Лезвие света
Шрифт:
Все, что ему приснилось, не имело с действительностью ничего общего, включая визит министра.
И наступивший день был, увы, не выходным, а рабочим. Как и все остальные.
Комиссар встал и открыл окно.
Небо было еще голубым, но со стороны моря уже меняло цвет, зарастая наплывавшей пеленой плотных облаков.
Только он вышел из душа, как зазвонил телефон. Снял трубку, с мокрого тела на пол капала вода. Звонил Фацио.
– Комиссар, простите за беспокойство, но…
– Я слушаю.
–
– Разве он не на Лампедузе?
– Да, но вроде как решил посетить временный пункт размещения мигрантов в Вигате. Прибудет через пару часов на вертолете.
– Черт бы его забрал!
– Погодите. Начальник распорядился, чтобы весь комиссариат прибыл в распоряжение замминистра Синьорино, он будет здесь через пятнадцать минут. Я звоню вас предупредить.
Монтальбано с облегчением вздохнул.
– Спасибо.
– Вы, конечно же, являться не планировали.
– В точку.
– Что мне передать Синьорино?
– Что я дико извиняюсь, с гриппом дома валяюсь. Животом маемся, нижайше просим кланяться. А когда министр уедет, позвони мне в Маринеллу.
Так значит, визит министра случится наяву!
Неужели сон был вещий? Но если так, значит ли, что «господин начальник» вскоре очутится в гробу?
Нет, это простое совпадение. Продолжения не будет. Особенно потому, что, если вдуматься, даже представить невозможно, чтобы Катарелла заговорил на латыни.
Снова зазвонил телефон.
– Алло?
– Простите, я ошиблась номером, – произнес женский голос.
Повесили трубку.
Неужели Ливия? Почему сказала, что ошиблась номером? Набрал ей.
– Что на тебя нашло?
– Почему ты спрашиваешь?
– Звонишь мне домой, я снимаю трубку, а ты говоришь, что ошиблась номером!
– А, так это был ты!
– Ну конечно я!
– Просто я была настолько уверена, что не застану тебя дома, что… Кстати, а почему ты до сих пор в Маринелле? Заболел?
– Я совершенно здоров! И не увиливай!
– Ты о чем?
– Не узнала меня по голосу! По-твоему, нормально, спустя столько лет…
– Тяжкое бремя, да?
– Какое бремя?
– Годы, что мы провели вместе.
В общем, дело кончилось разборкой минут на пятнадцать или дольше.
Еще полчаса слонялся по дому в трусах. Потом явилась Аделина, увидела его и перепугалась.
– Пресвятая Дева, что с вами? Неужто приболели?
– Аделина, и ты туда же? Не беспокойся, я отлично себя чувствую. И знаешь что? Сегодня пообедаю дома. Что ты мне приготовишь?
Аделина просияла.
– Как насчет макаронной запеканки?
– Чудесно, Адели.
– А потом три-четыре хрустящих жареных барабулечки?
– Пусть будет пять, и дело с концом.
Словно
Побыл дома еще часок, но, когда ноздри защекотал божественный аромат, доносившийся из кухни, понял, что мочи нет терпеть внезапно накатившее чувство пустоты от глотки до желудка, и решил прогуляться часок-другой вдоль берега моря.
Когда вернулся, Аделина сообщила о звонке Фацио: министр передумал и улетел в Рим, так и не завернув в Вигату.
Монтальбано прибыл в контору после четырех, с улыбкой на губах, в мире с самим собой и со всем человечеством. Вот что запеканка животворящая делает!
Притормозил возле Катареллы – тот при виде комиссара вскочил по стойке «смирно».
– Катаре, скажи мне одну вещь.
– Слушаю, синьор комиссар.
– Ты знаком с латынью?
– А как же, синьор комиссар.
Монтальбано опешил. Он был уверен, что Катарелла с трудом одолел курс средней школы.
– Изучал?
– Не то чтобы прямо-таки изучал, но вполне себе знаком.
Монтальбано все больше недоумевал.
– И как это вышло?
– Как я познакомился?
– Да.
– Сосед нас познакомил.
– Кого – вас?
– Меня и счетовода Виченцо Камастра по прозвищу Латинец.
Улыбка вновь озарила уста комиссара. Все в мире встало на свои места. Оно и к лучшему.
На письменном столе – неизменная гора бумаг на подпись. Среди личной корреспонденции – письмо с приглашением «синьора Сальво Монтальбано» на открытие художественной галереи «Тихая гавань», где выставлены художники ХХ века, как раз те, что ему нравятся. Письмо запоздало, открытие состоялось накануне.
Первая художественная галерея в Вигате. Комиссар сунул приглашение в карман – ему хотелось туда заглянуть.
Вскоре прибыл Фацио.
– Есть новости?
– Никаких, а могли бы быть, и большие.
– Поясни-ка.
– Комиссар, если бы министр с утра не передумал и заехал к нам, все могло бы кончиться скверно.
– Почему?
– Потому что мигранты устроили бучу.
– Когда ж ты об этом узнал?
– Незадолго до того, как прибыл Синьорино.
– И ты ему сказал?
– Нет.
– Почему же?
– Комиссар, а что мне было делать? Синьорино, как прибыл, выстроил нас и велел соблюдать спокойствие и не сеять панику. Сказал, приедут телевидение и журналисты, так что надо стараться представить все так, будто дела у нас идут идеально. Я и подумал: а ну как, если я передам ему то, что мне сообщили, начальник обвинит меня, что я сею панику? Тогда я просто велел нашим быть наготове, вот и все.
– И правильно сделал.
Вошел взбудораженный Мими.