Лезвие власти
Шрифт:
— Я не предложу вам другой награды и не потребую от вас страшных клятв, так как знаю, насколько вы преданы делу, которому служите. Но вы убедитесь, что я был прав... И тогда вам не останется ничего иного, как идти в Ульсар... Но, помните — три луны… Только три… Ты! — Фердинанд ткнул пальцем в ближайшего демона, и заговорил на странном, щелкающем языке. Закончив, он повернулся к Аттону. — Они снабдят вас всем необходимым.. . Едой, оружием... Одеждой... И проводят до границы леса. Идите, и поможет вам Иллар!— После его слов, чудовища, все как один резко развернулись и двинулись вниз.
Огромный
— Уходите немедленно! Пока я не передумал!
Аттон с Мерризом переглянулись и бросились в отрытую дверь. Фердинанд проводил их взглядом, искоса посмотрел в окно, и прижался лбом к холодной стене.
У подножья замка Аттон остановился и посмотрел вверх, на возвышающуюся над головой серую с красным громаду замка, откуда доносился страшный, режущий душу звук, и повернулся к сопровождающему. Чешуйчатый демон смотрел на него карими человеческими глазами, в которых застыла вековая боль.
— Весело здесь у вас... Как в склепе... — Аттон пнул ногой кучу костей, и поспешил вслед за удаляющимся вниз по склону монахом.
67.
— Ты... Ты... — Фердинанд, не в силах сдерживать чувств, прижимался лицом к коленям сестры. Шелона смотрела на него огромными серыми глазами, полными слез. Младенец в её руках тихо посапывал.
— Я не могла больше, брат… Не могла… После пира, закончившегося, как обычно резней, это чудовище притащило в нашу постель двух пьяных холопов... Они смеялись, они блевали кровью и лезли ко мне своими грязными руками... Я взяла малыша, и убежала на вершину башни... Я хотела броситься вниз, чтобы прекратить этот кошмар... Зачем, зачем ты это сделал со мной, брат?
— Прости... Прости меня, сестра... — Фердинанд, обнимая любимые колени, плакал, как ребенок. — Прости меня...
68.
Дибо, совершенно седой, на негнущихся ногах вошел в покои герцога. Фердинанд, осунувшийся и постаревший, сидел в кресле, в своем кабинете. За его спиной, прижимая к груди младенца Николая, наследного князя Нестса, стояла княгиня Шелона, в черном, обтягивающем платье, с глубоким вырезом. Правители смотрели на толстого монаха как на отвратительное насекомое.
— Ты в очередной раз не оправдал моих надежд, Дибо... — Фердинанд заговорил сухим, колючим голосом, и монах почувствовал, как его сердце, словно налитое свинцом, опускается вниз... — И ты ничем не сможешь оправдаться в моих глазах. Но запомни, и сделай так, чтобы запомнили другие... Этой ночью, никто в замок не врывался... Никто, монах… Никто никого не убивал, никто ни за кем не гонялся... Придумывай что хочешь... Любые легенды... Заливай рты свинцом и режь глотки, но за пределами замка никто ни о чем не должен знать. Ни одна живая душа... — Фердинанд поставил перед собой на стол крошечный глиняный пузырек. — Это... Это отправишь в Вивлен. На этот раз, постарайся все сделать правильно, ибо прощения больше не будет… Тебе знакомо имя Птица-Лезвие?
Дибо затравленно замотал головой.
— Этот человек
Дибо, проклиная все на свете, трясущейся рукой взял со стола яд.
69.
— Помнишь, когда мы были детьми, ты подбрасывал меня в воздух, мне казалось, что я лечу, и я кричала от счастья…
— Ты была тогда совсем крошечной, сестра.
Фердинанд полулежал на низкой кожаной тахте, покачивая пустым бокалом. Шелона, в длинном белом платье, обтягивающем безупречную фигуру, стояла перед огромным, на всю стену, зеркалом. Густой ароматный дым, сочащийся из крошечных жаровен, расставленных по всему залу, медленно перемещался, скапливался в темных углах, дрожал над пламенем толстых свечей.
Шелона провела пальцем по стеклу, повторяя контуры лица.
— Воспоминая моего детства — это единственные добрые воспоминания в моей жизни, брат...
Фердинанд поморщился.
— Ты хотела летать? Теперь ты можешь летать…
Шелона повернулась к брату. Лицо ее исказила злобная гримаса.
— Я не хочу летать! Это мираж, бред, порожденный твоей ненавистью!
Фердинанд лениво потянулся. Потом придвинулся к резному столику на тонких паучьих лапах и налил вина. Камень на перстне кроваво блеснул в полумраке.
— Джайллар! Моя ненависть — это может то единственное, что поможет вернуть нашему роду власть в Лаоре.
— Зачем? Зачем тебе это, брат? Ты стал заложником своей ненависти, своих тайн..
— Мы родились для того, что бы править! Наши предки позорно прятались веками за стенами замков, наш род правителей мельчал. Но, быть может завтра Аттегат решит, что пришла пора изгнать истинных правителей с земель Лаоры, как они изгнали когда-то нелюдей. Кем тогда станет твой сын? Отпрыск величайшего рода станет презренным изгнанником, и над ним будут смеяться кочевники Горенна. Сейчас, Империя ослабла, а наша сила велика как никогда, сестра. Мы может изменить этот мир, вернуть прошлые времена, воскресить былое могущество нашего рода.
— Прошлое вернуть нельзя, брат… Прошлое можно исказить. Так, как это делали наши предки.
Фердинанд наполнил еще один бокал и приблизился к сестре.
— Ты гневаешься на меня, любимая моя сестра… Твой гнев справедлив. Я обрек тебя на муки, заставив выполнить свою волю. Я буду вечно корить себя за это. Но, мне по-прежнему, нужна твоя помощь.
Шелона отстранилась.
— Я испытала по твоей вине боль и ужас. Стыд предательства и бремя инцеста. Какую муку ты придумал для меня на этот раз, мой любимый брат?