Левая политика. 2010 № 13 -14. Варварство, социализм или...

Кагарлицкий Борис Юльевич

Перед светской, гуманистически мыслящей интеллигенцией в нашей стране стоит выбор: уйти в катакомбы или вступить в борьбу. Либо смириться с наступлением «тёмных веков» фундаментализма и ксенофобии, занимаясь бе-режением ничего не освещающего и никому, в общем-то, ненужного «огонька», либо попытаться найти дорогу к умам и сердцам трудящихся, поставить элитарное знание на службу подлинно демократическим, антикапиталистическим, прогрессивным целям.

Незнайки на коне

Анна Очкина

Критика российского образования с одновременным восхвалением его прошлых достижений сейчас в моде. Государство внесло в эту моду свою изюминку —

обещания во что бы то ни стало вернуть былую славу российской науке и образованию. Проектов не счесть: тут и ЕГЭ, начиная с начальной школы, и особое духовно-нравственное воспитание, и реорганизация педагогических вузов, и привлечение в школу докторов и кандидатов наук, и государственная поддержка частных школ, и различные критерии оценки качества образования и аттестации вузов.

Обещания и проекты начинаются с сетований на снижение качества работы вузов, их «конкурентоспособности» и т. п. С начала реформ образование в России получило немного государственных средств, тонны и килобайты новых инструкций и тьму критики. Образы некомпетентных и корыстолюбивых преподавателей так же, как и образы нерадивых учеников и студентов, плотно заселили и СМИ, и массовое сознание.

Трудно не соглашаться с тем, что в школах и вузах распространяется вымогательство, что в вузы студенты приходят с очень слабыми знаниями, что целью многих молодых людей является диплом, а отнюдь не знания. Не секрет и то, что молодые специалисты из многих получаются так себе, многие устраиваются работать не по специальности и часто на должности, вовсе не требующие высшего образования, а качество магистерских, кандидатских и даже докторских диссертаций всё ниже и ниже. Правда и то, что заработные платы в сфере образования и науки в большинстве случаев низкие, финансирование недостаточное, региональная дифференциация в развитии социально-культурной инфраструктуры огромна, а спрос на квалифицированных специалистов в разных регионах существенно различается и по структуре, и по объёму.

Так что аргументы сторонники правительственных реформ могут найти без труда, как, впрочем, и их оппоненты, поскольку нашим вузам ещё и сейчас есть что предложить желающим всерьёз учиться.

Я — противник правительственного варианта реформы образования, в том числе и вузовского. Я — противник необдуманного разрушения сложившейся в советское время системы образования, хотя вовсе её не идеализирую. Согласна я во многом и с критикой сегодняшнего российского образования. Но я не хочу анализировать инициативы правительства по одной, а попытаюсь выявить три наиболее значимых момента, важных с моей точки зрения для адекватного понимания всего процесса.

Первое. Образование почти всегда рассматривается не как система с собственной логикой, а как инструмент для осуществления внешних по отношению к нему целей. Реформы не учитывают свойства образования как системы, как сети, в которой важен каждый элемент, и в которой складываются и воспроизводятся собственные сложные отношения. А это всегда приводило и приводит вновь к заведомо неверной постановке задачи по реформированию образования, даже если проблемы выявлены и проанализированы верно.

В СССР образование формировалось с весьма чёткими целями: широкомасштабная подготовка специалистов для всех отраслей народного хозяйства. При этом сама по себе задача и ставилась, и решалась как системная, так как такой масштаб подготовки людей с высшим образованием в то время означал полное изменение социальной структуры в недавнем прошлом сельскохозяйственной и крестьянской страны. Образование работало как часть (подсистема) механизма воспроизводства производственной и социальной системы, имело с ними прочную родовую связь.

Постепенно образование обретает некую самоценность в глазах граждан и становится более или менее самостоятельной системой. Её связь с потребностями экономики начинает нарушаться. Ломается система обязательного распределения после окончания вуза: специалистов

производят больше, чем нужно, факультеты и кафедры всё больше расширяются под свои внутренние нужды. Высшее образование становится знаком престижа, означает более «чистую» работу, более удобную жизнь. Потребность в его получении уже формируется не только обществом, но и семьёй, так как родители с высшим образованием, как правило, не видят для своих чад иного будущего, кроме поступления в вуз. Примерно к 70-м годам прошлого века складывается парадоксальная ситуация: потребность в специалистах с высшим образованием, особенно в гуманитариях, в обществе падает, а у населения — растёт. В 80-е годы, по опыту знаю, самый высокий конкурс был как раз на гуманитарные факультеты. А в стране период инновационного развития закончился, и «креативность», о которой сегодня так любит говорить министр Андрей Фурсенко, оказалась невостребованной, а местами и просто вредной.

Кстати, затронуло это отнюдь не только «лириков», но и «физиков». Сколько их уехало из страны, не имея возможности полноценной научной работы! Сколько их, оставшись дома, расстались с наукой навсегда!

С началом рыночных реформ образование начало меняться поразительным образом. Несмотря на нищенский паёк, выдаваемый государством на финансирование вузовского образования, система начала стремительно расширяться. Вузы повышали свой статус, открывали новые специальности, кафедры и факультеты, увеличивали приём студентов. Сейчас этот процесс порицается чиновниками, обратившими внимание на бедственное положение образования. А у меня к ним три вопроса. Во-первых, почему бы не похвалить вузы за столь эффективную «адаптацию» к рынку? Во-вторых, почему бы не задаться вопросом: что делали бы сегодня или 10 лет назад молодые люди, если бы они не поступали так массово в вузы? На заводы пошли бы? А на какие? И, в-третьих, пытались ли чиновники представить, что бы думали и делали граждане, в одночасье потерявшие не только львиную долю доходов, но и статус, и всякую надежду на будущее для себя и своих детей, «схлопнись» система образования в полном «соответствии с потребностями рынка»? Именно высшее образование — и это подтверждают исследования, проведённые мною лично и в исследовательских коллективах, — так или иначе поддерживало и продолжает поддерживать людей, давая им и статус, и надежду.

Сегодня сложилось так, что система образования стала почти самодостаточной, внутренние связи и отношения в ней стали гораздо сильнее, чем её связи с народным хозяйством и социально-культурной средой общества. Замечу, что система образования позднесоветского периода имела как раз существенную связь с культурной средой всего общества, что и поддерживало относительно высокое качество образования, — а общество могло предъявить (и предъявляло) весьма внятные претензии к этому качеству.

Второе. Сильные и слабые стороны вузовского образования анализируются, как правило, вне контекста общественного развития, вне потребностей общества и действительных задач социально-экономического развития страны. Связано это с рассогласованием тех целей, которые предполагает государство для образования, и тех, которых с его помощью стремится достичь большинство населения. Государство относится к высшему образованию как конвейеру для производства специалистов. Но современной российской экономике много специалистов с высшим образованием не нужно — тех, что есть, девать некуда. Фундаментальное образование тоже не нужно: умники по определению — «лишние люди».

Для населения же высшее образование становится способом социального самосохранения, мостиком в лучшую жизнь для себя и детей, неким вариантом социальных гарантий. Но акцент переносится с собственно образования на сертификат о его наличии, на пресловутые «корочки». Собственно знания ничего тебе-де не прибавят, кроме головной боли, а диплом всегда пригодится… Рынок не вознаграждает знания, он вознаграждает дипломы. Иногда. Точнее, отбраковывает тех, кто без дипломов, а там уж — как кому повезёт.