Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы
Шрифт:
– То, что вы ищете, отправилось за борт прежде, чем призовая команда взошла на «Эсперанс», – заявил Маккул. – Здесь нет ничего, что выдало бы моих соратников, и вы утруждались совершенно напрасно.
– Можете одеться, – бросил Пейн.
Кивнув Хорнблауэру, он поспешил прочь.
– Человек, чья вежливость просто ошеломляет, – сказал Маккул, застегивая штаны.
– Я распоряжусь касательно ваших просьб, – сказал Хорнблауэр.
Он чуть помедлил, убедился, к своему удовольствию, в непреклонной бдительности сержанта и капралов, вышел, торопливо отдал
– Ни ножа. Ни вилки, – сказал он.
– Да, – сухо ответил Хорнблауэр.
– Понятно.
Странно было стоять так и смотреть сверху вниз на человека, который обречен завтра умереть, а сейчас безуспешно пытается оторвать зубами хоть маленький кусочек солонины.
Переборка, к которой прислонялся Хорнблауэр, слегка задрожала, и до слуха донесся слабый звук пушечного выстрела – сигнал, что заседание трибунала началось.
– Пора идти? – спросил Маккул.
– Да.
– Значит, я могу, не нарушая благоприличия, покинуть эту изысканную трапезу.
Вверх по трапу на главную палубу, два морских пехотинца впереди, Маккул за ними, Хорнблауэр следом и два капрала в арьергарде.
– Частенько я бегал по этим палубам, – озираясь, произнес арестант, – но без всяких церемоний.
Хорнблауэр напряженно следил, чтобы он не вырвался и не бросился в море.
Трибунал. Золотой позумент и быстрая, отработанная процедура, пока «Слава» медленно поворачивалась на якоре и корабельное дерево отзывалось на дрожь снастей под ветром. Установление личности. Короткие вопросы.
– Ничто из того, что я имел бы сказать, не будет услышано среди этих символов тирании, – заявил подсудимый, отвечая председателю суда.
Чтобы отправить человека на смерть, хватило пятнадцати минут. «По приговору этого суда вы, Барри Игнациус Маккул, будете повешены за шею…»
Кладовая, в которую Хорнблауэр вернул Маккула, теперь стала камерой смертника. Почти сразу же туда постучал запыхавшийся мичман:
– Капитан приветствует вас, сэр, и приглашает в свою каюту.
– Очень хорошо.
– С ним адмирал, – в приступе откровенности добавил мичман.
Контр-адмирал досточтимый сэр Уильям Корнваллис [40] и впрямь находился в капитанской каюте с Пейном и капитаном Сойером. Едва Хорнблауэр предстал перед ним, он сразу перешел к делу:
– Вам поручено распоряжаться казнью?
– Да, сэр.
– Видите ли, юноша…
Корнваллис был адмирал любимый, твердый, но добрый, неизменно отважный и чрезвычайно опытный, герой бесчисленных баек и баллад под кличкой Голубоглазый Билли. Однако и он слегка замялся, дойдя до сути, что совершенно было на него не похоже.
40
Сэр Уильям Корнваллис (Корнуоллис; 1744–1819) – прославленный британский адмирал.
– Видите ли, – повторил адмирал, – предсмертной речи не будет.
– Не будет, сэр? – переспросил Хорнблауэр.
– Четверть матросов на корабле – ирландцы, – продолжал Корнваллис. – Позволить Маккулу держать к ним речь – все равно что бросить факел в пороховой погреб.
– Понимаю, сэр.
Однако существует ритуал. С незапамятных времен приговоренный имел право обратиться к зрителям с последним словом.
– Вздерните его, – говорил Корнваллис, – и они поймут, чем кончается дезертирство. Но только дайте ему открыть рот – а этот малый мастер трепать языком, – и команда полгода не успокоится.
– Да, сэр.
– Так смотрите, мальчик. Накачайте его ромом, что ли. Не дайте ему говорить любой ценой.
– Есть, сэр.
Пейн вышел из каюты вслед за Хорнблауэром.
– Заткните ему рот паклей, – предложил он. – Со связанными руками он ее не вытащит.
– Да. – Хорнблауэр похолодел.
– Я нашел попа, – продолжал Пейн, – но он тоже ирландец, и на его помощь рассчитывать не приходится.
– Да.
– Маккул хитрая бестия. Не сомневаюсь, он все выбросил за борт, прежде чем его схватили.
– Что он собирался делать? – спросил Хорнблауэр.
– Высадиться в Ирландии, затеять новые безобразия. Просто повезло, что он нам попался. А главное – что мы смогли судить его за дезертирство и быстро покончить с этим делом.
– Да.
– Не очень-то надейтесь напоить его, как посоветовал Голубоглазый Билли. Трезвые или пьяные, эти ирландцы всегда готовы болтать. Я вам лучше подсказал.
– Да, – ответил Хорнблауэр, подавляя дрожь.
Он вернулся в камеру смертника, словно еще один приговоренный. Маккул сидел на присланном соломенном матрасе, два капрала не спускали с него глаз.
– Входит палач. – Узник улыбнулся почти непринужденно.
Хорнблауэр очертя голову бросился вперед; он не видел возможности смягчить свои слова.
– Завтра… – начал он.
– Да, завтра?..
– Вы не будете завтра произносить речь.
– Не попрощаюсь с моими соотечественниками?
– Да.
– Вы лишите умирающего законного права?
– У меня приказ, – сказал Хорнблауэр.
– И вы намерены его исполнить?
– Да.
– Можно узнать, каким образом?
– Набью вам пакли в рот, – грубо сказал Хорнблауэр.
Маккул взглянул на его бледное измученное лицо.
– Вы не похожи на идеального исполнителя, – сказал Маккул, и тут его осенила некая мысль. – Допустим, я вас избавлю от затруднений.
– Как?
– Дам слово ничего не говорить.
Хорнблауэр не знал, насколько можно доверять фанатику в последние мгновения перед казнью, но постарался скрыть свои сомнения – видимо, не очень успешно.
– О, вы можете не верить мне на слово, – горько произнес Маккул. – Если хотите, заключим сделку. Вам не придется исполнять ваши обязательства, если я нарушу свои.