Леж Юрий
Шрифт:
Были, конечно, с самого начала определенные странности, но - как бы в рамках все. А потом - случилось убийство, вы-то, ваше превосходительство, думаю, наслышаны, весь Корпус об этом деле знает, про двух блондинок. Но суть-то в том, что убийство случилось бытовое, на почве, так сказать, ревности, а убили того самого наркоторговца, которого мы пасли. И убили-то, как на грех, перед самым получением очередной партии опия. Схема там была простая. Кто-то закладывал в камеру хранения на вокзале рюкзачок с отравой, а этот Глаголев забирал, продавал и позже расплачивался с поставщиком.
Повторюсь еще разок, что
Пока разбирались с этими блондинками, сами, наверное, помните, какая замороченная история получилась, успели выяснить интересную деталь: закладки товара поставщик делал на разных вокзалах, и нигде, ни один кладовщик в камерах хранения не запомнил того, кто сдавал всегда однотипные рюкзачки с опием. Вот самого покойного Глаголева запомнили шестеро из одиннадцати человек, опознавали уверенно. А поставщика... половина кладовщиков даже не вспомнила, мужчина это был или женщина.
С этого, пожалуй, все и началось. А потом, дернула же меня нелегкая отдать на экспертизу кусочек того самого опия, из закладки. Причем, не просто в общую лабораторию, там оказалось долго результатов ждать, какая-то запарка была, а - в экспериментальную, особую. У меня, надо сказать, там знакомец старинный работает, он и пособил, а так бы ни в жизнь туда не пробиться.
Вообщем, через пару дней позвонил мне сам начальник их, химик известный, да вот, может, и вы, ваше превосходительство, слышали про Варенцова, так вот, позвонил и обругал по-всяческому, чтобы, дескать, перестал валять дурака. А я и не понял - почему? Ну, отругался он и затребовал меня к себе со всем, значит, грузом. Почти три дня они с этим опием в лаборатории возились, даже кое-кто там и ночевать оставался, самолично видел, а Варенцов так загорелся - за свой счет реактивы какие-то ценные покупал, потому как - лимит на них квартальный вышел. Я тогда еще подумал, что всё это не к добру.
Вот, значит, результаты и все формулы с обоснованиями я вам принес, здесь они..." - поручик похлопал по выложенной на краешек стола папочке неряшливого вида. Похоже было, что, использовать папку, как поднос, раскладывая на ней бутерброды к чаю, Синельников не стеснялся. И совершенно его не смутило, что в такой вот затрапезной обложке он передает документы высокому начальству.
– Поручик, а ты горькую не пить - пробовал?
– неожиданно спросил Голицын, лишь слегка покосившись на папочку с бумагами.
Если и рассчитывал генерал выбить из колеи, растормошить или взбудоражить сидящего перед ним поручика, то внешне это никак не удалось. Синельников только рассмеялся, прилично и интеллигентно, едва приоткрывая рот, да еще и чуток отвернувшись от собеседника.
– Ох, как еще пробовал, ваше превосходительство, - не таясь, признал он.
– И к врачам всяким ходил, и к бабкам деревенским, даже на богомолье пробовал... зароки всякие в церкви давал... ничего не помогает, однако. Вот только стоит увидеть своих-то подопечных, на последнем издыхании которые, кому еще две-три
Было в этом смешливом признании что-то этакое... заученное, нарочито бодрое и - одновременно искреннее, идущее от души. Голицын уловил и то, и другое... покачал головой, подыскивая, чтобы такое сказать в ответ, но так и не нашел нужных слов, кивнул вновь на папочку и спросил:
– А своими словами результаты химического анализа можно изложить?
– Своими словами совсем уж просто выходит, ваше превосходительство, - серьезно сказал Синельников.
– Синтетический опий, практически не отличающийся от натурального. С различными примесями...
Поручик замолчал, выдерживая паузу, дожидаясь очередного вопроса от генерала, который, ясное дело, был не вполне в курсе наркотических тонкостей, но - Голицын промолчал, вызывая "нарка" на дальнейшую откровенность.
– Не делают такого у нас... Конечно, вон, кокаин наловчились синтетический гнать, - продолжил Синельников.
– Но - опий... в лабораторных условиях делали, конечно, но все-таки ж не опий, а морфий и героин. Опий-сырец, как, к примеру, железную руду, смысла-то нет синтезировать. Если делать, то уж конечный продукт - чугун, сталь. Ну, или вот по нашим делам - морфий, героин. Вот только удовольствие это оказалось шибко затратным, ну, дороговато выходит, если в лаборатории. Просто мак вырастить, перегнать в опиум и дальше в морфий, героин... при всех затратах на транспортировку, при всех полицейских рисках... дешевле в сотни раз выходит.
А тут - синтетический сырец, да еще и не в лаборатории, в граммах, а, как оказалось, на рынке, десятками кило. Нонсенс. Вот потому и ругался на меня господин Варенцов, что решил сперва, мол, розыгрыш это какой-то неудачный. Да, и еще... там, в пробе, среди примесей огромный процент иридия оказался. Ну, то есть, процента там десятые доли, но металл такой, что его на Земле поискать еще... а тут - в простом, казалось бы, опии, такое количество... То ли при синтезе этот иридий использовался, как катализатор, то ли еще каким образом он в наркоту попал - непонятно".
– Ваш вывод?
– неожиданно вновь перешел на "вы" Голицын, понявший, что говорить о своем неожиданном открытии поручик может часами вовсе не потому, что по природе такой он человек говорливый, а из простого желания ввести постороннего человека в курс дела получше, посвящая в конкретные детали.
– Ох, лучше бы вы не спрашивали, - недовольно поморщился Синельников, открыто уже пренебрегая жандармским этикетом.
– Вот я своему начальству выводы сказал, а меня - к вам отправили...
И снова поручик попытался взять паузу и опять ему не удалось перемолчать Голицына. Генерал категорически не желал задавать ненужных, наводящих или риторических вопросов, которые так любит задавать всякое начальство.
– Неземной это опий, - пожав плечами, все-таки высказался поручик.
– Кто и как его делал - сказать не берусь, но не на Земле. Или, во всяком случае, не люди. По всему так выходит. И химсостав опия - последняя, можно сказать, капля в подтверждение.
– Значит, неопознанный никем поставщик, небольшой объем наркотиков, их синтетичность...