Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского

Гоббс Томас

Или на основании предположения о естественных склонностях покойного монарха. Там же, где нет ни завещания, ни соответствующего обычая, следует подразумевать: во-первых, что воля монарха такова, чтобы образ правления остался монархическим, ибо он эту форму одобрил своим собственным правлением; во-вторых, чтобы его собственному потомству мужского или женского рода было отдано предпочтение перед всеми другими, ибо, надо полагать, люди от природы более склонны выдвигать своих детей, чем чужих, а из своих детей они более склонны выдвигать мужчин, чем женщин, ибо мужчины, естественно, более, чем женщины, приспособлены к деятельности, сопряженной с трудом и опасностью; в-третьих, что в случае отсутствия потомства монарх склонен отдать предпочтение брату перед посторонним и более близкому по крови – перед более дальним, ибо всегда предполагается, что более близкий из родственников ближе к сердцу, и очевидно, что наибольшая слава всегда достается человеку как отражение величия его ближайших родственников.

Распоряжение о престолонаследии, хотя бы и в пользу короля другой нации, не незаконно.

Могут, однако, возразить, что право монарха распоряжаться престолонаследием путем договора или завещания может повлечь за собой большое зло, ибо монарх может продать или подарить свое право на правление иностранцу. А так как иностранцы (т. е. люди, привыкшие к другому правлению и говорящие на другом языке) обычно недооценивают друг друга, то указанное право монарха может привести к притеснению его подданных, что является, несомненно, большим злом. Однако такое зло не необходимо связано с правлением иностранца, а является следствием неумелости правителей, не знающих истинных правил политики. Вот почему римляне, подчинившие своей власти много народов, обыкновенно устраняли это зло, считая это необходимым, чтобы сделать свое правление наиболее терпимым для покоренных народов. В этих целях они давали иногда целым народам, а иногда знатным людям каждого покоренного народа не только права, но и звание римлян и многих из этих знатных людей назначали в сенат и на другие высокие должности даже в самом Риме. Такова же была цель нашего наиболее мудрого короля – Якова, когда он стремился к объединению своих двух королевств – Англии и Шотландии 8. Если бы эта цель была им достигнута, то этим, по всей вероятности, была бы предотвращена гражданская война, опустошающая в настоящее время оба этих королевства. Нет поэтому никакого вреда для народа от права монарха распоряжаться по своему усмотрению престолонаследием, хотя из-за ошибок государей это право вело иногда к неудобствам. В пользу законности этого положения говорит еще и тот аргумент, что всякое неудобство, которое может возникнуть от передачи королевства иностранцу, может возникнуть и от браков с иностранцами, так как на последних может перейти в этом случае право наследования. Однако такие браки всеми людьми считаются чем-то законным.

ГЛАВА XX.

ОБ ОТЕЧЕСКОЙ И ДЕСПОТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Государство, основанное на приобретении. Государство, основанное на приобретении, есть такое государство, в котором верховная власть приобретена силой. А верховная власть приобретена силой, когда люди – каждый в отдельности или все вместе – большинством голосов из боязни смерти или неволи принимают на свою ответственность все Действия того человека или собрания, во власти которого находится их жизнь и свобода.

В чем его отличие от государства, основанного на установлении. Эта форма господства, или верховной власти, отличается от верховной власти, основанной на установлении, лишь тем, что люди, которые выбирают своего суверена, делают это из боязни друг друга, а не из страха перед тем, кого они облекают верховной властью; в данном же случае они отдают себя в подданство тому, кого они боятся. В обоих случаях побудительным мотивом является страх, что следует заметить тем, кто считает недействительными всякие договоры, заключенные из страха смерти или насилия. Если бы это мнение было верно, то никто ни в каком государстве не был бы обязан к повиновению. Верно, что в государствах, однажды установленных или приобретенных, обещания, данные под влиянием страха смерти или насилия, не являются договорами и не имеют никакой обязательной силы, если обещанное противоречит законам; но такие обещания лишены обязательной силы не потому, что они даны под влиянием страха, а потому, что обещающий не имеет права на то, что он обещает. Точно так же если обещающий может на законном основании выполнить свое обещание и не делает этого, то его освобождает от этой обязанности не недействительность договора, а решение суверена. Во всех же других случаях всякий, кто на законном основании обещает что-либо, совершает беззаконие, если нарушает свое обещание. Но если суверен, являющийся уполномоченным, освобождает обещающего от его обязательства, тогда последний, как доверитель, может считать себя свободным.

Права верховной власти в обоих случаях одинаковы. Однако права и последствия верховной власти в обоих случаях одинаковы. Власть суверена, приобретшего верховную власть силой, не может быть без его согласия перенесена на другого; такой суверен не может быть лишен власти, не может быть обвинен кем-либо из своих подданных в несправедливости, не может быть наказан своими подданными. Он является судьей того, что необходимо для поддержания мира; он решает вопрос об учениях; он является единственным законодателем и верховным судьей во всех спорах; он определяет время и повод для объявления войны и заключения мира; ему принадлежит право избирать должностных лиц, советников, военачальников и всех других чиновников и исполнителей, а также устанавливать награды, наказания, почести и ранги. Основанием для этих прав и их последствий служат те же соображения, которые мы приводили в предыдущей главе в пользу аналогичных прав и последствий верховной власти, основанной на установлении.

Как добиваются отеческого господства. Господство может быть приобретено двояким путем: путем рождения и путем завоевания. Право господства на основе рождения есть право родителя над своими детьми, а такая власть называется отеческой. Но это право не производится от факта рождения в том смысле, будто родитель имеет господство над своими детьми на том основании, что он

родил их, а производится оно из согласия детей, ясно выраженного или тем или иным путем достаточно выявленного. Ибо что касается рождения, то Бог назначил мужчине помощника, и всегда имеются двое, одинаково являющиеся родителями. Если бы господство над детьми обусловливалось актом рождения, то оно должно было принадлежать обоим в одинаковой степени и дети должны были быть подчинены в равной мере обоим, что невозможно, ибо никто не может повиноваться двум господам. А если некоторые приписывали это право лишь мужчине как превосходящему полу, то они в этом ошибались. Ибо не всегда имеется такая разница в силе и благоразумии между мужчиной и женщиной, чтобы это право могло быть установлено без войны. В государствах этот спор решается гражданским законом, и в большинстве случаев (если не всегда) это решение бывает в пользу отца, так как большая часть государств была учреждена отцами, а не матерями семейств. Однако сейчас речь идет о чистом, естественном состоянии, где нет ни законов о браке, ни законов, касающихся воспитания детей, а есть лишь естественные законы и естественная склонность полов друг к другу и к детям. В этом состоянии вопрос о власти над детьми родители или регулируют между собой договором, или совсем не регулируют. Если они заключают на этот счет договор, то право достается тому, кто указан в договоре. Мы знаем из истории, что амазонки заключали с мужчинами соседних стран, к содействию которых они прибегали в целях производства потомства, договор, согласно которому мужское потомство должно было направляться к отцам, а женское оставлено матерям. Таким образом, власть над женским потомством принадлежала у них матери.

Или на основе воспитания. При отсутствии договора власть над детьми должна принадлежать матери. В самом деле, в чистом, естественном состоянии, где нет законов о браке, нельзя узнать, кто является отцом, если нет соответствующего заявления матери; поэтому право господства над детьми зависит от ее воли и, следовательно, является ее правом. Мало того, так как мы видим, что ребенок первое время находится во власти матери, так что она может или кормить его, или подкинуть, то, если она его кормит, он обязан своей жизнью матери и поэтому обязан ей повиновением больше, чем кому-либо другому, и, следовательно, ей принадлежит господство над ним. Если же мать подкидывает своего ребенка, а другой его находит и кормит, то господство принадлежит тому, кто его кормит, ибо ребенок обязан повиноваться тому, кто сохранил ему жизнь. В самом деле, так как сохранение жизни является той целью, ради которой один человек становится подданным другого, то представляется, что всякий человек обещает повиновение тому, в чьей власти спасти или погубить его.

Или на основании передачи подданства от одного из родителей другому. Если мать является подданной отца, ребенок находится во власти отца, а если отец – подданный матери (как это бывает, когда королева выходит замуж за кого-нибудь из своих подданных), то ребенок является подданным матери.

Если мужчина и женщина, являющиеся монархами разных королевств, имеют ребенка и определяют договором, кто должен иметь господство над ним, то это право приобретается согласно договору. При отсутствии же договора вопрос решается местожительством ребенка, ибо суверен каждой страны имеет господство над всеми, живущими в ней.

Тот, кто господствует над детьми, господствует также над детьми этих детей и над детьми детей этих детей. Ибо тот, кто господствует над личностью человека, господствует над всем, что этот человек имеет, без чего господство

– пустой титул без всякого реального значения.

Право наследования регулируется правилами монархии. Право наследования отеческой власти регулируется теми же правилами, что и право наследования монархии. А о них я уже достаточно говорил в предыдущей главе.

Как добиваются деспотического господства. Власть, приобретенная завоеванием или победой в войне, есть та, которую некоторые писатели называют деспотической, от слова Леол6тт)ї, что означает господин или хозяин', это власть хозяина над слугой. А эта власть в том случае приобретена победителем, когда побежденный во избежание грозящего смертельного удара ясно выраженными словами или каким-нибудь другим проявлением своей воли дает согласие на то, чтобы в течение всего времени, пока ему будут сохранены жизнь и физическая свобода, победитель использовал эту жизнь и свободу по своему усмотрению. Лишь по заключении такого соглашения, не ранее, побежденный становится слугой. В самом деле, под словом слуга (я предоставляю грамматикам спорить о том, является ли слово «слуга» (servant) производным от servlre – что означает «служить», или от servare – что означает «спасать») подразумевается не тот пленник, который содержится в тюрьме или оковах, пока взявший его в плен или купивший у взявшего его в плен не решит, что с ним делать,– ибо такие люди, называемые обычно рабами, не имеют никаких обязательств и могут с полным правом разбить свои цепи или тюрьму и убить или увести в плен своего хозяина,– а такой пленник, которому оставлена физическая свобода после его обещания не убегать и не совершать насилия над господином, каковому обещанию последний поверил.

Не победа, но соглашение о подчинении. Право господства над побежденным дает поэтому не победа, а собственное согласие побежденного, и его обязательство обусловлено не тем, что он побежден, т. е. разбит, взят в плен или обращен в бегство, а тем, что он приходит и подчиняется победителю. Точно так же то обстоятельство, что враг сдается, не обязывает победителя (если он не дал обещания сохранить жизнь) пощадить его за то, что он отдался на его благоусмотрение, ибо оно обязывает победителя только до тех пор, пока он сам считает это нужным.