Лезвие сна

де Линт Чарльз

— Человеком, прожившим долгую жизнь, но еще не готовым уйти из этого мира.

— И цена для вас не имеет значения.

— У всего есть своя цена, — согласился Рашкин. — Но в моем случае ты ошибаешься, она не слишком высока. Я не собирался снова вмешиваться в твою жизнь и расстраивать тебя, Изабель. Но я ослабел больше, чем предполагал, а за два года, прошедшие после смерти Жизель, я не смог отыскать ни одного достаточно талантливого художника, достойного занять место моего ученика. Это Биттервид напомнил о тебе, но и тогда я не планировал

возвращаться, пока не услышал, что ты собираешься иллюстрировать сборник сказок своей подруги. Ну а поскольку уж ты снова будешь вызывать ньюменов... — Рашкин пожал плечами.

— Как вы могли об этом узнать? Я только вчера дала свое согласие.

— В самом деле? Я впервые услышал об этом около месяца назад. Или по крайней мере разговоры о твоем участии в проекте. Но, раз уж мы все здесь собрались, это не имеет никакого значения.

— Так это была идея Биттервида? — возмутилась Изабель. — Похитить меня и притащить сюда?

— Ему не терпится стать настоящим, — сказал Рашкин. — И он не уступает в упрямстве твоему Джону. Мы собирались подождать, пока ты закончишь работу, но потом...

— А что потом? — нетерпеливо спросила Изабель.

— Существует так много причин, способных задержать, а то и отменить выпуск книги, — ответил Рашкин.

На его лице сохранялось всё то же выражение искренности, как и в начале разговора, но Изабель решила, что Рашкин чего-то недоговаривает. Он что-то скрывает. Она мысленно посмеялась над собой. Где это видано, чтобы Рашкин шел к цели напрямую?

— Ты видишь, насколько я ослабел, — добавил он. — Биттервид побоялся, что я не выдержу ожидания. И, как я уже сказал, он очень нетерпелив. Слишком горяч. По-моему, он на всё готов, лишь бы стать настоящим.

— Но ведь он и так настоящий. — Рашкин снова вздохнул:

— Ньюменам не требуется ни пищи, ни отдыха. Они не способны видеть сны, их раны не кровоточат. Они не настоящие.

— Вы так утверждаете только потому, что вам это выгодно.

— Тогда как же ты их определишь?

Изабель оглянулась на ньюменов. Скара уселась прямо на полу и чистила ногти лезвием складного ножа. Похоже, она не обращала никакого внимания на разговор. Биттервид прислонился к противоположной стене и стоял скрестив руки на груди. Он явно прислушивался, но его лицо оставалось непроницаемой маской.

— Они другие, — сказала Изабель. — Просто другие. Не лучше и не хуже, чем каждый из нас.

— Какая непредвзятость, — улыбнулся Рашкин. — Какая корректность! Может, в будущем мы станем относиться к ним как к людям, страдающим бессонницей?

— Я уже больше не Иззи, — сказала ему Изабель. — Я больше не та впечатлительная девочка, которую вы взяли под свое крылышко и которая верила каждому вашему слову только потому, что вы носили громкое имя Винсента Аджани Рашкина, будь он проклят. Господи, как я вас ненавижу!

— Но ты все же назвала свой дом в мою честь. — Изабель презрительно фыркнула:

— Вплоть до сегодняшнего утра я не знала, чего было

больше в этом жесте: моего восхищения и благодарности за ваши уроки или ужаса и неприятия по отношению ко всему, что вы проповедовали. Сегодня вы помогли мне определиться.

— И несмотря ни на что ты мне поможешь, — произнес Рашкин.

— Не могу поверить, — покачала головой Изабель. — Может, вы не слышите меня?

— Если ты мне поможешь, обеспечив меня своими ньюменами, — продолжал Рашкин, — я исполню твое самое заветное желание.

— Что вы можете знать о моих желаниях?

— Я ее верну — ту подругу, по которой ты до сих пор скорбишь.

Изабель не сразу поняла, что ей предлагает Рашкин. В первый момент она решила, что ошибается.

— Вы ведь не имеете в виду Кэти? — с сомнением спросила она.

Увидев кивок Рашкина, Изабель недоверчиво уставилась на него.

— Это невозможно, — прошептала она.

— А разве возможно появление ньюменов?

— Одно невероятное событие не дает основания считать возможным абсолютно всё.

— Обещаю, я смогу вернуть ее тебе.

Как часто скучала она по взмаху золотисто-красных волос, когда Кэти поворачивала к ней голову, по ее радостной улыбке, по блеску серых глаз? Как часто, видя или читая что-то интересное, Изабель говорила себе, что надо рассказать об этом Кэти, а затем вспоминала, что подруга умерла? Прошло уже пять лет, но такое всё еще случалось. Не каждый день. Даже не каждую неделю. Но случалось.

И как часто она сетовала на преждевременность ее смерти? Сколько раз она думала, что готова на всё, лишь бы ее вернуть?

Но решиться на предложение Рашкина? Не раз Изабель задумывалась над созданием портрета Кэти, чтобы вызвать ее, как вызвала Джона и остальных, но понимала, что ее мечты несбыточны. Ньюмены были новичками в этом мире. Кэти прожила жизнь и умерла в нем. Для нее возврат невозможен. Этот мир был для нее прошлым.

Несмотря на всё это, сознавая, что Рашкин способен вызвать лишь призрак, подделку, а не настоящую Кэти, Изабель дрогнула перед соблазном. А что, если он действительно сумеет? Так много вопросов она должна была задать подруге, так много осталось загадок, на которые только Кэти могла дать ответ.

Я поняла, что влюбилась в нее с самого первого дня, но никак не могу набраться смелости, чтобы признаться.

Остается надеяться, что я сумею это сделать раньше, чем кто-то из нас умрет.

Меня не привлекают мужчины, но и женщины тоже. Я люблю только Иззи.

Она должна узнать, правда ли всё это.

— Ну как? — спросил Рашкин. — Такая сделка тебя устраивает?

Изабель заморгала, отгоняя воспоминания, и уставилась на своего собеседника. В его изможденном лице она снова с удивлением обнаружила сходство с каким-то насекомым. Девушка медленно покачала головой.