«Лев Толстой очень любил детей…». Анекдоты о писателях, приписываемые Хармсу
Шрифт:
Разные вещи происходили в жизни, чуть было не произошла атомная война в 1962-м, мы уехали из центра, с улицы Маркса – Энгельса [3] , в Метрогородок, многих друзей то теряли, то находили. В 1971 году у Тани с Володей родилась дочка. Мы, свободные художники, сидели дома и развлекались творчеством, как могли. Так и эта книжечка появилась – зимой 1971–1972 годов.
Наталья Доброхотова-Майкова в молодости
3
Ныне
От бесчисленных баек того времени про Кузьмича (Лукича) и Василий Иваныча «Веселые ребята» тем и отличаются, что были сразу задуманы как письменные тексты с картинками. Даже некоторым образом заказаны. Это грустная история.
Было в Москве такое славное место – редакция журнала «Пионер». Редактором журнала была Наталья Владимировна Ильина, уникальная личность и уникальный редактор, 30 лет на посту, говорят, это рекорд. Уникального редактора вызвали в ЦК ВЛКСМ и сказали: «Что это вы, Наталья Владимировна, все сидите и сидите? У нас человек пять лет вашего места дожидается!» (Потерпел бы еще чуток, но Н. В. позволила себе лишнее, напечатала кого не следует – кажется, Каверина, он что-то там не то подписал. Заждавшимся был несчастный Фурин, он после спился и выпрыгнул из окна своего кабинета. С 11-го этажа.) Наталья Владимировна, конечно, сейчас же ушла на пенсию. Все понимали, что ни Н. В., ни журнал друг без друга долго не проживут. Многим предстояло искать новую работу, мне в том числе, – была внештатным художником, в «Пионере» у меня был более-менее постоянный заработок и много друзей.
Крушение отмечали с размахом. Редакция, бывшие сотрудники, любимые авторы (все сплошь знаменитости) втайне составили для Н. В. памятный рукописный номер журнала. Получилась замечательная книга, очень смешная.
Нам с Пятницким досталась рубрика «Любимая папка Коллекциани-Собирайлова», крошечная, в четверть полосы. Она появилась незадолго до этого, вел ее Евгений Рейн, откапывал где-то анекдоты про великих писателей, в основном, кажется, Марка Твена. Пушкин тоже присутствовал. Пятницкий рисовал к этим анекдотам графические миниатюры чуть побольше почтовой марки.
Этот раздел мы и воспроизвели. Сочинили две пародии:
«Федор Михайлович Достоевский хотел научиться показывать карточные фокусы и репетировал перед женой, пока несчастная женщина не потеряла терпение и не крикнула мужу: – Идиот! – подсказав тем самым сюжет знаменитого романа».
«Гоголь ни разу не видел оперу Пушкина «Борис Годунов», а очень хотелось. Вот он переоделся Пушкиным и пошел в театр. В дверях столкнулся с Вяземским, а тот и говорит: – Что это у тебя сегодня, Alexandre, нос, как у Гоголя, право!»
Приблизительно так, насколько помню.
Эти тексты, как говорится, в основное собрание не вошли, рисунки тоже. Все это происходило летом 1971 года.
Потом мы не могли остановиться. Стоило открыть рот, новая история возникала как бы сама. При этом, как нарочно, под рукой оказался блокнот подходящего размера. Кажется, его выдали на конференции кому-то из знакомых, а он мимоходом оставил у нас. Все, что сочинялось, записывали сразу набело, и так же Пятницкий рисовал картинки. Все рисунки – его. Текстов, кажется, моих больше. Есть общие. Мои, как правило, длиннее, Володины – гениальнее.
Пятницкий был великий мастер завершающего штриха. Я, например, произношу:
– Гоголь только под конец жизни о душе задумался, а смолоду у него вовсе совести не было. Однажды невесту в карты проиграл.
Володя добавляет:
– И не отдал.
Чувствуете разницу?
Он же закончил текст «Пушкин сидит у себя и думает: Я гений, ладно (…) когда же это кончится?» – фразой: «тут все и кончилось».
Иллюстрация к рубрике «Любимая папка Коллекциани-Собирайлова» с литературными анекдотами
Пятницкий жил тогда у нас в семье, а мы увлекались папье-маше, лепили и раскрашивали маски в огромном количестве. Володя слепил из пластилина портреты Пушкина, Гоголя, Толстого и Достоевского [4] . Таня оклеила их мелкими бумажками – у него на такую монастырскую работу не хватило бы терпения – а он потом раскрасил, не придерживаясь натурализма. Со временем мама [5] приклеила им волосы, бороды и бакенбарды, а пока они висели голые и лысые, Ф. М. Достоевскому, царство ему небесное, как раз исполнилось 150 лет. Так возникла соответствующая новелла.
4
Фотографии этих арт-объектов размещены на форзацах данной книги.
5
Людмила Алексеевна Доброхотова-Майкова, в девичестве Герн (1918–2004). Подробнее см. на тут.
Что касается подражания Хармсу – конечно, оно было, самое прямое. Хотя сама я «Анегдоты» Хармса о Пушкине не читала – негде было. А Пятницкий Хармса очень любил и нам очень артистично пересказывал. Однажды ночью, на прогулке, они с приятелем, которого звали Ванькой Тимашевым (он потом сгинул куда-то), вдвоем сыграли по ролям пьеску «О, черт! Обратно об Гоголя!» – очень красиво падали.
Как у Ф. М. засорилась ноздря – чистый Хармс.
Другой источник – школьно-народные анекдоты про Пушкина (как правило, глупые и неприличные: «Пушкин, где ты? Во мху я!»). Или вот еще: помните, как царь пригласил Пушкина обедать, а стул ему не поставил. Пушкин пришел, что поделаешь – стал в сторонке. Тут царя позвали к телефону. Он так с пирогом в руке и пошел. Пушкин быстренько сел на его место, ест. Царь вернулся, встал рядом, пирог доедает, а Пушкин как будто не видит, ест себе. Царь разозлился и спрашивает: «Пушкин! Чем отличается человек от свиньи?» А Пушкин отвечает: «Тем, что человек ест сидя, а свинья стоя». Еще были такие песни про графа Толстого абсурдные, их пели все – думаю, что мы их тоже тогда знали.
В. Пятницкий и Н. Доброхотова-Майкова в общежитии Текстильного института. Москва, 1958
Еще Володя очень любил Велимира Хлебникова – это видно по тем немногим стихам, которые он сочинил [6] . Бродского – именно Пятницкий привез самиздатовский экземпляр «Шествия» в Москву из Ленинграда, кажется, в 1961 году. Льюиса Кэрролла – нарисовал диплом по «Алисе». Еще очень ценил Акутагаву.
6
См. Приложение тут.
Название «Веселые ребята» придумал Пятницкий, когда были записаны несколько историй с картинками, и стало ясно, что получается книжка. Наше название стало потом мало кому известно, только тем, кто видел фото- и ксерокопии с титульным листом. По той же причине избежала широкой огласки Володина графически-математическая композиция про любовь бегемотов, которую наблюдал Ф. М. Достоевский (царство ему небесное), с концовкой: «И ничего сложного в этой науке нет».
Блокнот был особенный, он диктовал, как рисовать и что писать. Наверно, если бы этого чистого блокнота у нас не было, ничего бы не случилось. Мы заполняли его достаточно медленно, ходили с ним в гости, по компаниям, зачитывали им оттуда те анекдоты, которые уже были готовы. Народ был в восторге, кажется, уже тогда брали у нас его фотографировать. Мы отдавали копировать даже незаконченный.