Лев Яшин. Вратарь моей мечты
Шрифт:
Лева осторожно глянул на репродуктор. Тот был выключен.
– Налей ему горяченького, – сказал супруге отец.
Старший сын присел за стол. Мачеха поставила перед ним тарелку и заметила:
– Хоть бы умылся сперва.
– Спасибо, я не голодный, – пробурчал Лева.
Но ложку тем не менее взял. Повертев ее в руке, хлебнул один раз, второй. Потом исподлобья посмотрел на отца.
Заметив побитое состояние сына, тот отодвинул почти пустую тарелку и кивнул маленькому Борьке:
– Ну-ка, мелочь, кыш отсюда!
– Мам, ну чего он… – затянул
Но мама не успела заступиться за ребенка.
– И ты тоже, – поступила команда.
– Пойдем, сынок, – подхватила она Борьку. – Пусть взрослые поговорят.
Александра Петровна увела сына в другую комнату; в дверях она обернулась и одарила Леву неодобрительным взглядом: дескать, что бы ни случилось – нужно держать себя в руках.
Отец встал, подошел к буфету, открыл дверку левого шкафчика и достал из его недр початую бутылку водки с двумя гранеными стопками. Вернувшись, одну поставил себе, другую – перед старшим сыном.
– Я не буду, – накрыл Лев стопку ладонью.
Иван Петрович не настаивал. Налив себе, он снова сел за стол и спросил:
– Неприятности в клубе?
– Гол пропустил в ответственном матче.
– Бывает. Но это всего лишь игра. Ты про Мишку Тумайкина слыхал?
Лева пожал плечами:
– Нет.
– Жениться, между прочим, собрался. Комнату молодым обещали дать от завода. А ведь вы с ним вроде погодки?
Кивнув, сын поморщился, понимая, к чему клонит отец.
– Я вот думаю… – продолжал тот. – Может, тебе на завод вернуться? А что, не пошло дело в футболе, так пойдет на производстве. У тебя же неплохо в цеху получалось – даже наградой начальство отметило. Лет через пять, глядишь, и мастером бы стал. Как думаешь?
Съев еще пару ложек борща, Лева отложил ложку и молча уставился в пол.
– Не пойму я тебя, Лев… Вроде руки на месте, голова работает неплохо. Ну чего тебе этот футбол дался?
– Что же, в футбол только криворукие дураки должны играть?
Отец улыбнулся:
– Ну так ногами же…
Не отреагировав на шутку, Лева с упрямым видом молчал.
Тяжело вздохнув, Иван Петрович встал из-за стола и убрал бутылку в буфет…
Двор на Миллионной, как и прежде, освещали две тусклые лампочки – одна над входом в подъезд, вторая чуть в глубине у деревянного самодельного стола. Яшин стоял у полутемной кирпичной стены, на которой были в натуральную величину нарисованы мелом футбольные ворота.
Его друг Миша Галунов в сотый раз установил мяч на одиннадцатиметровую отметку, также обозначенную мелом, разбежался и ударил. Вратарь в прыжке намертво поймал пущенный «снаряд» и катнул его другу.
– Давай еще!
– Да сколько можно, Лев? У меня уже сил нет. Может, завтра, а?..
– Бей, говорю!
Галунов опять поставил мяч на отметку, коротко разбежался, ударил.
И снова Яшин поймал мяч.
– Еще бей! – со злостью бросил он его.
Следующий удар.
– Еще!..
Меж тем Левина семья готовилась ко сну: маленький Борька уже перестал
– Ни днем, ни ночью покоя от него нет… – негромко ворчала Александра Петровна. – Пропади он пропадом, этот футбол…
Отец вступился:
– Неприятности у него. Пусть подышит воздухом – развеяться ему надо.
– Так я ж не против… Но сколько раз просила его: береги одежду – ее брату донашивать! Так разве он послушает? Кто я ему? Мачеха…
– Не гневи бога, мать! Он тебя ни разу ни единым словом не обидел…
При внешнем недовольстве и строгости по отношению к пасынку, Александра Петровна все же оставалась довольно доброй и заботливой мачехой. Обстирывала, чинила одежду, изредка – по мере возможности – покупала вместе с мужем для него обновки.
В глубине души и она понимала: непростой возраст, плюс сложное время. И далеко не все складывается так, как того хочет Лев.
На следующий день Яшин пришел в Центральный московский госпиталь МВД СССР. В одной руке у него была котомка со спортивной формой, в другой – букет цветов. На первом этаже травматологии дежурил врач – мужчина средних лет. Узнав, что Яшин является игроком футбольной команды «Динамо», он вручил ему халат и беспрепятственно пропустил в стационар.
Поднявшись на нужный этаж, он подошел к палате, взялся за дверную ручку, но входить постеснялся – из помещения доносились веселые голоса, звон бокалов и женский смех.
Потоптавшись у двери, он все-таки решился и робко постучал.
Через пару секунд дверь распахнулась. На пороге палаты стояла молодая раскрасневшаяся медсестра в белом халатике.
– Алексей Петрович Хомич здесь лежит? – смущенно спросил Лева.
– Хо-о-омич, – передразнила девушка. – Ну, здесь. А что?
– Я к нему.
Оглянувшись, она крикнула:
– Алексей Петрович, тут к вам!
Позади послышалось постукивание и шарканье по полу. Пока звуки приближались, девушка с интересом осмотрела молодого человека с ног до головы.
Наконец над хрупким плечиком медсестры навис слегка нетрезвый Хомич. Опираясь на костыль, он держал на весу больную ногу; штанина госпитальной пижамы была завернута до колена, а поврежденная лодыжка перевязана плотной бинтовой повязкой.
– О, привет! – воскликнул травмированный вратарь, узнав молодого коллегу.
– Здравствуйте, Алексей Петрович.
– Маша, иди – я сейчас, – затолкнул тот девушку в палату и прикрыл за ней дверь. Снова повернувшись к Яшину, с удивлением посмотрел на цветы. – А это кому?
– Вам.
– Я вроде еще не помер! Да и не дама. Ну, раз принес… – забрал он букет. – Давай, заходи! Давай-давай, не стесняйся!
Хомич попытался затащить Леву в палату, но тот уперся:
– Нет, не могу. Некогда мне – я на минутку только…
– Ну, смотри – а то б посидели, выпили… А ты чего тогда пришел-то?