Левиафан
Шрифт:
Стэнтон сглотнул, но не тронулся со своего места за спинами морских пехотинцев.
— Пока мы беседуем, ваше судно, ваш грандиозный «Левиафан», минируют. Если будете спорить и лезть в драку, то потеряете куда больше, нежели своего старшего ребенка.
Это сломило Эрталля. Слишком уж многое обрушилось на его рассудок и сердце за последние три года. Предательство, долгая разлука с детьми и женой, убиение в море невинных и виновных без разбору оказались непосильны для его некогда великого ума. Отшвырнув свою черную Библию к кордону морских пехотинцев, он оборотился к борту
— Идиоты, что вы наделали?! — вскричал Стэнтон. — Вот вы, — он указал на четверых пехотинцев, едва не застреливших Эрталля перед прыжком. — В реку! Доставить капитана ко мне. Он не мог далеко уйти!
Побросав винтовки, пехотинцы ринулись к планширу, но так и не успели перевалить через него. В густом тумане раздался громкий хлопок, и сотни пуль срезали людей. Орудийный огонь со скоростью, неслыханной в истории огнестрельного оружия, начал дырявить большой корабль. Пули с визгом прорывались сквозь туман, щепки летели во все стороны. Ныряя за штабель бочек, Стэнтон понял, что стал свидетелем использования чего-то сродни пулемету Гатлинга, но куда быстрее, куда смертоноснее. У оставшихся морских пехотинцев не было ни единого шанса перезарядить оружие, прежде чем крупнокалиберные пули разнесли их в куски.
Они испытали на себе очередное чудесное оружие Октавиана Эрталля.
Раны капитана оказались смертельными. Барахтаясь ногами, он изо всех сил старался удержать голову над водой. Туман и автоматическое оружие «Левиафана» удерживали морских пехотинцев парохода, но Эрталль знал, что министр не мог ограничиться лишь одной коварной западней.
Вдруг чьи-то руки вытащили его из холодной реки. Капитан почувствовал холодную сталь «Левиафана», прижимающуюся к его мокрой одежде. В невнятных голосах экипажа Октавиан угадал страх и ярость. С трудом поднявшись на ноги, он наконец смог различить перед собой первого помощника мистера Мериуэзера, стоящего рядом.
— Командуй погружение, Томас, мы преданы.
— Капитан, ваши раны…
— Вниз, опускай «Левиафан», курс вверх по реке. — Эрталль из последних сил добрался до гигантской башни, где привалился к стальному люку. Медленно, но гневно встал, навалившись на корпус, и вошел в корабль.
— Все вниз! По местам стоять, к погружению! — рявкнул Мериуэзер, увидев широкую полосу крови, запятнавшую палубу и уплотнитель люка, и последовал за Эрталлем внутрь.
— С берега заходят два корабля. Наш эхоуловитель сообщает, что это броненосцы, — услышал он, чуть не кубарем спускаясь по лестнице в рубку.
И едва прозвучало это сообщение, как взрыв под носом потряс «Левиафан», и тут же почти сразу за ним — еще один, за кормой.
— Это не выстрелы броненосцев, это заложенные заряды. Доложите о повреждениях.
Тут Мериуэзер опустил капитана в большое кресло, размещенное на возвышении в центре рубки. Отпустив его,
— Доложить о глубине под килем! — распорядился Мериуэзер, все еще разглядывая свои руки.
— Под килем всего тридцать футов! — откликнулся рулевой из передней части рубки.
— Разворот, полный вперед! — проговорил Эрталль полным боли голосом.
Мериуэзер обернулся к нему:
— Капитан, мы должны вырваться в море, пока нам не перекрыли путь.
— Мой сын мертв, моя семья в заложниках, а… а президент… погиб, — проронил Эрталль, зажмурив глаза от боли.
Мериуэзер видел его отчаяние, разделяя гнев человека, которого любил больше, чем отца.
— Что прикажете, сэр?
Эрталль приподнялся, изо всех сил опираясь на кресло, отмахнувшись от Мериуэзера, когда тот бросился ему помогать.
— Лейтенант Уоллес… он мне нужен.
Юноша, едва ли двадцати лет от роду, покинул свой пост у пульта управления балластом судна.
— Командир поста погружения-всплытия Уоллес по вашему приказанию прибыл, сэр!
Эрталль махнул ему рукой, даже не открывая глаз. Протянул руку, отыскивая юношу, пока, наконец, не ощутил прикосновение.
— У меня… есть задание… для тебя, мальчик, — произнес он, пытаясь скрыть боль в голосе.
По обшивке «Левиафана» грохнуло ядро. Эхо было почти оглушительным. Экипажу субмарины впервые довелось услышать выстрел другого корабля по их судну в упор.
— Броненосцы открыли огонь, капитан.
Веки Эрталля затрепетали, открываясь, взгляд его уперся в Уоллеса. Капитан знал, что парнишка влюблен в его младшую дочь Оливию. Ему доносили, что они вдвоем проводили вместе уйму времени, читая и беседуя. Эрталль не хотел жертвовать этим мальчишкой, он хотел лишь использовать его чувства во благо родной дочери.
— Мистер Уоллес, когда мы… развернемся, сделаем последний рывок к морю, вы… вас на борту не будет.
— Капитан? — переспросил Питер Уоллес, переводя взгляд с Эрталля на Мериуэзера и обратно.
— Возьмите… людей… моя… дочь в Вашингтоне… в арсенале. Пожалуйста, найдите мою Оливию, а затем… мою жену и дочерей… Пожалуйста, сынок. — Он снова сморщился. — Ты самый юный и подающий надежды… лучший из нас всех. Если понадобится ради безопасности моего ребенка, убивай всех на своем пути.
Уоллес оглядел рубку; до всех присутствующих мало-помалу доходило понимание, как жестоко их предали. Молодой человек, со строгими чертами лица, вытянулся во фрунт и отсалютовал Эрталлю. Увидев, что капитан чересчур слаб, чтобы ответить на его жест уважения, он медленно опустил руку.
— Возьмите палубную вахту, это шестеро, — распорядился Мериуэзер, не отводя глаз от умирающего Эрталля. — Мне надо дать вам еще кое-что. С вашего позволения, капитан?
Эрталль сумел лишь раз кивнуть.
Мериуэзер удалился из рубки в сторону кормы. Вернувшись через две минуты, он нес кожаный саквояж и сумку. Саквояж он вручил Уоллесу.
— Внутри довольно золота, чтобы вы, ваши люди, Оливия и остальные члены семьи смогли добраться домой. Довольно, чтобы купить корабль, буде понадобится.