Летящий и спящий (сборник)
Шрифт:
«Значит, не такой уж я обыкновенный!» — взволнованно думал он.
И стал еще зорче смотреть и примечать, что вокруг делается. А вокруг было всякое: и шевеление и появления, и даже на улицах. Появятся вровень с крышами эдакие прозрачные столпы — и ходят между людей и машин. Уличный поток льется насквозь: женский рыжеватый локон, серое пальто, кожаная сумка, черное зеркало проезжающего «мерседеса» — все на миг становится туманней и радужней.
А то — промежутки. Собеседники, особенно восточные люди, разговаривают. Жестикулируют
Есть — на людях верхом ездят, это на отмеченных. Идет и не подозревает, что он особенный — убийца. Но зоркому глазу, опытному, сразу видно: сидит на нем нечто, вцепилось — не оторвешь, облизывается длинным языком, ноздрями в толпе водит.
Стал фотографировать. Если направить объектив туда, где никто и не подумает снимать, сверху над толпой, над столиками кафе, в сторону куда-нибудь — в кусты акации, иногда проявляются. Не всегда лики и лица, чаще темные пятна и радужные извилистые формы. Несомненно, живые существа.
Гораздо интересней жить стало. С женой Надей развелся. Чтобы не мешала наблюдать и общаться. Что из того что ребенок Алеша! Ребенок Алеша все время вопит и лезет куда не надо. Биосферу разрушает. А ведь все вокруг кишит кишмя, как в капле воды под микроскопом.
Послал наблюдения и фотографии в столичный журнал. Напечатали. Даже некоторая известность появилась. Новые знакомые, лекции, симпозиумы. Авторитеты.
Как зовут нашего героя, простите, не указал. Да не все ли равно, как его зовут, много таких оригиналов и ясновидящих кругом стало. Видно, и впрямь новые времена грядут.
Правда, таинственный зверек больше ему не показывался. Следил, подстерегал в темноте. Однажды тарелки из буфета посыпались и кто-то сковородкой в лоб ему заехал. Вот такой синяк! Можно сказать, доказательство. Возможно, говорит гуру, агрессия жены сработала. Однако голубой электрический зверек так и не появился.
ЧЕЛОВЕК С ЗОЛОТЫМИ ПОДМЫШКАМИ
В одном южном городе жил человек, у которого светились подмышки. Когда он поднимал руку, оттуда ударял яркий свет — ярче электрического фонаря.
Улицы в этом городе, как и в других городах России, плохо освещались, и, когда человек поздно возвращался домой, соседей это заставало врасплох. Словно на короткое время взошло солнце, прошествовало через двор — и по лестнице.
«Каждую ночь в окнах квартиры № 37 зажигается неестественный, нечеловечески яркий свет. Не мафия ли это под покровом ночи пересчитывает свои барыши?» — писал бдительный пенсионер.
«Просим проверить, не похищен ли с какого-либо полигона важный аппарат, необходимый для обороны страны?» — жаловались
«2 часа 00 минут. Зафиксировал. На лестнице дома напротив пришелец передавал сигналы на орбиту. Над домом замечена тарелка. Прошу разобраться в зафиксированном мной явлении».
Приезжали, поражались, проверяли, но так и не разобрались. Выводы и диагнозы были различны, человека несколько раз отправляли в милицию и в больницу. Лечили. Но, кажется, безуспешно. Других последствий не последовало.
Родители с самого начала относились к этому, как если бы у ребенка был шестой палец на ноге. Очень любили тушить свет на семейных торжествах. А потом привыкли:
— Погаси подмышку. Дай спать.
Еще в юношеском возрасте со смутным чувством ожидания человек рассматривал себя по пояс голого в зеркале платяного шкафа: лицо — ничего выразительного, фигура — никакой значительности. И вдруг поднимал руку, как голосовал, — из сумрака зеркала бил слепящий луч, опускал руку — и снова серебряные сумерки и круги в глазах. Что-то должно было с ним случиться… Ведь не зря же такое…
Но ничего не случалось, кроме мелких неожиданностей и таких же неприятностей.
В юности некоторое время занимался в атлетической секции. Озадаченный тренер щупал его длинные мышцы предплечья и заглядывал под мышку.
— У тебя, парень, золотые подмышки! — восхищенно говорил он. — Может быть, тебе заняться сиамским боксом? Раз! — и противник ослеплен. Два! — нокаут ногой, и он вырубается… А может, тебе пойти во флот сигнальщиком?
Нет, не пошел он во флот по причине близорукости. Но подруга, потом жена, часто в интимные моменты говорила:
— Не свети, дурашка. Мы же с тобой, как на экране, — и смеялась, смеялась — все это ей казалось очень смешным.
Друзья и сослуживцы тоже посмеивались, но относились с некоторой опаской: такой дар непонятно зачем, может быть, в этом есть скрытое значение, до поры игнорируемое наукой. Что-то вроде как у экстрасенсов, но в отличие от них — ни пользы, ни вреда.
Так и проходила эта жизнь больших ожиданий и несбывшихся надежд. Но, как всегда, сработали Время и Случай. Из темноты высветлился не совсем благообразный лик — раннеморщинистый, небритый, с жадными глазами и тонким ртом. Полуфилософ-полумонах, а впрочем, случайных подруг не чуждался.
В богемной компании, по обыкновению, не столько пили, сколько галдели и, конечно, попросили нашего героя продемонстрировать свои способности. Полуфилософ-полумонах видел такое впервые и был потрясен.
— Это чудо. Тебе нужен храм, — горячо убеждал он героя.
— Зачем мне храм? — удивился человек. — У меня двухкомнатная квартира, вот мой храм.
— Красота спасет мир, слышал? — угрожающе произнес полуфилософ-полумонах.
— Ну, слышал, — признался собеседник.
— Фонари разбиты, улицы не освещаются, мир ходит во тьме, — продолжал убеждать его, схватив за руку, новый приятель.