Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940
Шрифт:
В 1933 г. Соболевичусы эмигрировали во Францию, где Чех безуспешно пытался завербовать одного из секретарей Троцкого. Затем под новыми именами Роберт Соблен и Джек Собл братья перебрались в США, где в 1942 г. с ними установила связь советская резидентура, использовавшая их для «разработки хорьков» в Америке [559] . После окончания Второй мировой войны ФБР удалось вычислить советских агентов и в 1947 г. заслать в их группу своего сотрудника. В течение следующих десяти лет американская разведка вела дезинформационную игру со своими советскими коллегами, а в 1957 г. Соблен и Собл были наконец арестованы. Соблену удалось добиться временного освобождения под крупный денежный залог, после чего он сбежал в Израиль. Выданный израильскими властями американцам, он покончил жизнь самоубийством в сентябре 1962 г. в Лондонском аэропорту — по пути в Нью-Йорк, куда его из Израиля доставили под охраной [560] . Джек Собл, арестованный тогда же, но не выпущенный под залог, раскололся, пошел на сотрудничество с ФБР и сообщил следователям, например, что перед приездом в США накануне Второй мировой войны побывал в Москве, где, в частности, был принят Берией. «Товарищ Сталин помнит ваше имя и ваши заслуги в борьбе против врага нашего государства Троцкого» [561] , —
559
Ibid. P. 70–71.
560
Costello J.. Tsarev О. Deadly Illusions. Р. 361.
561
Levine I D. The Mind of an Assassin. New York: Fairer, Straus, and Cudohy, 1959. P. 41.
562
New York Times. 1958. April 22.
2. Похищение архива Троцкого
Не имея возможности выступить с публичным разоблачением клеветнических обвинений, выдвинутых советским судом, находившийся под домашним арестом в Норвегии Троцкий поручил своему сыну взять эту нелегкую ношу на себя, причем настойчиво требовал ускорения работы [563] . Сам он лихорадочно изучал все доступные ему материалы, связанные с процессом. «Вооруженный красным, синим и черным карандашами, он делал выписки из отчетов суда и набрасывал свои заметки на клочках бумаги. Его кабинет был заполнен гранками и рукописями, исчерпывающе разоблачавшими [сталинские] преступления, — вспоминала Седова. — Однажды он сказал мне: «Я устал от всего этого — от всего этого — понимаешь?» [564] Сын делал, что мог. Московскому августовскому процессу был посвящен очередной сдвоенный номер «Бюллетеня оппозиции». Затем на свет появилась «Красная книга о Московском процессе», подготовленная Седовым и содержащая новые разоблачения сталинских обвинений [565] .
563
Архив Троцкого. Фонд 13.1. Т-10160, Т-10165, Т-10167, Т-10170, Т-10173, Т-10178, Т-10180, Т-10185, Т-10189.
564
Serge V., Sedova-Trotsky N. The Life and Death of Leon Trotsky. P. 206.
565
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). 1936. № 52–53; Sedov L. Livre rouge sur le proc6s de Moscou: Documents reculillis et r6dig6s par L. Sedov. Paris: Editions populates, 1937. Почти одновременно появились книги, посвященные истинной сущности этого процесса, написанные В. Сержем и американским сторонником Троцкого М. Шахтманом (Serge V. 16 fusilles ou va le Revolution: Zinoviev, Kamenev, Smirnov. Paris, 1937; Shachtman M. The Moscow Trial — the Greatest Frame-Up in History. New York: Pioneer Publishers, 1937).
В разгар подготовки «Красной книги о Московском процессе» Лев Седов передал находившиеся у него исторические документы на хранение в надежные места. Наиболее ценную часть бумаг он отдал Зборовскому. Менее важная, по его мнению, коллекция (газетные вырезки и сопроводительные к ним бумаги, административная переписка «Бюллетеня оппозиции», некоторые документы турецкого периода жизни Троцкого) была передана на хранение в Парижский филиал Амстердамского международного института социальной истории, за что Седов получил вознаграждение 15 тысяч франков. Документы принял Николаевский [566] .
566
M.B. Зеленое ошибается, утверждая, что директором этого филиала с 1935 по 1940 г. был профессор Амстердамского университета Н. Постумус (см.: Сталин И.В. Историческая идеология в СССР. С. 266) и что именно ему были переданы документы Седова-Троцкого.
В ночь на 7 ноября 1936 г. произошло ограбление филиала института и значительная часть бумаг Троцкого была похищена. Операцией руководил Серебрянский. Он снял квартиру на улице Мишле, неподалеку от архива, расположенного на той же улице, и разработал план, утвержденный затем высшим руководством страны; операцию назвали «Генри». Несколько ящиков похищенных бумаг были переданы затем Георгию Косенко, и тот переправил их в Москву. Грабителей привел в архив, совершив своего рода разведку боем, сам Зборовский. Он воспользовался тем, что работал на Парижской телефонной станции, дважды организовал порчу телефона в архиве и явился туда якобы для починки телефонной линии, за что даже получил «на чай» от Николаевского [567] .
567
Andrew Ch., Mitrokhin V. The Mitrokhin Archive. P. 92–93.
Орлов вспоминает: «Однажды ночью кто-то проник в помещение, выжег в двери дыру и похитил этот архив. В действительности это было задумано Марком [Зборовским]… но для того, чтобы подозрение не пало на него, во время кражи он сам там не присутствовал. Наоборот, для него было придумано хитроумное алиби. Именно в эту ночь он был в квартире сына Троцкого и вместе с другими товарищами пил в честь Октябрьской революции».
Но именно Зборовский, по сведениям Орлова, «снабдил проникших в Институт агентов НКВД планом и точным указанием, где спрятаны бумаги Троцкого», а затем доложил в Москву об успехе. В формальном отчете Службы внешней разведки о проведенной операции говорилось: в ноябре 1936 г. советской разведывательной группе Серебрянского, «втом числе разведчику-нелегалу Б. Афанасьеву, с помощью агента НКВД М. Зборовского, внедренного в ближайшее окружение сына Троцкого, удалось похитить и вывезти в Москву часть архива
568
Официальный материал В. Старосадского, опубликованный в Интернете Службой внешней разведки РФ.
569
Alexander Vassilev’s Papers. 0438 N. White Book № 1. P. 39.
Через много лет меньшевик С.Э. Эстрин вспоминал о краже архива, о Марке Зборовском и своей, к тому времени уже бывшей, жене Лилии Эстриной:
«С Троцким очень близко работал человек, которого звали Марк Зборовский, оказавшийся потом сталинистом, информатором Сталина. Зборовский принимал очень активное участие в бюллетене. В сущности, Зборовский, Седов и, отчасти, моя жена издавали бюллетень. Моя жена не была членом троцкистской партии. Она работала тогда секретарем в Амстердамском институте, который имел отделение в Париже. Заведующим этим отделением был Николаевский. Как-то было решено отвезти туда архивы Троцкого, то есть Седова. Архив состоял из переписки, выпусков бюллетеней, газет, журналов и различных выписок. Сначала отвезли первую часть и оставили в помещении бюро Николаевского. Через два или три дня в бюро была взломана дверь, а весь архив был украден. Полиция провела расследование, все искали и пытались догадаться, но никому на ум не пришло, кто действительно в этом виноват.
У нас был только один умный товарищ — Кефали Марк, известный меньшевик, печатник, секретарь Союза печатников. В личной беседе он говорил: об этом знали три человека — Николаевский, Леля (моя жена) и Зборовский. Двух я знаю, Зборовского — нет. И у меня было подозрение, что это был Зборовский. Конечно, потом выяснилось, что именно он и донес…Когда они украли этот архив, чекистам, сидевшим в Париже, он сказал, что они его подвели. Они успокаивали его, говоря, что все агенты нервничают в таких случаях, ничего не случится» [570] .
570
Архив Гуверовского института. Коллекция Б.И. Николаевского. Ящик 208. Папка 5. С.Э. Эстрин. Из воспоминаний. Записано на пленку в 1974 г.
Седов в переписке с отцом не без оснований предполагал, что цель похищения состояла в получении новых вещественных доказательств и фабрикации обвинений и улик для очередных московских процессов. Для этого требовалось иметь представление о местонахождении Троцкого в тот или иной день, иметь список корреспондентов Троцкого, знать, как именно он проводил время. Предположение, что кража была предпринята по указанию Сталина, чтобы лучше подготовиться к новым «показательным» судебным процессам, высказывал и Николаевский. Троцкий, со своей стороны, послал показания парижскому следователю Бар-нье, занимавшемуся делом о похищении архива, высказал убеждение, что операция была проведена НКВД, а документы понадобились Сталину «как техническая опора при создании новых амальгам… Если бы начальник парижского отделения ГПУ оставил на столе в помещении института свою визитную карточку, он этим немногое прибавил бы ко всем другим уликам» [571] , — писал Троцкий.
571
РГАСПИ. Ф. 325. On. 1. Ед. хр. 23. Л. 9.
Это письмо тоже оказалось в Москве, в архивном фонде Троцкого, куда оно было передано из Архивной службы ФСБ России. Очевидно, что письмо было выкрадено советскими агентами. Возможно, оно было послано в редакцию «Бюллетеня оппозиции» для передачи следователю и похищено, например, Зборовским или вторым — нераскрытым — агентом. В архиве Троцкого в Москве находится ныне и обширная переписка Седова с отцом, с Истменом и другими лицами, с издательскими фирмами и прочими адресатами из различных стран. Эта переписка тоже попала в архив из российских спецслужб после 1991 г. А в руки НКВД она в свое время была передана советским агентом Зборовским, хранившим документацию Седова [572] (или нераскрытым агентом). Заявления Седова отцу (видимо, чтобы его успокоить и преуменьшить ущерб от похищения), что украдены были только газетные вырезки и какие-то маловажные бумаги, не соответствовали действительности [573] . Седов между тем продолжал безоговорочно доверять Зборовскому и на допросе в полиции заявил по поводу ноябрьского грабежа, что советская агентура узнала об архиве Троцкого из-за «разговорчивости Николаевского» [574] . Тем не менее даже Седов понимал, что ноябрьский провал был плохим знаком, и писал родителям, что физически чувствует, как все плотнее сжимается вокруг него кольцо враждебной слежки [575] .
572
РГАСПИ. Ф. 325. On. 1. Ед. хр. 22. Л. 1-189.
573
Эту версию вслед за Седовым повторяли Дойчер и другие авторы.
574
Andrew СИ., Mitrokhin V. The Mitrokhin Archive. P. 93.
575
Serge V., Sedova-Trotsky N. The Life and Death of Leon Trotsky. P. 209
3. Первый «открытый» процесс
Несмотря на препятствия, чинимые советской разведкой, интенсивная работа и на норвежском берегу, и в Париже продолжалась. Появившиеся вскоре очередной номер «Бюллетеня оппозиции» и «Красная книга» содержали обильные материалы, разоблачавшие ложь московского процесса, который был назван в заголовке «процессом над Октябрем». Их предваряло письмо Троцкого, которое из конспиративных соображений, чтобы прорвать норвежскую «блокаду», было написано на французском языке и публиковалось в переводе: «Простите, что я не могу прислать вам обещанную к будущему номеру «Бюллетеня» статью о процессе: в желании у меня, разумеется, недостатка нет… Но вы сами скажете, я в этом уверен, все необходимое об этой гнусной амальгаме» [576] , — писал Троцкий, намекая, что норвежцы запрещают ему писать.
576
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). 1936. № 52–53. С. 2.