Лейтенант Старновский
Шрифт:
Коробков взглянул на Сандалова грустными, как у коровы, идущей на заклание, глазами. Идущей и понимающей, что с ней дальше будет…
– Но как же так, Александр Андреевич! Ведь, чтобы вывести из Брестской крепости все войска, в мирное-то время нужно больше трех часов! А если…
– Ну, а если что случится, то броня крепка и танки наши быстры!
В это время пошли доклады работников штаба:
– Из Бреста сообщили, что в некоторых районах погас свет.
– На железнодорожной станции тоже погас свет и вышел из строя водопровод!
Через несколько минут погас свет в штабе. Тут же зажгли свечки и керосиновые лампы.
– Полковник Сандалов, выясните, в чем дело! – недовольно бросил генерал-майор.
Через две минуты Леонид Павлович докладывал:
– Авария на электростанции в Кобрине. Сейчас в штабе запустим резервные генераторы!
Вскоре в помещении появился свет, и все с облегчением вздохнули, принявшись с новой силой суетиться над своими бумагами и телефонами.
Но радость была недолгой.
Вскоре зашел начальник связи армии полковник Литвиненко (историческая личность) и доложил:
– Товарищ генерал-майор! Со штабом округа и со всеми войсками проволочная связь прекратилась! Исправной осталась одна линия на Пинск! Я разослал людей для исправления повреждений!
– Немедленно восстановить связь! – истеричным голосом заорал генерал-майор. – Немедленно, полковник! – и в этом истошном крике было что-то от раненого зверя. Смертельно раненого!
Данная сцена трагедии лета 1941 года почти полностью основана на реальных событиях, описанных в мемуарах Л. М. Сандалова.
Предчувствия генерала Коробкова не обманули. 22 июля 1941 года он был расстрелян, как один из виновников военной катастрофы… И решение посоветоваться с Павловым о том, чтобы поднять 42-ю стрелковую дивизию, явилось краеугольным камнем на условном надгробии командующего 4-ой армии генерала-майора Александра Андреевича Коробкова. Нужно было, никого не спрашивая, взять и поднять эту дивизию по боевой тревоге! Имел право!
Ну, а отсутствие проводной связи резко сужали возможность управления войсками в условиях нарастающей неразберихи и зарождающейся в душе командования паники! Они-то знали, что хорошо подготовленных оборонительных рубежей не было…
А в это время группа немецких диверсантов обер-фельдфебеля Вернера продолжала уничтожать линии связи. Вместе с остальными отрядами полка «Бранденбург-800».
Символом ночи с 21 на 22 июня 1941 года были оборванные провода и поваленные телеграфные столбы. В принципе, этот стереотип не противоречит историческим фактам.
Глава 9. 22 июня 1941 г. Первые приобретения отряда Старновского
– Их нельзя трогать до приезда милиции! – испугано проговорил Воробьев, глядя на лежащие возле придорожных кустов трупы шофера и председателя.
– Это верно! – подтвердил Черкашин.
Лейтенант внимательно осматривал убитых,
Лейтенант негромко спросил:
– Кутенко, Камышев, вы тут ничего не трогали?
За обоих ответил Камышев:
– Нет, товарищ лейтенант! Как увидели, сразу поняли, что они того… Мертвые! Мы ведь побежали к полю, следить за бомбежкой!
Лейтенант кивнул, доклад принят. Вспомнил, что разведчики доложили о бомбежке. Следы дыма они увидели в стороне учебного лагеря, а вот взрывы уже застали далеко в стороне. Очевидно, бомбили дорогу западнее лагеря. Старновский вздохнул. Предчувствия были недобрые. Если их батальон снялся с лагеря и направился в Брест, то как раз на дороге их и могли накрыть. А тут еще убитые появились.
Лейтенант вспомнил, как он неуютно себя чувствовал вчера вечером, глядя на кромку леса. Теперь он все понял. Кто-то караулил машину председателя. Смотрел на них. Вот этот взгляд он и ощущал странным образом. Теперь Александр в этом был уверен!
Старновский осторожно перевернул тело Павла Прокопьевича, внимательно посмотрел на рану. Удар был нанесен точно в сердце.
– А шофера ножичком по шее! – заметил Черкашин.
– Тебя, кажется, Виктор зовут? – спросил его лейтенант.
– Ну да, Витюня!
– Виктор, а тебе не кажется, что их убил профессионал?
– Опытный убийца, что ли?
– Ну да, это я и хотел сказать. Вернее, даже двое как минимум. А вон посмотри, следы еще нескольких людей!
Все солдаты, перетаптываясь на месте, стали смотреть туда, куда показал рукой лейтенант. На пыльной дороге и на обочине виднелись неясные очертания, похожие на отпечатки сапог.
– Ножиками эти бандиты точно умеют пользоваться! – согласился Черкашин.
– Смотрите, тут подошва чётко отпечаталась! – вдруг воскликнул Солнцев.
– Ну и глазастый же ты, Вася! – похвалил его Старновский, внимательно осматривая след каблука на сырой, глиняной земле возле травы за обочиной. То, что увидел лейтенант, ему явно не понравилось. Он припал на колено и еще раз осмотрел след. Потом подозвал Солнцева.
– А ну, Вася, наступи рядом!
Рыжий боец все понял и старательно отпечатал каблук своего сапога рядышком с обнаруженным следом.
– Вот те на! – удивился Черкашин, который подошел ближе всех.
– Видишь, десять гвоздей по периметру каблука и два в середине, повдоль, а у Васиного сапога одиннадцать гвоздиков и все по краям. У немцев крупные гвозди. Смотри, какие глубокие у них отпечатки. Это потому что они выпуклые, да к тому же семигранные. Вдавливаются в землю, как шипы, и не дают скользить ноге. А вот наши гвоздики с плоской, маленькой шляпкой, – лейтенант даже ощупал след рукой.
– А откуда вы это всё знаете?