Лев Троцкий
Шрифт:
Первого марта Троцкий направил ЦИК СССР открытое письмо в связи с этим актом. «Связать левую оппозицию с меньшевиками вы можете только в порядке полицейского алфавита», — говорилось в документе. Наступательный по форме жест Сталина рассматривался Троцким как «бессильная, даже жалкая» самооборона. Выдвигалось требование выполнить наконец завещание Ленина — убрать генсека.
Вместе с отцом и матерью возможности возвращения на родину лишились сын Лев и дочь Зинаида, проживавшие в это время в Берлине (Зину отправили на лечение в Германию в октябре 1931 года). 22 марта 1932 года у Льва Седова, ставшего лицом подозрительным как человек без гражданства, был произведен обыск. Полицейские забрали все, что можно будет использовать в случае решения о депортации. Особенно их интересовали адресные книги. Держали они себя грубо и издевательски. [1257]
1257
HU.HL, bMS Russ 13.1.
Для Льва лишение статуса советского гражданина не было серьезной личной потерей, хотя создавало неудобства пребывания в германской столице. К этому времени он расстался с женой и приобрел верную подругу и единомышленницу в лице Жанны. Нервная, ревнивая и весьма требовательная к людям сестра Зинаида признавала, что Жанна «в своем роде замечательный человек… А чем она для Левы является, этого никак невозможно переоценить». [1258]
Для Зины же невозможность вернуться в Ленинград была подлинной трагедией. Там не только жила ее мать Александра Львовна Соколовская, там оставалась с бабушкой дочь Саша, от которой она теперь была отрезана. Постигший Зину удар обострил душевную болезнь, симптомы которой то исчезали, то возвращались с новой силой. Письма Льву Давидовичу и Наталье Ивановне — свидетельство не только состояния ее здоровья, но и душевных терзаний — горючей смеси любви к отцу, стремления оказать ему помощь, беспокойства за сына Севу, остававшегося у деда в окрестностях Стамбула (в поселке Кадикьой, а затем на Принкипо), тоски по дочери, опасений в связи с положением в Германии, где к власти рвались нацисты.
1258
HU.HL, bMS Russ 13.1. Т 13 593.
Вначале Зина надеялась возвратиться в СССР, хотя ее ожидала перспектива вместе с детьми делить кров с пожилой и плохо устроенной матерью, необходимость содержать детей без гарантии получить работу из-за родственных связей. И все же она собиралась отправиться в СССР через Турцию, чтобы забрать Севу. [1259]
Но более или менее трезвые письма сменялись огромными истерическими посланиями, причем сама Зина понимала, какой они носят характер. Достаточно привести начало письма отцу от 8 декабря 1931 года (цитируемая часть не сокращена, все отточия принадлежат Зине): «Милый, родненький, то есть самый что ни есть любименький мой крокодильченочек! Хотя я знаю, как ты сильно, как ты ужасно, как ты чудовищно, как ты непроходимо [занят] писанием своего проклятого тома (наверное, даже по ночам над ним корпишь!), но все же… снизойди к моему болезненному, а главное истерически-нервному состоянию: выслушай ты меня один раз за тридцать лет внимательно и терпеливо… до конца. Предупреждаю: стала страшно болтлива…» И тут же следовала масса политических вопросов: придут ли «фашисты» к власти, как ведут себя социал-демократы, что представляет собой Тельман? И наконец: «Караул! Что все это означает и откуда все это взялось?» Зина сознавала, что у нее были галлюцинации, и она их довольно подробно анализировала в письме. [1260]
1259
HU.HL, bMS Russ 13.1. T 5757.
1260
HU.HL, bMS Russ 13.1. T 5756.
Зинаиду расстраивали встречи со сводным братом. Он относился к сестре терпеливо и тепло, стремился облегчить ей условия существования, но занят был до крайности, что отмечала сама Зинаида: «Лева много работает. Три ночи вовсе не ложился». Но тут же она давала выход своему чувству раздражения (видимо, подобное чувство развивалось и у Льва, так как Зина не понимала, что «крадет» у него драгоценное время). Она писала отцу, что какое-то время ей лучше Леву не видеть, что они очень разные люди, что после каждой встречи у нее припадок нервного расстройства, тут же высказывая предположение, что у самого Льва также нервное заболевание. [1261]
1261
HU.HL, bMS Russ 13.1. Т 5758.
В 1932 году в связи с лишением гражданства, но также под впечатлением развития событий в Германии состояние Зинаиды резко ухудшилось. Она выполняла указания отца по сбору материала из газет и других источников, но из писем чувствуется, что задания ей давали как своего рода «трудотерапию». Да она и сама это понимала. «Как ясно для меня из полученного мною письма, — говорилось в ответе от 26 июля 1932 года, — список глав книги [Бернарда] Шоу, посланный мною, не нужен. Ну и ладно». В другой раз Зина забыла («Опять проклятая рассеянность!»), какие материалы она послала отцу, и боялась, что будет делать повторные записи, потому просила прислать ей перечень полученных материалов. [1262]
1262
HU.HL, bMS Russ 13.1. T 5765, T 5768.
В
1263
HU.HL, bMS Russ 13.1. T 13 558.
1264
HU.HL, bMS Russ 13.1. T 13 568.
Не лучше вели себя и германские власти, которые под бюрократическими предлогами затягивали решение вопроса о приезде в Берлин для воссоединения с матерью шестилетнего Севы. В конце концов чиновники убедились, что ребенок менее опасен для благополучия Германской республики, чем партия Гитлера, и в самом конце декабря Севу привезли в Берлин знакомые. Однако приехал он тогда, когда мать была уже совсем в плохом состоянии. Лев писал в Стамбул, что Зине значительно хуже, что она странно себя ведет, с нервным возбуждением утверждает, что Германия идет к революции. «Несомненны полицейские результаты, и не для нее одной», — не без основания утверждал Седов, полагая, что Зинаиду надо как можно скорее убрать из Германии. [1265]
1265
HU.HL, bMS Russ 13.1. Т 13 233.
По-видимому, последнее письмо Зинаиды (адресованное Седовой) было датировано 3 января 1933 года. Это было в то время, когда нацистские штурмовики маршировали по германской столице под лозунгами передачи власти их партии. О состоянии Зины свидетельствует уже то, что письмо было ошибочно датировано годом ранее (под январской датой 1932 года оно поныне хранится в архиве). Зина отдавала себе отчет в том, что с ней происходило. Она писала, что Сева приехал в неблагоприятный момент ее перехода от полубредового состояния к физическому и психическому бессилию. Тут же следовало горькое признание: «Жить в наше время психически ненормальному слишком большая роскошь».
Можно было бы принять эти слова за обычное, преходящее проявление депрессии, если бы за ними не последовало то, что прямым текстом было выражено в письме. Зине было даже трудно говорить со своим ребенком. Скрыть свое душевное состояние от Севы она была не в силах. Ребенок то и дело спрашивал, почему у нее такой голос, почему у нее такое лицо, почему она ничего не говорит, почему она ему не отвечает и даже: «Тебе кого-нибудь жалко?» [1266]
Пятого января, почувствовав, что у нее начинается приступ умопомешательства, Зинаида отвела ребенка к соседям, [1267] написала прощальную записку, заперлась в своей комнате, соорудив у двери настоящую баррикаду, и открыла газовые горелки (газовая плита находилась здесь же, в жилой комнате). Только через несколько часов соседи, почувствовав удушающий запах, позвонили в полицию. Когда вскрыли дверь, Зина была мертва. Вторая, старшая дочь Троцкого скончалась в возрасте тридцати лет.
1266
HU.HL, bMS Russ 13.1. T 13 552.
1267
По другой версии, Сева находился в школе, точнее, в детском саду (Троцкий Л. Дневники и письма. С. 109).
Первым из родных о трагедии узнал Лев Седов, тут же позвонивший в Стамбул. Лев Давидович тяжко переживал смерть еще одного своего ребенка. Несколько дней он вместе с Натальей Ивановной сидел взаперти. Когда он наконец появился на людях, секретари обратили внимание, как сильно он поседел.
Именно Льву Давидовичу пришлось написать о смерти дочери ее матери — своей первой жене. Перед этим, правда, Льву Седову удалось дозвониться до брата Сергея в Москву и сообщить ему о произошедшем. Сергей тотчас послал брату телеграмму, в которой просил его написать подготовительное письмо Александре Львовне «о ухудш[ении] сост[ояния] Зинуши». 9 января 1933 года Сергей писал брату: «О дальнейшем сообщи мне: будет ли папа писать ей о случившемся или ты напишешь ей». [1268]
1268
HU.HL, bMS Russ 13.1. Т 13 040; «Милая моя Ресничка!..» Сергей Седов: Письма из ссылки. СПб.: Научно-информационный центр «Мемориал», 2006. С. 95.