Лезгинка на Лобном месте (сборник)
Шрифт:
Будь «неуклонное повышение благосостояния советского народа» всего лишь пропагандистским мифом – коммунисты, как это ни парадоксально звучит, оставались бы у власти и по сей день… Но оптимизм гомо советикуса опирался, согласимся, и на реальные факты жизни. Сейчас, слушая какого-нибудь телевизионного витию, в это трудно поверить. Однако при советской власти рождались дети, росло народонаселение, игрались свадьбы и новоселья, выплачивались зарплаты и пенсии, строились садовые домики – маленькие, зато в огромном количестве, а за похищенных детей и журналистов не родители выкладывали доллары, но руководители соответствующих органов – партбилеты.
Жить постепенно
Победа Ельцина – это подлинный триумф советской идеологемы «завтра будет лучше, чем вчера». Борьба хорошего с лучшим закончилась падением советской власти. Никому ведь в голову не могло влететь, что завтра может оказаться хуже, чем сегодня. И академик Сахаров, клеймя с трибуны съезда афганскую войну, я уверен, не мог себе вообразить, что следующая война будет вестись уже на территории России, что компоненты для атомной бомбы станут контрабандировать, как пасхальные яйца, и что на крымские пляжи начнут высаживаться пока еще учебные украинско-американские десанты. Андрей Дмитриевич, если вы меня слышите и если я в чем-то прав, явитесь хоть на миг обнищавшим атомщикам, устроившим марш протеста на Москву, чтобы не помереть с голодухи.
Гомо советикус исчез именно в тот момент, когда, держа в одной руке трехцветный флаг, он другой рукой схватил-таки за хвост «птицу счастья завтрашнего дня», но вместо чаемого волшебного пера получил в награду хороший залп помета. У всех еще на памяти время страшной гиперинфляции, когда людей лишали даже «гробовых» сбережений – и покойников порой приходилось хоронить, словно цыплят, завернутыми в целлофан. Никто пока не забыл, как вышедшие из котельных и редакций комсомольских газет интеллектуалы-правдоискатели превратились в убогих трибунных врунов, как герои обороны Белого дома образца 91-го стали бессовестными казнокрадами, а уголовники и взяточники с советским стажем преобразились в «новых русских», застроивших виллами половину курортного мира в то время, когда к большинству российских деревень осенью добраться по-прежнему можно только на вездеходе. Вполне возможно, среди «новых русских» есть и такие, что нажили свои капиталы честно, но, полагаю, этот опасный биографический факт они тщательно скрывают от соратников по классу.
Все еще помнят, как в одночасье набившиеся в телевизор, точно тараканы в банку с сухарями, нахальные трепачи стали называть наше Отечество «этой страной» и шумно радоваться распаду империи, словно в этой империи они не пооканчивали престижные вузы, а вкалывали в Баренцевом море, прикованные к галерам. На памяти и то, как вместо ТАСС, который с неуклюжим ехидством комментировал неудачи американских «звездных войн» и поражения чужих экспедиционных корпусов, мы получили национальное телевидение, талантливо ликующее по поводу распада отечественной космонавтики и успешных операций чеченских «робин гудов» против федеральных войск.
В результате сегодня мы живем в стране, поражающей своим единомыслием – тем самым, которого так и не смогли добиться коммунисты. Размышления (между авансом и получкой) на тему, как должно жить завтра, – замечательная почва для инакомыслия. Заставить
В момент, когда гомо советикус (человек верящий) после контакта с птицей счастья окончательно протер глаза, огляделся и, потрясенный, спросил: «За что, ребята?» – в этот самый момент он и превратился в гомо постсоветикуса – человека недоумевающего. А пока он протирал глаза, произошла и замена главного лозунга общественной жизни. Никто уже не обещал, что завтра будет лучше, чем вчера. Более того, вся идеология оказалась нацеленной на то, чтобы вызвать у человека недоумевающего комплекс неполноценности и сомнения в том, имеет ли он вообще право на завтрашний день. Цель была достигнута быстро и умело.
Один из любимых лозунгов первых реформаторов – научись плавать в новых условиях, иначе утонешь! Никто его, кстати, не отменял, просто стало очевидно: утопленников может оказаться столько, что поток изменит направление и смоет заодно и новоявленных гидропрожектеров. Именно это остановило первоначальный разбег «реформ», а не протесты шахтеров, которые начали стучать оземь уже не касками, а своими доверчивыми головами. Именно этот возможный выход из берегов умерил пыл дорвавшихся до социальной практики завлабов и торговцев цветами, а не потрясенный ропот интеллектуалов, которым показали, что отныне их место не в приемной секретаря ЦК КПСС, а на коврике в прихожей банкира. Реформы не забуксовали, а затормозили на краю пропасти. И основная задача нынешней «команды молодых реформаторов» – продолжить движение вперед с помощью заднего хода. Цель – ничто, движение – ничто, важно – кто за рулем!
Подобно тому, как всеобщая вера в будущее привела Ельцина к власти, так всеобщее безверие сохраняло ему власть в самые, казалось бы, отчаянные моменты. Пассивность обобранных и обманутых в 93-м, «шепот, робкое дыханье» жертв пирамидостроения в 94-м, избрание на второй срок тяжелобольного и не менее тяжело запутавшегося президента в 96-м – все это, кажется, подтверждает мою версию случившегося в Отечестве. Увы, страх народа перед будущим, оказывается, не последняя спица в колесе Истории.
Боязнь любого резкого движения, которое теперь, в свете постперестроечного опыта, может только ухудшить жизнь, делает людей абсолютно беззащитными перед нынешней властью, которая уже позволила в коробках из-под ксерокса вынести из страны огромную часть национального достояния, призвав организованную преступность и Международный валютный фонд чуть ли не в официальные свои соправители. Миленький такой триумвират. Советская власть не смогла победить мелких «несунов». Новая власть попросту стала гарантом несущих в особо крупных размерах.
Мудрый премьер Рабин не устраивал определенную часть израильского общества и получил пулю в голову. Только в прошлом году в России тихо покончили с собой около пятисот отчаявшихся офицеров. Гордый девиз: «Наше дело правое – мы победим!» – сменился жалобой: «Наше дело правое, а мы не едим…» Человека с ружьем, страшащегося завтрашнего дня, можно уже не бояться. У некоторых угрофинских племен, как известно принимавших серьезное участие в формировании русского этноса, есть обычай, по которому обиженный в отместку вешается на воротах обидчика. Народ, болтающийся на роскошных, выстроенных турецкими рабочими воротах российской власти, – не к этому ли все идет сегодня в нашей стране?