Лев-триумфатор
Шрифт:
Месяцы пролетали без происшествий Роберто было шесть месяцев, приближалась зима. Я сказала дону Фелипе:
— Теперь он стал старше. Скоро мы уедем.
— Подождите, пока пройдет зима, ответил дон Фелипе.
Пришла весна, Роберто исполнился год.
ЖЕНЫ ДОНА ФЕЛИПЕ
Во время обеда с доном Фелипе мы говорили о Роберто, о том, как у него прорезался зуб, как он ползал, как он произнес: «Мама».
Я подняла глаза и, внимательно глядя на него, сказала:
— Я часто думаю о доме. Какие новости
— Ничего интересного. Единственное, что приходит мне в голову, это сгоревший дотла шпиль собора Святого Павла. Считали, что он загорелся от молнии, однако служащий собора признался при исповеди на смертном одре, что оставил внутри шпиля по неосторожности жаровню с тлеющими углями. Наверняка такой гигантский пожар можно было увидеть, и мои бабушка и мать, наверное, вышли в сад посмотреть на него. И, может быть, они вспомнили о нас в этот момент, а мама сказала со слезами на глазах: «Дорогие Кэт и Хани!»
— О чем вы думаете? — спросил дон Фелипе.
— О своей матушке. Она грустит, думая обо мне и моей сестре.
— Теперь вы улыбаетесь, — сказал он.
— Да, потому что я думаю о нашем возвращении. Мама полюбит Роберто. Она очень любит детей. Полагаю, я унаследовала эту любовь от нее. И Карлос не будет забыт. Я скажу: «Мама, это мой приемный сын, как Хани была твоей приемной дочерью. Теперь он связан с нами». Мы снова будем счастливы, — Его лицо оставалось бесстрастным, а я продолжала:
— Роберто один год. Он уже достаточно большой, чтобы путешествовать. Теперь вы должны сдержать свое обещание. Нам пора возвращаться.
Он покачал головой:
— Вы не можете взять ребенка.
— Не взять сына?
— Он также и мой сын.
— Ваш сын. Но что он значит для вас?
— Он мой сын…
— Но этот ребенок — часть меня. Это мой ребенок Я никогда не оставлю его.
— Он также и часть меня. Я не откажусь от него. — Он вежливо улыбнулся. — Как сверкают ваши глаза! У вас есть выбор. Мне не хотелось бы отнимать ребенка у матери, но я не откажусь от сына, и, если не хотите его потерять, то вам придется остаться здесь.
Помолчав, я ответила:
— Вы всегда говорили, что не желаете мне зла.
— Это правда.
— Вы говорили, что я здесь нахожусь только потому, что вы дали клятву отомстить, и, если она исполнится, я буду свободна и смогу уехать.
— Вы свободны, но ребенка взять с собой я не позволю.
Я встала и хотела уйти, чтобы подумать. Дон Фелипе преградил мне выход.
— Вы никогда не покинете своего ребенка, — сказал он. — Почему вы не можете быть счастливы здесь? Чего вы хотите? Вы получите все, о чем попросите.
— Я хочу домой, в Англию.
— Только не Англия.
— Но я хочу именно это…
— Тогда уезжайте.
— И оставить моего ребенка?
— Он не будет нуждаться ни в чем. Он — мой сын.
— Думаю, вы рады его появлению на свет.
— Ничему другому я еще не радовался так сильно.
— Вы могли бы иметь ребенка и от Изабеллы.
— Он не был бы Роберто. В нем есть что-то от вас.
— И это доставляет вам удовольствие.
— Это радует меня, ведь
Он привлек меня к себе и обнял.
— Я хотел бы, сказал он, — чтоб у нас было много сыновей.
— Но у вас есть жена. Вы забыли?
— Как я мог забыть?
— Вы совсем не видите ее, — ответила я.
— Она стоит у меня перед глазами.
— Ее могли бы вылечить.
— Ее никогда не смогут вылечить.
— Вы любили ее когда-то.
— Я любил только одну женщину, — сказал он. — Я до сих пор люблю ее и буду любить всю жизнь. Он серьезно посмотрел на меня.
— Как вы можете говорить о своей любви мне, вашей жертве? Нам обоим были одинаково ненавистны наши встречи.
Он взял мои руки и поднес к губам.
— Если бы вы любили меня, — продолжала я, — и хотели бы доставить мне радость, то отпустили бы меня.
— Просите все, кроме этого, — ответил он.
Я ликовала. Одержана победа. Счастье повернулось ко мне лицом. Теперь он был в моей власти.
— Скажите, — продолжал он, — что вы не таите обиды на меня и не испытываете ко мне ненависти.
— Нет, — сказала я, — у меня нет ненависти. В какой-то мере вы мне даже нравитесь. Вы были добры ко мне… не считая вашего насилия надо мной, которое, допускаю, было совершено в учтивой форме… если только можно представить себе такое насилие. Вы пытаетесь спасти меня от ужасных законов вашей страны, но не любите меня настолько, чтобы сделать счастливой, позволив уехать.
— Вы просите слишком много, — ответил он — Теперь все будет иначе. Вы не испытываете ко мне ненависти. Могли бы вы полюбить меня?
— Вы не можете жениться на мне, дон Фелипе, что было бы единственным выходом… У вас есть жена Она безумна, и это положение мучительно Джейк Пенлайон виноват в ее безумии Но так ли это на самом деле? Теперь позвольте мне уйти. Я хочу обдумать ваши слова.
Он отступил назад, но все еще удерживал мои руки, потом поцеловал их со страстью, не свойственной его натуре. Я выдернула руки и с бешено бьющимся сердцем направилась в свою комнату.
Дон Фелипе уехал на следующее утро. Я провела беспокойную ночь. Возможность брака с ним казалась мне нелепостью, но, тем не менее, он был отцом моего любимого ребенка и ребенок связывал нас. Роберто уже узнавал его, а дон Фелипе всегда был мягок и нежен с сыном. Конечно, ситуация сложилась необычная.
На следующий день, когда большинство людей придавалось сиесте, я оставила ребенка на попечение Дженнет и отправилась к дому Изабеллы.
Солнце нещадно палило. Казалось, все спит за железными воротами; и, когда я остановилась возле них, в дверях появилась Изабелла с куклой. Пересекая дворик, она заметила меня и остановилась в нерешительности. Я улыбнулась, и Изабелла подошла ко мне, бормоча приветствие. Если красота есть совершенство линий, то Изабелла действительно была прекрасна. Но ее лицо без единого изъяна на самом деле ничего не выражало, и я пыталась найти хоть какую-либо характерную особенность, которая могла бы запомниться.