Левый автобус и другие веселые рассказы

Гончарова Марианна Борисовна

Что нас в Мише восхищало – что именно эта мечта чуть не осуществилась. Когда он мечтал стать апологетом и теоретиком какой-нибудь революции. Например, в Чили. Просто взять и возглавить борьбу на баррикадах. Но его никто не поддержал. У кого была секция по волейболу. У кого – музыкальная школа. Миша гордо бежал один. По карте. Вернее, по глобусу. Там же, видно, поучал не сильного в географии Мишу его одноклассник Козубчик, специалист по побегам, что Чили примерно прямо, вбок, потом тудой, сюдой и на юг. Миша туда и пошел, куда Козубчик махнул рукой. На границу с Румынией. Она у нас не

очень далеко. Пограничники его вернули в школу по описи: мальчик, портфель, три тетради, учебник математики и книга «Письма к Луцилию» Сенеки. Это в то время, кстати, когда мы еще тащились от журнала «Веселые картинки».

Так Миша и не стал героем.

Мечта о культуре

Мечтал стать заведующим отделом культуры. И, используя служебное положение, ходить по улицам впереди духового оркестра со специальной палкой с кистями. И махать. Вот тут при мысли, что он идет по проезжей части и машет, а сзади оркестр играет марш, у Мишки перехватывало дух.

Но… С координацией у него были большие проблемы. И в школе на уроках физкультуры, и в институте на кафедре военной подготовки. Как бы помягче это сказать… Дело в том, что Миша был иноходец. Как конь Александра Македонского. Какой ногой ступал, такая рука неслась вслед за ногой. Так и ходил. То левой стороной туловища, то правой. Так что и с этой красивой мечтой пришлось расстаться.

Мечта о хлебе насущном

Мечтал не ужинать. Поужинает плотно и мечтает, что вот хорошо бы не ужинать. А завтракать – как американские коммандос: кофе и «Голуаз». Но курить не умел. Кофе не любил. А любил блинчики, пирожки и маму, которая ему все это готовила на завтрак. Конечно, кофе и сигарету можно было перенести на обед или даже на ужин. Но еда, знаете, как-то затягивала… А мама старалась. Так что Миша продолжал завтракать, обедать и, что грустно, плотно ужинать.

Мечта о собаке

Всегда мечтал иметь собаку. Заглядывать в ее умные глаза. Обнимать за шею и шептать: «Ах, собака ты моя, собака, мечта моя лохматая…»

Но собаки не было, а была аллергия на собачью шерсть.

Ну вот и все. Ни одна его мечта не сбылась. И работает он сейчас в одном нью-йоркском банке. Так он об этом и не мечтал совсем. Ну да, престижный. Но ведь это не впереди оркестра шагать…

А жена его – врач, Дженнифер, с узкими хрупкими плечами, в туфельках невесомых. Умна, конечно. Красива. Но ведь не Гусько!

И диетолог у него свой. Кофе и «Голуаз» запретил навсегда. И ужинать заставляет. Йогурты-шмогурты… Н-да…

И дачи у него нет. С огородом. Чтоб копать. Так, летний домик у моря… И самолет у него личный. И парк автомобилей, в которых Мишу укачивает. Но кто об этом мечтал?! Я вас спрашиваю. Кто?!

Вот потому и печаль в Мишиных глазах. В глазах благородного оленя. Печаль вселенская, горькая. Потому что нет и никогда не будет у него собаки. И некому заглянуть в глаза, и некому прошептать: «Ах, собака ты моя, собака,

мечта моя лохматая…»

На рыбалку

Нет, нельзя сказать, что Милик жил совсем уж без увлечений. Кроссворды разгадывать, преферанс и Людочка Вишняк, очень даже симпатичное и непритязательное увлечение.

Но на его, Милика, новой работе есть курилка. И в этой курилке Милик узнал для себя много новых и волшебных слов: поклевка, мотыль, мормышка, поплавок и еще немало загадочного и манящего. В общем, через месяц он напросился на рыбалку. Коллеги предупредили: ждем три минуты ровно, в 5.03 уезжаем.

Вот с этим «ровно» у Милика были проблемы. Сам он не проснется ни за что. Разбудить его некому. Кроме будильника и папы. Встать утром по будильнику – целый день быть больным, дерганым, сердце заходится, а внутри екает от пережитого утреннего страха, закрепленного еще в детстве и юности ежедневными подъемами в школу и в институт.

Будильник отпадает. Встать по будильнику – зачеркнуть такой значительный в его жизни день.

Папа, Марк Борисович, к изумлению Милика, легко согласился. Он всегда просыпался когда нужно. И когда жена была рядом, и потом, когда они с Миликом остались вдвоем. Ну да, он разбудит сына в полпятого утра. Конечно! На большое дело идет! Первый в нашем роду. Конечно, разбудит. Но с условием. Отца Милик берет с собой. Жизнь прожил – а на рыбалке ни разу не был.

Улеглись пораньше. Милик – в своей комнате. Папа – у себя.

Милику не спалось. Было тревожно. А вдруг папа проспит?! Никогда не просыпал. А сейчас, как назло, проспит. Тогда все! Позор! Ты мужчина или?.. Получается – или. Засмеют! Придется уйти с работы. Уехать из города. Оставить все… Людочку… Преферанс… Милика бросило в жар. На всякий случай он завел злополучный будильник на 4.30 и на цыпочках, чтоб не разбудить папу, прошел в его комнату и поставил часы на тумбочку рядом с кроватью.

Марк Борисович спал плохо. А громкий цокот старых часов и вовсе разбудил его. Нет, подумал он, раз Милик в их команде главный, пусть эта адская машинка стучит ему. А он, Марк Борисович, и так проснется. Без будильника. Марк Борисович тихонько перенес часы в комнату сына и поставил их на ночной столик.

А Милик не спал. Он бдил! Ах хитрец папаша, шептал он, качая головой. Ах хитрец! Напросился, а будильник ему подсовывает. Ему, главному выезжающему на рыбалку! Возмущение не давало уснуть. Он терпеливо ждал. Через час Милик, злорадно хихикая, перенес часы к отцу.

Ха-ха! Как это в песне поется? «Если все не та-ак? Если все ина-а-че?» Да разве Марк Борисович будет спать, хорошо зная своего сына? Марк Борисович – человек организованный, цельный. И всегда все доводит до конца!

И когда Милик еще корчился от смеха под одеялом, на порог его комнаты вполз лазутчик. По-пластунски. Тихо. В пижаме. Будильник он держал в высоко поднятой правой руке. Как связку противотанковых гранат. Лазутчик сопел и шептал проклятья. Поставив будильник на столик сына, Марк Борисович, ловко извиваясь, уполз.