Левая рука тьмы (сборник)
Шрифт:
Состарившись, Энноч встретил в долине Гор человека со своей родины и спросил его:
— Как поживает домейн Шат?
Тот ответил, что Шат живет плохо. Ничего не растет на полях, люди болеют, весенние посадки вымерзают, и так продолжается уже много лет. Тогда Энноч сказал ему:
— Я Гетерен из Шата.
Он рассказал, как ушел на лед и с кем там встретился. В конце своего рассказа он сказал:
— Скажи всем в Шате, что я беру назад свое имя и свою тень. Вскоре Гетерен заболел и умер. Путешественник принес его слова в Шат и с того времени домейн снова стал процветать, и все в домах, полях и в очагах стало хорошо.
3. Безумный
Я проснулся поздно и остаток утра провел, перечитывая заметки об этике дворца, наблюдения над гетенианской психологией и манерами, сделанные моим предшественником-исследователем. Я плохо понимал, что читаю. Впрочем, это не имело значения; все это я уже знал и читал теперь просто, чтобы заглушить внутренний голос, говоривший мне, что все идет не так, как надо.
Не сумев заглушить голос, я стал с ним спорить, утверждая, что без Эстравена было бы еще хуже, чем с ним. В конце концов, моя миссия — это работа одиночки.
Первый корабль всегда один. Первые известия об Экумене в иной мир приносит лишь один человек.
Он может быть убит, как Пелледж на Таурусе-4, или заключен в сумасшедший дом, как первые три мобиля на Гао, один за другим.
Но подобная практика продолжалась, потому что она была действенной.
Один голос, говорящий правду, обладал большей силой, чем флоты и армии, но для этого нужно время, много времени, а времени у Экумена предостаточно. Не говори, произнес внутренний голос, но я продолжал спорить в молчании и прибыл во дворец на аудиенцию к королю во втором часу, полный спокойствия и решимости. И все улетучилось еще до того, как я увидел короля.
Стражники и чиновники дворца провели меня в приемную по длинным залам и коридорам королевского дома. Меня попросили подождать и оставили одного в высокой комнате без окон. Так я и стоял, одетый соответственно предстоящему свиданию с королем. Я продал свой четвертый рубин. Исследователи сообщили, что гетенианцы высоко ценят эти драгоценные камни, поэтому я захватил с собой целую сумку, чтобы расплачиваться ими за все необходимое. И треть полученных денег потратил на одежду для вчерашнего парада и сегодняшней аудиенции; все новое — серые брюки, длинная нижняя рубашка, новая шапка, новые перчатки, заткнутые под соответствующим углом за пояс, и новые сапоги. Уверенность в том, что я хорошо одет, увеличила мое спокойствие и решительность. Я спокойно и мужественно смотрел по сторонам.
Подобно всему королевскому дому, комната эта была высокой и старой, и в ней было холодно, как будто сквозняки дули не из других залов, а из прошедших столетий.
В очаге горел огонь, но тепла он не давал.
Огонь в Кархиде согревает, скорее, душу, а не тело. Индустриальный век в Кархиде длится уже три тысячи лет, и за эти тридцать столетий кархидцы создали много великолепных экономических устройств центрального отопления, использующих пар, электричество и другие принципы, но в домах они не устанавливаются.
Возможно, кархидцы не хотят утратить свою естественную приспособленность, подобно арктическим птицам, которые, пожив в тепле, отмораживают затем лапы. Я, однако, тропическая птица, и мне было холодно и на улице и в доме. Чтобы согреться, я принялся ходить взад и вперед. Кроме меня и огня в очаге, в приемной почти ничего не было; табуретка, стол, на котором стоял резной кувшин, и древний радиоприемник в резном деревянном корпусе. Он говорил шепотом и я увеличил громкость, слушая дворцовый бюллетень, который сменил однообразную песню, похожую на лай, которая передавалась перед этим.
Кархидцы, как правило, редко читают, предпочитая
«Терем Харт рем ир Эстравен, лорд Эстра в Карме, этим указом лишается своего титула и места в ассамблее королевства и приговаривается к изгнанию из королевства и всех домейнов Кархида. Если через три дня он окажется в королевстве или любом из домейнов или если он впоследствии вернется в Кархид, любой подданный обязан предать его смерти без всякого судебного разбирательства. Ни один подданный Кархида не должен разговаривать с Хартом рем ир Эстравеном, впускать его в свой дом или на свою землю под угрозой тюремного заключения. Ни один подданный Кархида не должен давать Харту рем ир Эстравену взаймы деньги или вещи и не должен возвращать взятые в долг вещи или деньги под угрозой тюремного заключения и штрафа. Да знают все подданные Кархида, что преступление, за которое Харт рем ир Эстравен осужден на изгнание, есть предательство: он открыто, под предлогом верной службы королю, вел дело к тому, чтобы уничтожить независимость Кархида и подчинить его чужой власти. Он хотел, чтобы Кархид стал подчиненным и зависимым членом некоего Союза народов, утверждал, что подобный Союз существует, хотел ослабить власть короля в Кархиде с выгодой для настоящих и будущих врагов королевства. Одгир из Тува, восьмой час, дворец в Эрхенранге. Аргавен Харт».
Приказ был напечатан и расклеен на воротах города и верстовых столбах, читался он по одному такому экземпляру.
Первый мой импульс был прост. Я выключил радио, как будто оно обвиняло меня и заторопился к двери. Тут я, конечно, остановился и вернулся к столу у очага. Спокойствия и решительности как не бывало, и мне захотелось открыть сумку, достать ансибл и послать срочное сообщение. Но я подавил и этот импульс, он был еще глупее первого. К счастью, у меня не оказалось времени для следующих импульсов. Двойная дверь в дальнем конце приемной открылась, появился чиновник:
— Дженри Ай!
Меня зовут Дженли, но кархидцы не произносят звука «л». Он впустил меня в красный зал, где находился Аргавен XV.
Красный зал королевского дома — огромная, высокая и длинная комната. До очага полмили. До снабженного стропилами и увешанного пыльными знаменами потолка тоже полмили. Узкие разрезы окон в толстых стенах. Света мало, тусклая полутьма. Мои новые сапоги стучали. Я шел к королю по длинному залу.
В зале было три очага. Перед центральным, самым большим из них, на низком широком помосте или платформе стоял Аргавен — низкорослый, очень прямой и смуглый. На его темной фигуре не было никаких знаков отличия, кроме золотого кольца на пальце.
Я остановился у края помоста и, как мне было сказано, молчал.
— Поднимитесь, господин Ай. Садитесь.
Я повиновался, сев в правое от очага кресло. Всему этому меня обучили. Аргавен не садился. Он стоял в десяти футах от меня у ревущего яркого пламени. Наконец он сказал:
— Говорите, господин Ай, то, что собирались сказать. Мне передали, вы принесли какое-то сообщение.
Лицо его покраснело от жара. Оно было плоское и грубое, как луна, тусклая коричневато-красная луна Зимы. Аргавен был менее похож на короля и мужчину, чем на расстоянии среди придворных. Голос у него был тонкий, а безумная голова высокомерно поднята.
Перекресток
Проект «Поттер-Фанфикшн»
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
