– Хорошим шагом до вечера придете, – сказал священник.
– Значит, решено, завтра с первыми петухами мы отправимся поклониться святому Фоме.
Все четверо вернулись на корабль. Фердинанд, как обязанный соблюдать дисциплину Ордена, не смог отпроситься. И хоть море волновалось так, что об отплытии и речи быть не
могло, магистр категорически запретил уходить далеко от корабля даже ради такого Богоугодного дела, как поклонение святому Фоме.
Вечером швестер Пела и Фердинанд простились, вроде как на несколько дней.
– Возьми несколько голубей из таверны, тогда ты сможешь прислать мне весточку, – давал последние советы Фердинанд. – Если у меня появятся новости, я пришлю гонца.
Пелагея опустила глаза:
– Я упрошу святого Фому благословить тебя на всем крестоносном пути твоем, уберечь от стрелы во дни летящей и лиха, в ночи приходящего. Если мы не встретимся на Альбионе, я буду ждать тебя в городе святого Якова.
Они поклонились друг другу, и Фердинанд поцеловал медальон, подаренный Пелагеей.
Глава Седьмая
Кентерберийское аббатство
Европа, XIII век.
Перед самым рассветом, когда еще город спал и только первые петухи робко прочищали горло, чтобы восславить красоту утренних часов, пробуждение дня и восход солнца, в эти последние минуты ночной тишины Марта, Пелагея и Густав вышли из странноприимницы и по главной дороге отправились вверх, вглубь острова, к духовному центру Англии, городу Кентербери. Ноги сами несли их, привыкших к дороге и скучавших без попутного ветра, шороха трав и гомона
птиц в безликих каютах Санта Марии. Через четверть часа они нагнали двух монахов из Кентерберийского аббатства и весь путь прошли в сопровождении ученых аскетов Альбиона. От них Марта узнала, что первые проповедники христианства приплыли в Англию на лодках, и, встретив сопротивление проповеди со стороны друидов, решили поселиться отшельниками, выучить местный язык и сделать понятными священные тексты. С тех самых пор до времени, когда южную Англию населили норманны и христианство было принято повсеместно, монахи занимались переводом и переписью книг, читали и перечитывали труды древних, составляли анналы и несли Слово Божие всякому вопросившему. На этот раз брат Патрик с увлечением рассказывал паломникам о своей жизни в аббатстве Кентербери. Он свободно говорил на вульгате, которую так же понимали швестер Пела, выучившая латынь на церковных службах в Германских землях, рыцарь Густав, который учил медицину в Парижском университете, где все обучение велось на латыни. Оказалось, что брат Патрик тоже учился в латинском квартале Парижа прежде, чем церковные школы объединились, сформировав один из первых Университетов в Европе. И он засыпал Густава вопросами о преподавателях, дисциплине, предметах. Он завидовал рыцарю, что тот получил более разностороннее и глубокое образование, а Густав восхищался энциклопедическим умом собеседника, стоявшего у истоков его Альма-Матер. Так незаметно прошли они весь путь, оторвавшись от глубокомысленной беседы, когда впереди выросли крепостные стены Кентерберийского собора. Несколько десятилетий назад собор сгорел, и теперь перед паломниками красовался новый, недавно отстроенный собор с величественной Троицкой капеллой, у которой стояла очередь богомольцев.