Шрифт:
Garth Nix
THE LEFT-HANDED BOOKSELLERS OF LONDON
Text copyright © 2020 by Garth Nix
This edition is published by arrangement with Jill Grinberg Literary Management LLC and The Van Lear Agency LLC
Издательство АЗБУКА®
Эта история произошла в Англии в 1983 году. Правда, люди, которые еще помнят то время, возразят, что жизнь тогда была совсем другая, да и в учебниках истории ничего такого
Пролог
Майским утром 1983 года, в 5:42, над Западной Англией встало солнце. Край огненного диска уже показался из-за холмов, но свет и тепло еще не проникли в неглубокую долину, перерезанную мелкой речушкой. Она текла прямо, но в миле от запруды резко сворачивала влево.
Через речку был переброшен мостик из трех досок, который гостеприимно приглашал прохожего на другой берег, к старому фермерскому дому. Однако тропа на том берегу оставалась почти нехоженой, а потому приглашение принимали немногие. И неудивительно: начало тропы – у древнего дуба, на развилке дорог, возле крошечной деревушки над запрудой, – почему-то неизменно ускользало от глаз путников.
На пороге дома показалась девушка. Она зевала и жмурилась со сна.
Девушку звали Сьюзен Аркшо, две минуты назад ей исполнилось восемнадцать лет. Она была не столько хороша собой, сколько необычна: густые черные брови странно контрастировали с обесцвеченной щетиной на бритой голове. Вместо ночной рубашки – просторная футболка с надписью «Jimi Hendrix Summer Tour 1968», пятнадцать лет назад подаренная ее матери дорожным менеджером музыканта. При небольшом росте девушка была на удивление гибкой и мускулистой, так что ее часто принимали за профессиональную танцовщицу или гимнастку, и напрасно.
Мать Сьюзен, высокая, тонкая и совсем не мускулистая, говорила дочери, что та пошла в отца, и, надо полагать, не ошибалась. Но девушка никогда не видела своего второго родителя, а мать никогда о нем не рассказывала.
Сьюзен подошла к речке, присела и опустила руку в чистую прохладную воду. Опять ей снился сон, тот самый, из детства. Она нахмурилась, вспоминая подробности. Начинался он всегда одинаково, на берегу, на этом самом месте. Вот и теперь ей показалось, будто она видит его на самом деле…
Вода в ручье вдруг пошла пузырями, словно на поверхность поднималась большая рыба, но потом забурлила и заклокотала – никакой рыбе это не было под силу. Зато из середины потока стало подниматься существо – медленно, будто его тянули на веревке. Его ноги и руки были из воды, в которой колыхались пряди подводной травы, ветки ивы и стебли камыша. Головой служил ком перекрученных ольховых корней, размером с корзину, на котором таращились прозрачные глаза – два белесых водоворота, – а под ними шевелили усами два большущих рака, вцепившиеся клешнями в хвосты друг другу. Их покрытые панцирями тела были губами – верхней и нижней.
Булькая и расплескивая чистейшую ледяную воду, существо шагнуло на берег,
Губы-раки задвигались, меж ними заскользил зеленый язык – стебель подводной травы – и зашлепал, выталкивая мокрые, шепелявые слова:
– Слежу-ворожу, слежу-ворожу.
Существо развернулось и двинулось назад, к реке, с каждым шагом теряя объем, высоту и плотность, пока наконец не превратилось в кучку водяного мусора: такую оставляет на берегу ручей после ливня или половодья. Словно его и не было… если бы не полоса мокрой грязи на мощеной дорожке перед домом.
Сьюзен потерла пальцами виски и оглянулась. По каменной дорожке, от дома к ручью, тянулась полоса мокрой грязи. Ну и что? Может быть, мать ни свет ни заря ходила на ручей за глиной для поделок…
На крыше каркнул ворон. Сьюзен помахала ему рукой. Вороны ей тоже снились, только большие, даже здоровенные, каких не бывает в природе. К тому же они говорили, вот только Сьюзен никогда не могла вспомнить, что именно. Лучше всего помнилось начало сна; после водяного все как-то путалось.
Да, кроме воронов, в ее сне была еще одна тварь, которая жила в холме за домом. Вылезала оттуда, прямо из земли, – ящерица, только каменная… или даже дракон.
Сьюзен улыбнулась, думая о том, что все это может значить. Видно, ее подсознание, которому с детства давали обильную пищу книжки Сьюзен Купер, Толкина и К. С. Льюиса, разыгралось не на шутку. Вообще-то, водяной, огромные вороны и каменная ящерица должны были сложиться в превосходный кошмар, но девушке совсем не было страшно. Даже наоборот, после каждого такого сна становилось удивительно спокойно.
Сьюзен опять зевнула и пошла в дом. Уже погружаясь в сон под мягким пуховым одеялом, она вдруг вспомнила, что говорил ей ворон.
«Дары, которые дал нам твой отец, мы, твари воды, земли и неба, сторожим-ворожим».
– Мой отец, – сонно подумала Сьюзен. – Отец…
В восемь утра мать внесла в ее спальню поднос с чаем и тостами, как делала на каждый ее день рождения – к тому времени Сьюзен уже забыла и о своем раннем пробуждении, и о сне. Не давало покоя лишь смутное воспоминание о том, что какой-то сон все-таки был…
Она посмотрела на мать, которая села на ее постель.
– Мне снился интересный сон. Кажется. Только я не помню о чем. Вроде бы что-то важное…
– Это хорошо, когда снятся сны, – ответила мать, которая сама жила как во сне. Словно гребнем, она провела пальцами по роскошной гриве черных волос, кое-где тронутых сединой – следами не старости, а горя. Свою шевелюру Жассмин – так звали мать Сьюзен – не доверяла никому и приходила в смятение, стоило дочери хотя бы намекнуть ей на новую прическу, и лишь подравнивала кончики, причем всегда сама. – Всегда хорошо… почти… хотя бывают дурные сны…