Лезвие сна

де Линт Чарльз

— Ты больше не должна с ним встречаться.

— Что?

Иззи была настолько поглощена впечатлениями от недавней встречи, а потом так внимательно сравнивала индейца на портрете с Джоном, что с самого прихода не обращала почти никакого внимания на Рашкина. Только теперь она изумленно подняла глаза и встретила его пылающий взгляд. Пропавший после утреннего разговора страх тут же вернулся, но теперь причина была не в Джоне.

— Я... Извините, — произнесла Иззи. — Я не хотела грубить.

Пока она говорила,

в ее мыслях звучали слова Джона, сказанные перед расставанием: «Будь осторожна, Изабель». Но как он догадался?

Гневное выражение исчезло с лица Рашкина, но только после видимых усилий с его стороны. Теперь его взгляд был всего лишь строгим, но Иззи не могла успокоиться. Чтобы скрыть дрожь в руках, ей пришлось засунуть их и карманы.

— Помнишь, я говорил тебе об ангелах и чудовищах? — прозвучал вопрос Рашкина.

— Да, — кивнула Иззи. — Но разве это имеет отопление к моей картине?

— Это имеет отношение ко всему на свете, — сказал Рашкин. — Пойдем присядем на диван.

Он увлек девушку к окну, через которое Иззи заметила его с улицы совсем недавно. Напряжение, сковавшее шею и плечи, стало понемногу отпускать. Иззи убедилась, что Рашкин намерен всего лишь поговорить. Перед тем как сесть, она с надеждой посмотрела на тротуар, но Джон давно ушел. Рашкин, даже если и заметил ее взгляд, никак на это не отреагировал.

— Древние эллины, — заговорил он, — кроме всего прочего верили еще и в Сад Муз.

— Кто это? — спросила Иззи.

Несмотря на всё свое нежелание перебивать учителя, она хотела убедиться, что понимает, о чем он говорит. Прежде нередко случалось, что цепь рассуждений Рашкина ускользала от нее, и после разговора в голове была еще большая неразбериха, чем до его начала. Рашкин, казалось, даже не заметил, что его прервали.

— Греки. Сами они никогда не употребляли это слово. Оно пришло вместе с норманнскими завоевателями. Греки считали себя потомками Эллина, сына Девкалиона, греческого Ноя. Он управлял своим ковчегом и высадил пассажиров на горе Парнас. Таким образом они попали в самое сердце Сада Муз — обители Аполлона. Сейчас никто не может оценить правдоподобности этой древней легенды, но эллины верили, что в мире присутствуют божества, каждое из которых происходит из этого священного сада.

— Что-то вроде рая? — предположила Иззи. Рашкин покачал головой:

— Из этого сада никого не изгоняли. Его обитатели были вольны свободно приходить и уходить, общаться с внешним миром. Мы могли бы назвать их духами, и эллины считали, что они некоторым образом управляют всеми многочисленными аспектами нашей жизни. На каждой городской улице, на каждой горе, в реке, в дереве обитает свой дух, с которым мы можем общаться. И каждое человеческое проявление тоже имеет своего покровителя среди духов.

Несмотря на небольшой запас сведений по греческой

мифологии, намного уступавший познаниям Рашкина, Иззи понимала его рассуждения. Пока.

— При помощи различных искусств, — продолжал Рашкин, — древние греки могли вызывать духов. Их присутствие считалось величайшим благословением — такой вывод можно сделать из творческого наследия эллинов. Но вместе с тем духи были повинны и в самых кровопролитных войнах между греками и персами, что в итоге привело к упадку культуры. Окончательно этот процесс стал очевиден после войны против лакедемонян, тебе они, вероятно, известны как спартанцы.

Иззи кивнула в знак согласия. Она читала о Спарте, но никогда не могла согласиться с целесообразностью применения в жизни таких суровых законов.

— Падению греков предшествовала эра расцвета культуры, — продолжал Рашкин. — Во всех видах искусств от гениального творчества до торговли предметами роскоши, которая тоже была возведена в ранг искусства, наблюдалось уникальное единство вдохновения и техники. В истории человечества это встречалось не так уж часто.

— И у нас... это то же самое? — спросила Иззи.

Жизнь на Уотерхауз-стрит, где с конца шестидесятых годов процветали различные виды творчества, навела ее на мысль о сходстве с расцветом культуры в Греции. Но Рашкин отрицательно покачал головой.

— Нет. Я сорок лет ждал встречи с человеком, который смог бы овладеть этим даром и пользоваться им. Может пройти еще сорок лет, даже больше, прежде чем найдется еще одна такая личность. Но это будет уже твоя проблема, а не моя.

— Моя проблема?

— Да, наступит время, и тебе придется передавать кому-то полученные от меня знания.

Иззи пока не задумывалась над перспективой учить кого бы то ни было, но тем не менее она несколько нерешительно кивнула в знак согласия. Рашкин ответил ей долгим, изучающим взглядом, а потом продолжил свой рассказ:

— Теперь ты понимаешь, что мы должны соблюдать величайшую осторожность, когда при помощи нашего творчества призываем духов в этот мир.

«Совсем нет», — подумала Иззи, тряхнув головой, словно пытаясь расставить все мысли по местам.

— Простите, — произнесла она вслух. — Но я не поняла. Какое отношение имеют древние греки, или эллины, как вы их называете, и их вера к нашему творчеству?

— Они, так же как и мы, заключили соглашение с духами, — пояснил Рашкин. — Подобно эллинам, мы при помощи творчества связаны с миром духов; если их устраивает наше толкование какого-то образа, они могут пересечь грань, отделяющую их мир от нашей реальности.

— Вы говорите о настоящих... О ком? О привидениях? О духах?

— Да, — терпеливо ответил Рашкин. — Об ангелах и чудовищах. В случае их появления в нашем мире они могут принести с собой как величайшее благо, так и абсолютное зло.