Лезвие сна
Шрифт:
— А ты собираешься помочь ему и здесь заработать денег?
— Да, — ответила Кэти. — Это ведь ужасное преступление, верно? Давай продадим этой свинье-капиталисту малую толику наших мыслей.
— Сколько они тебе заплатят? — переспросила Иззи,
Сегодня она пораньше ушла из студии и поэтому оказалась дома, когда Кэти примчалась с результатами торгов Алана за переиздание ее сборника «Ангелы моей первой смерти».
— Двести тысяч долларов, —
— Боже мой! Да ты разбогатела!
— Не совсем так, — рассмеялась Кэти. — Половина этой суммы принадлежит издательству «Ист-стрит пресс».
— Не могу поверить, что Алан берет такие комиссионные.
— Дело не в нем. Это стандартная ставка.
— Вот как. Ну что ж, сотня тысяч тоже немало. — Кэти кивнула:
— Знаешь, я не получу сразу всей суммы. Половина будет выплачена при подписании договора, а вторая половина — после выхода книги. Алан считает, что первый чек на пятьдесят тысяч я смогу получить месяца через полтора.
— Мне кажется, что это огромная сумма.
— Да уж, наверняка мы с тобой ни разу не видели такой кучи денег сразу. Кто знает, если Альбина и дальше будет так хорошо к тебе относиться, может, и ты сможешь через год или два зарабатывать столько же?
— Всё может быть, — рассмеялась Иззи.
— Последняя твоя картина ушла за девять тысяч.
— После вычета комиссионных мне осталось четыре с половиной.
— А ты еще упрекаешь Алана! — воскликнула Кэти.
— Я никогда не задумывалась над этим, — сказала Иззи, немного помолчала, потом добавила: — Может, Том прав, когда говорит, что посредники наживаются на художниках, которых представляют публике. Они ничего не производят, но получают почти столько же, сколько и авторы.
— А где бы мы были без Альбины и Алана? — спросила Кэти. — Легко жаловаться на высокие отчисления посредникам, но если бы не они, у нас не было бы публики. А я не хочу на всю жизнь оставаться официанткой.
— Нет-нет, — возразила Иззи. — Сколько раз тебе объяснять? Нельзя считать себя тем, кем приходится быть, чтобы выжить. Важно то, чем ты хочешь заниматься. Ты — писатель, а я — художник.
— Мне до сих пор не верится, что я смогу зарабатывать на жизнь сочинением книг, — ответила Кэти.
Иззи знала, о чем хотела сказать подруга. Сама Иззи могла обходиться без дополнительного заработка только потому, что у нее была студия Рашкина и всё необходимое для занятий живописью, а поскольку они с Кэти до сих пор снимали маленькую недорогую квартирку на Уотерхауз-стрит, ее расходы были невелики. До выхода сборника почти все гонорары Кэти уходили на покупку бумаги и ленты для пишущей машинки.
— Теперь, когда ты получишь деньги, ты собираешься заняться организацией Детского фонда?
— Совершенно верно.
— Боюсь, что этого будет недостаточно.
— Денег всегда будет мало, — вздохнула Кэти, — но я должна с чего-то начать, и пятьдесят тысяч — не такой уж плохой
Наконец Кэти вспомнила, что сегодня ее очередь готовить ужин, и скрылась на кухне, а Иззи стала размышлять, смогла бы она пожертвовать такие деньги на благотворительность или нет. В жизни существует так много соблазнов. Можно было бы использовать эти деньги в качестве первого взноса за дом. Или отправиться в кругосветное путешествие...
— Я сегодня встретила одного из твоих ньюменов, — крикнула Кэти, выглядывая из кухни. — Он прогуливался в районе станции метро «Грассо-стрит». Может, некоторые из них предпочли поселиться в Старом городе?
Старым городом называлась часть Ньюфорда, погрузившаяся под землю в результате Великого землетрясения в самом начале столетия. Вместо того чтобы восстанавливать старые здания, уцелевшие обитатели предпочли построить новые дома поверх развалин. Сама Иззи никогда не спускалась под землю, но кое-кто из ее знакомых, например Джилли, посетили Старый город. Некоторые дома уцелели до сих пор и образовали таинственный подземный городок, местами уходивший под землю на значительную глубину.
Одно время городские власти хотели превратить это место в туристический центр, как было сделано в Сиэтле, но реконструкция и укрепление потребовали значительных вложений, и идея вскоре была забыта.
После того как нищие стали самовольно занимать пустующие здания, власти начали преграждать доступ в Старый город, но сумели перекрыть только основные туннели, после чего осталось еще не менее дюжины лазеек, известных уличным бродягам. Наиболее известным оставался туннель, начинающийся в двух сотнях ярдов от станции метро «Грассо-стрит», где Кэти и встретила ньюмена.
— Как он выглядел? — спросила Иззи. Теперь их было так много.
Небольшая группа ее давних друзей-ньюменов, выбравших в качестве места пребывания студию, сохранилась, но более поздние пришельцы чаще всего даже не появлялись в мастерской, и некоторых из них Иззи никогда не встречала. Кэти виделась с ньюменами еще реже. Большинство из них не любило общаться с людьми, знавшими об их происхождении. По словам Розалинды, поселившейся на острове вместе с Козеттой и несколькими другими ньюменами, но регулярно навещавшей Иззи, такие встречи напоминали им об их неполноценности.
— Я не совсем уверена, но, кажется, многие ньюмены выбрали Старый город в качестве постоянного места жительства, — сказала Кэти. — Джилли рассказывала, что среди поселившихся там бродяг ходят слухи о разных чудесах.
Кэти вернулась на кухню и продолжила заниматься ужином, а Иззи последовала за ней. Она выдвинула табурет из-под кухонного стола и уселась на него.
— О каких чудесах шла речь? — спросила она.
— О гибридах вроде тех, которые встречаются на твоих картинах — наполовину люди, наполовину что-то другое. Наверно, это и был кто-то из твоих ньюменов.