Лицедеи
Шрифт:
— Мне очень жаль, Рози.
— Судя по твоему тону, ты ничуть не удивлен.
— Видишь ли…
— Я одна. Тед скрывается, как в кино, — поторопилась добавить Розамонда, — приходите.
— Мы с Сильвией как раз собрались пойти к маме.
— Но захочет ли мама…
— Мне не понравился ее голос по телефону. Сильвия имеет право… Он умирает, ты знаешь.
— Знаю.
— Сильвия никак не может поверить. Не тоскуй, Рози. Где Мин?
— Я звонила, никто не отвечает.
— Позвони кому-нибудь из
— Скажи: «Мой муж отъявленный негодяй» — и посмотри, что будет? Одна сумеет этим пренебречь, может быть, две, но как раз их мужья наверняка не сумеют. Инстинкт. Так легче сохранить душевный покой, а заодно дом. Ничего, Гарри. Не беспокойся обо мне. Я сейчас снова позвоню Мин. Да, Гарри, если тебе что-то понадобится, звони два раза: три звонка, потом еще три, тогда я сниму трубку.
Розамонда снова набрала номер Гермионы, к телефону подошел Джейсон.
— Они все поехали смотреть дом, тетя Рози.
— В воскресенье?
— Частная продажа. Простите, тетя Рози, мне надо идти.
— Что случилось?
— Мы играем. Я играю с Николасом Смитом.
— Джейсон, попроси маму позвонить мне, когда она вернется. Скажи, что это важно.
— Хорошо.
— Скажи ей, пусть звонит два раза: три звонка, потом еще три.
В гавани начался шторм, на синевато-сером небе появились фиолетовые облака, по зеленой воде стремительно побежали сверкающие белые барашки. Через несколько минут в комнату с шумом ворвались промокшие возбужденные мальчики.
— Идите и обсушитесь, — сказала Розамонда, — мне нужно с вами поговорить.
— Мы же только переодеться, — сказал Доминик. — Мы идем к Дереку.
— Вы, кажется, хотели узнать о банкротстве отца? Я расскажу вам, когда вы переоденетесь.
Мальчики немедленно примолкли.
— Скажи сейчас, — попросил Доминик.
— Неприятностей нам и так хватит, незачем добавлять к ним еще воспаление легких. Идите и переоденьтесь.
Пока мальчики переодевались, дождь прекратился, ветер унес фиолетовые тучи, небо вновь радостно засияло.
— Так вот, — сказала Розамонда, отпив глоток джина, — некоторые из компаний отца оказались неплатежеспособными, но сам он не обеднел, ему не придется продавать дом.
— Это не имеет значения, — сказал Доминик.
— Если только он не мошенник, — неуверенно проговорил Метью.
— Этот вопрос вы зададите ему сами, когда он вернется.
— А когда он вернется? — спросил Метью.
— Да, и где он все-таки сейчас? — спросил Доминик.
— Его не будет дома ни сегодня, ни завтра. Я не знаю, где он. И еще, отец хочет, чтобы вы завтра не ходили в школу, потому что вас могут изловить репортеры или телевизионщики.
— Я не останусь дома, — заявил Метью. — Если человек не хочет, репортеры не могут заставить его говорить.
— Все-таки, наверное, могут, — неуверенно сказал Доминик.
— Я
Гарри и Сильвия вошли к Корнокам через садовую калитку. Грета сидела в кресле лицом к дому и не заметила их. Сильвия услышала шепот Греты, жестом остановила Гарри и посмотрела на него с немым вопросом.
— … тянулась за угол Пит и Кинг-стрит. Ювелирный магазин, где…
Листья акации вдруг зашелестели и заглушили голос Греты. Гарри сделал шаг вперед.
— Мама?
Грета обернулась и несколько мгновений смотрела на них невидящими глазами. Потом наконец улыбнулась и встала.
— Как Джек, мама? — спросил Гарри.
— Без перемен.
— Сидди с ним?
— Да. — Грета принялась за шитье. — Подшиваю новые кружева к нижней юбке. Сильвия, ты пришла посидеть с отцом? Что ж, иди. Только не отпускай Сидди — вдруг понадобится.
Сильвия вошла к отцу, кивком поздоровалась с Сидди. Он свертывал сигарету.
— Вы не возражаете, если я закурю, мисс?
Сильвию мутило от запаха его немытого тела. Она улыбнулась и сказала, что лучше бы ему покурить в другом месте.
— Я позову вас, Сидди, если что-нибудь понадобится.
Уступчивый, как всегда, Сидди тут же поднялся:
— Я буду перед домом.
С табаком на ладони и папиросной бумагой, висевшей для сохранности на нижней губе, Сидди на цыпочках вышел из комнаты, его грубые башмаки громко скрипели.
Сидя рядом с матерью в садовом кресле, Гарри положил руки на колени, сцепил пальцы, наклонился и заглянул матери в лицо.
— Мама, что ты тут шептала?
— Разве я шептала? — Грета разглядывала пришитые кружева, растянув их на ладони. — Прежде чем выбросить какую-нибудь вещь, мы с тетей Эдит выдергивали завязки, шнурки, срезали пуговицы, потом вырезали не слишком изношенные куски и пускали на тряпки.
— Про тетю Эдит мы все знаем. Ты шептала о чем-то другом.
— Да, про нее мы как-то уже разговаривали.
— Я не стал бы настаивать, но я не сомневаюсь, что тебе хочется с кем-то поговорить.
— Когда тебе хочется с кем-то поговорить, разве ты непременно приходишь ко мне?
— Нет.
— А я необязательно обращаюсь к тебе.
— Реже всего ко мне или к кому-нибудь из нас.
— Ах, вы же все время куда-то мчитесь. У вас так мало времени.
— У нас найдется время. У меня найдется время. Ты сама держишь нас… меня… да, всех нас… держишь на расстоянии.
— Ах, слишком поздно об этом говорить, — Гретой вдруг овладело нетерпение, — мне уже поздно менять привычки.