Левиафан. Кровь Ангелов
Шрифт:
– Не забыл, – поправил Тот, – а оставил его Карну. Думаю, плащ поможет в прохождении Испытания.
– Из всех этих бравых славянских ребят жрецы Чернобога всегда поражали меня больше остальных, – задумчиво проговорил Эрра. – Вот хочется назвать его пафосным, а не выходит. Все по делу говорит, стервец. Как серпом по яйцам!
– Ладно, хорош, – Локи определенно чувствовал себя не в своей тарелке. – Нам вдоль скалы, а тебе Карн – в пещеру. Все просто. Только давайте не будем прощаться и все такое. Скоро увидимся.
– Если умрешь там, – Рокеронтис протянул Карну плащ Темноврула, – я тебя найду и вскрою,
Эрра и Тот кивнули ему, Локи подмигнул. И без лишних разговоров боги скрылись за скалой, а Карн шагнул в черноту пещеры, накинув на плечи черный суконный плащ, насквозь провонявший дурманом трав, что растут только в самых темных и непролазных чащобах.
Глава 9. Испытание
Карн шел, не оборачиваясь. Потому что знал: стоит ему хоть мельком увидеть удаляющийся пучок света, ноги сами понесут к выходу. Он действительно боялся, хотя и не понимал, чего именно.
Пещера уводила вниз под ощутимым уклоном, и парень все глубже спускался в земное чрево. Тьма наступала на него, словно живая, цеплялась за полы плаща, норовила запутаться в волосах. Внезапно в нем родилось знание: местные называют ее пещерой Тары и Тарха. Тары и Тарха? Тары и Тарха… Тартар… Тартар!..
Сначала он перестал видеть. Ну, то есть ему так показалось. Он просто больше не мог различать стены пещеры и ее высокий потолок, хотя глаза вроде бы неплохо адаптировались к темноте.
Потом пропали звуки. А ведь минутой ранее он улавливал беспокойную капель где-то вдалеке, слышал шорох своих шагов по ломкому гравию и даже собственное дыхание.
Дальше пропал тактильный контакт, а с ним – ориентация в пространстве. Карн не чувствовал, что идет. Он протянул руку к стене и не ощутил прикосновения. Остановился. Снова пошел. Никакой разницы, движение существовало только у него в мозгу.
И в этот момент Карном завладела паника. Он сжался, чтобы подавить ее, постарался вспомнить, ради чего все это делает. Не помогло. Ему казалось, что он подвешен в безвоздушном пространстве, что его все-таки затянуло в Навь, как пророчил Темноврул. Он не прошел Испытание.
А потом на смену жалости к себе пришла ненависть. Ненависть к Древним Богам, которые заставили его пройти этот проклятый путь. Ненависть к Новым Богам, этим мерзким «серым», которые пришли из других реальностей и без труда покорили эту, не особенно заботясь о ее населении. Ненависть к себе, потому что он так легко поддался страху. Стоило отключить изображение, звук и кинестетику, как он тут же поджал лапки и объявил себя проигравшим!
Он все сильнее распалял себя и этот простой психологический трюк быстро вернул ему подобие самообладания. Теперь хотя бы было, за что цепляться. И Карн просто толкал вперед свое тело слепым усилием воли, хотя, может статься, никуда и не двигался.
Вскоре тьма вокруг замерла. И он замер вместе с ней, совсем. Даже мысленное напряжение больше не могло создать иллюзию движения.
И внезапно он увидел кого-то. Облик существа постоянно менялся: вот у него бычьи рога и здоровенный хвост, вот он похож на человека с рыбьими глазами и плавниками на руках, вот он объят пламенем и от него пышет жаром. Существо находилось очень далеко и одновременно очень близко. Его невозможно
– Выбирай, – сказало существо. Это сказал космос, миллиарды миллиардов Вселенных, когда-либо сотворенных, давно сгинувших и еще не рожденных замыслом Творца. Это сказала бесконечная ночь на изнанке мироздания. Это сказал вечный сияющий день, искры которого живы в каждом из нас.
Но что выбирать? Тут же пришел ответ. Справа от существа в статичном мраке возник еще один изменчивый образ. Он мгновенно обрел плоть и Карн едва не заплакал, не в силах сдержать эмоций. Это были его родители. Мама и папа. Оба – живые, действительно живые! Они смотрели на Карна и не могли налюбоваться им. В их взглядах читалась бесконечная любовь и понимание. Они волновались за него, они любили его и ждали. И не было для них большего счастья, чем вновь оказаться с ним рядом!
Слева возник другой образ, то же сразу обретший физический каркас. Это были Древние Боги – Тот, Эрра, Локи, Рокеронтис, Велес, Перун и многие-многие другие. С ними были люди, прикоснувшиеся к истинному знанию, такие как Вик и Арчер. Были там Нисса и Эмерента, какой-то низкорослый народец. И все они смотрели на него. Смотрели с надежной. От него одного зависела судьба их всех!
Вот, что он должен выбрать. Вернуть своих родителей или спасти землю, ее богов и первородные расы.
Нет, это не Испытание Одина. Это Тартар, Гинунгагап, Мировая Бездна, способная породить что угодно, и что угодно уничтожить. Она всесильна и непоколебима. И она дает ему ВЫБОР. Вернуть близких из мира смерти, или все же рискнуть и, быть может, помочь этому миру?
Он неплохо прожил свои двадцать шесть лет, даже не задумываясь о том, что мир настолько сложен. Но если бы все сложилось иначе? Конечно, он думал об этом, и не раз. Ведь если бы родители остались живы, он был бы по-настоящему счастлив. И Карн увидел, что если бы вернул их…
Они гуляли вместе по парку, где когда-то росли рябины, какой-то особый род рябин. Они ходили на рыбалку и в походы с ночевкой. А потом Карн женился, и его родители плакали, держа на руках своих внуков – Ивана и Оливию. Они состарились и умерли, папа – в 93, мама – в 94. Они ушли с улыбкой на лицах, зная, что у него – все хорошо. А он пролил немало слез, но рядом были те, ради кого стоило жить. И его род продолжался...
А что на другой чаше весов? Чья-то иллюзия? Какие-то полумифические битвы богов и чудовищ? Сказка, в которую трудно поверить, даже когда становишься ее частью. Пусть даже самой важной частью! И главное – нет никаких гарантий. Завтра он может упасть с обрыва и раскроить себе череп, и на этом его эпическое приключение завершится. Древние Боги проиграют и «серые» будут властвовать на Земле до скончания времен. Но что с того? Таиланд и Мальдивы так и останутся божественными курортами. В Питере все равно будет идти дождь, а Лада Веста не перестанет быть несмешной шуткой. Что изменится для почти семи миллиардов людей? Да ничего.