера и только в сумерках
Дядя Антоша и Синеус переглянулись, улыбнулись, Антон Васильевич поскрёб гладко выбритый подбородок и ответил:
– А вот и не слабо, Матюша. Загадывай!
Я немедленно метнулся к шкафу, достал из него круглый стеклянный сосуд и громко спросил:
– Сей сосуд пуст?
Оба колдуна важно кивнули и Синеус сказал:– Как и твоя голова, вьюноша.
Я быстро заполнил ёмкость не самыми крупными камешками и ехидным тоном поинтересовался:
– А сейчас сей сосуд пуст или полон?
Матвей тут же сказал мне:– Мотя, если он и полон, то в лучшем случае на половину. Ты только глянь, сколько места меж камешков.
А вот его дядя и дед Максим считали иначе:– Знамо дело, Матюша, теперь, когда ты в него камней насыпал, сосуд этот полон камней колдовских, которые тебе теперь придётся перебирать и раскладывать по коробочкам, бестолочь эдакая. Мог бы и с улицы каменюк приволочь.
Я немедленно взял большой берёзовый туес с кварцевым песком и принялся всыпать его в стеклянную банку. Песка в неё влезло половина туеса и я злорадно сказал:
– Вот вам и полный сосуд, умники великовозрастные. Ну, теперь-то сей сосуд полон, я надеюсь?
Мотя завопил:– Нет, не полон!
Его оппоненты с ним не согласились и дружно закивали головами, после чего я влил в круглую ёмкость литра три воды и наставительным тоном сказал:
– Вот теперь сей сосуд можно назвать полным. Да, кстати, колдовские камни перебирать, это работа для самых отъявленных бестолочей, а не для людей сдавших на отлично экзамен на тему, что такое пустота и чем она может быть заполнена. Ладно, дед Максим, встретимся в четыре часа пополудни, а сейчас мне нужно пройтись по парку, аппетит нагулять.
Дядя Антоша радостно воскликнул:– Вот же шельма! Обоих старых дурней обвёл вокруг пальца!
Я вышел из дома и пошел в парк. Утром на дворе стоял лёгкий морозец, но ближе к полудню сделалось тепло и потому гулять по парку за яблоневым, вперемешку с вишнями, садом, было просто упоительно хорошо. Отойдя подальше от дома, я спросил:
– Ну, что, Матвей Никитич, всё понял?
– Не-а, – ответил мой партнёр, – то есть я сразу понял, что даже с песком банка всё равно ещё не полная, но не понял, почему мне пришло это в голову.
Кивнув, я сказал:– А пришло это тебе в голову потому, Мотя, что ты хорошо знаешь
Через три дня из Юрьева-Невского, главного порта на Балтике, построенного прямо перед дельтой Невы, а не на месте Санкт-Петербурга, приехал Пётр Иванович Горчаков. Флотская казна выделила ему не только денег на строительство оросительной систем, питающейся подземными водами, но и строительных материалов, а вместе с ними командование Балтийским флотом снарядило в Горчаково целый строительный отряд. К нам в имение вся эта толпа, разумеется, не направилась. Дело обошлось одним только нашим соседом и молодым, бравым адмиралом флота, который сразу же принялся ухаживать за нашей старшей сестрицей и забыл буквально обо всём. Командование флотом обещало заплатить мне семь тысяч рублей золотом, если я подниму воду на поверхность, но с отставного адмирала пообещали строго взыскать, если дело закончится неудачей и потому он даже сидя за обеденным столом волновался.
К этому времени я уже стал иногда разнообразить свой стол и потому попросил нашу кухарку сварить мне простого, крестьянского угощения, запах которого меня временами чуть ли не сводил с ума, когда Анфиса варила для челяди вареники с требухой. Немного подумав, я велел Моте самому найти способ, как убедить Петра Ивановича в своей правоте и тот уже через пару минут сказал, что придумал, как это сделать и я допустил его к столу, превратившись в стороннего наблюдателя. Мотя взял два ломтя ржаного хлеба и проковырял в одном дырочку, после чего громким, весёлым голосом сказал:
– Пётр Иванович, господа, попрошу минуту внимания. Посмотрите на мои руки. Нижний ломоть хлеба, это тот каменный пласт, по которому течёт река, в нашем случае это вот этот вкуснейший вареник Анфисы и я кладу его на каменный пласт и кончиком ножа протыкаю в нём дырочку. Сверху я кладу на него второй каменный пласт, через который мы пробурим скважину. Хлеб у меня на ладони, это не камень, он не имеет того веса, как каменные пласты. А теперь придадим верхнему пласту его вес и вот сто мы из этого получим. – Мотя сдавил пальцами два куска хлеба и в потолок брызнула струйка пахнущего чесночком мясного бульона из вареника, после чего, возвращая мне бразды правления, он восторженно завопил – Ну, как я их, братко?
Улыбнувшись, я, вежливо поклонившись, сказал:– Маменька, прошу простить меня за пятно на потолке, но такова она, наука физика, иногда даёт весьма неожиданные результаты. – И немедленно пояснил – Пётр Иванович, сила давления пластов, хотя она и незаметна, такова, что вода ударит в небо столбом в тридцать, а то и поболее, саженей в высоту, но вы не бойтесь, вода ничего не разрушит и не смоет с ваших земель. Перед тем, как выйти на заданную глубину, мы установим на обсадной колонне оголовок с вентилем и вода просто потечёт в большой накопительный бассейн. Учтите, вода та будет зело тёплой, примерно, как воздух погожий майский день, поэтому я советую вам пустить её по лоткам в свои деревни. Лишок завсегда уйдёт в землю и медленно просочится в подземную реку.