Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
— Теперь можешь идти спать.
Было еще слишком рано. Он даже не пил чай. По-прежнему плача, мальчик потащился наверх. Мать, сидя в гостиной, прислушивалась к затихающим шагам. В том, как он поднимался по лестнице, ступая на каждую ступеньку обеими ногами, было что-то очень трогательное. Сердце у нее оборвалось, когда она представила себе, как маленькая крепкая фигурка цепляется за перила. Она услышала, как он поднялся наверх, вошел в свою комнату, и бросилась следом. Сын сидел на кровати, прижав кулачки к глазам.
— Морис! — Она упала на
Он был горячим, его маленькое тельце сотрясалось у нее в руках, а сердечко громко билось в такт ее собственному. Две маленькие ручонки обхватили ее за шею. Кора прижала его к себе, и ее захлестнули материнские чувства. На земле не было ничего, совершенно ничего, что могло бы сравниться с любовью, которую она испытывала к ребенку, всхлипывающему у нее на груди, прижимающемуся к ней, и оттого, что он тоже любил ее, не рассуждая, любил всем сердцем, просто потому, что она была его матерью, чувства ее становились еще сильнее.
— Ты любишь свою мамочку, сынок?
— Да, да.
— Может, спустимся вниз и выпьем чаю?
Морис икнул.
— Да, пожалуйста, мам.
— Хочешь кусочек рождественского пирога?
Он кивнул:
— Да.
— Давай мамочка понесет тебя. — Она подняла его на руки, рассмеялась и сказала: — Боже, а ты тяжелый! Очень скоро тебе придется носить меня.
Она отнесла его вниз, как маленького. Морис, смущенный больше обычного, раздумывал над тем, что же он наконец сделал правильно.
Прошло три года с той поры, как Кора вместе с семьей переехала с О'Коннел-стрит на Гарибальди-роуд. Новый дом был намного лучше старого: у него была только одна общая стена с соседями, три хорошие спальни, большая гостиная, маленькие садики перед домом и позади него. Наверху ванная комната и отдельные туалеты. Даже Билли, который возражал против переезда, оценил преимущества туалета под крышей.
— Но мы никогда не сможем оплачивать квартиру в таком шикарном месте, — протестовал Билли. Он пришел домой в увольнительную — в армии, похоже, у него была масса свободного времени.
— Это всего лишь двенадцать шиллингов и шесть пенсов в неделю, на полкроны больше, чем мы платим сейчас. — Кора больше не собиралась терпеть, что муж указывает ей, как поступить. Если Билли хочется, то пусть сам и остается на О'Коннел-стрит.
— Всего двенадцать шиллингов и шесть пенсов за дом на Гарибальди-роуд?
— По словам домовладельца, да.
Лицо Билли все еще выражало сомнение.
— Я не хочу, чтобы мы переехали, а потом этот чудак Флинн взял да и поднял цену.
— Он не сделает этого, — заверила его Кора. — Я работаю на него, разве не так? Компания называется «Владения Флинна». Я веду ее учетные книги.
Она уже много лет донимала Горация Флинна просьбами о лучшем доме для своей семьи. Они не могли его себе позволить, но она будет стирать на дому, сделает все, что угодно, только чтобы выбраться
— Мы ведь хорошие жильцы, не так ли? — приводила она ему разные доводы. — Мы никогда не опаздываем с оплатой квартиры.
— Да, но я не знаю, как вы справитесь, учитывая, что ваш муж в армии. Мне пришлось разослать уведомления о выселении полудюжине моих съемщиков, после того как их мужей призвали в армию. Что вы там получаете: шиллинг в день и пособие в двадцать пять шиллингов в неделю?
— Я умею обращаться с деньгами.
Мистер Флинн оглядел аккуратную гостиную на О'Коннел-стрит. Он был невысокого роста, похожий на шар, с необычайно короткими ручками и ножками. Лысину, испещренную коричневыми пятнами, этакими веснушками-переростками, пересекала прядь седеющих волос. Насколько она могла судить, он не был женат.
— Я должен заметить, вы содержите квартиру в прекрасном порядке. — Мистер Флинн покачал головой. — Но нет, миссис Лэйси. Я не готов предоставлять своим нанимателям лучшее жилье, пока не буду уверен, что они в состоянии вносить возросшую плату. — Он усмехнулся. — Может, когда-нибудь потом, когда война закончится и ваш муж получит хорошо оплачиваемую работу…
Если она будет ждать, пока Билли получит хорошо оплачиваемую работу, то останется на О'Коннел-стрит до самой смерти. Кора прикусила верхнюю губу. Она по-прежнему занималась мелким воровством в магазинах. С малышом в коляске, а потом и на детском складном стуле на колесиках это было легче. Как и раньше, кое-что она оставляла себе, остальное несла скупщикам. Как-то зимой она унесла меховую шубку из магазина мод «Си-энд-Ай», недорогую, но стильную, за которую ей дали целых пять фунтов. Но этого рассказать мистеру Флинну она не могла.
Морису исполнилось два года, она уже купила розгу, повесила ее на стену и даже использовала несколько раз по назначению, когда она снова заговорила с Горацием Флинном о новом доме. На Гарибальди-роуд как раз освободился чудесный домик, и она знала, что он принадлежит ему, потому что видела, как он собирал квартирную плату. Раньше там жили две пожилые пятидесятилетние женщины, которые уехали в Америку. Она снова пригласила его в гостиную, чтобы напомнить, как хорошо она содержит квартиру.
— Я получила работу, — солгала она ему, — продавщицей в магазине.
— В каком магазине?
Кора быстро соображала:
— В газетном киоске Мерсера на Марш-лейн.
— Я бы хотел увидеть какие-нибудь доказательства: расчетный листок, письмо от менеджера, если не возражаете. Я должен знать, что вы можете позволить себе платить за новый дом.
— Я попрошу письмо у менеджера. Я не получаю расчетных листков. — Она не хотела признаваться, что солгала. На следующей неделе она просто заплатит ему, чтобы он заткнулся. А если он заговорит о Мерсере, она скажет, что ушла оттуда.