Лицеисты
Шрифт:
Перепуганный, но внешне спокойный, он немедля направился в ткацкое отделение.
Ткачи встретили директора враждебным молчанием. Неприятно поразило, что многие так и остались сидеть на подоконниках. Что ж, ради дела Алексей Флегонтович может снести личную обиду. Он вышел на середину, чтобы всем было видно и слышно. Поискал глазами Кириллова — его среди рабочих не было, напакостил и поспешил скрыться.
В цехе было душно от хлопковой пыли и непривычно тихо. Грязнов расстегнул синий халат, одетый поверх костюма, вздохнул глубоко.
— Я вас слушаю, рассказывайте, — проговорил устало.
— Рассказывать
Бородатые потные лица, засаленные передники поплыли перед глазами Грязнова. Склонив голову, прислушивался и будто удивлялся. На самом деле лихорадочно искал те самые слова, после которых спадает напряжение распаленных гневом людей.
— Мне понятно ваше возмущение, — сказал негромко и опять все так же устало. — Что я делал бы на вашем месте? То же самое. — Почувствовал, что заинтересовал рабочих, слушают внимательно, продолжал увереннее. — Все вы недополучили какую-то сумму денег… Теперь попробуйте подсчитать, сколько потерял владелец фабрики. Знайте, что каждый кусок миткаля, который уходил с фабрики, мы считали за шестьдесят аршин. С кого теперь ему получать эти деньги?
Знал Алексей Флегонтович, как повернуть разговор. Пусть покривил душой, сообщив о потерях владельца, — ничего такого не было, при продаже каждый кусок обмеривался точно, — но на что ни пойдешь, чтобы утихомирить разбушевавшиеся страсти.
И хотя ткачи еще кричали: «Нам до этого нет никакого дела! Пусть отвечает, кто виноват! Мы свое требуем!» — но было понятно, что угроза бунта миновала.
— Вы спрашиваете, кто виноват? Правильный вопрос, — выкрикивал он, наслаждаясь обретенной властью над этой плотной серой толпой. — Виновата контора, виноват тот же Кириллов, который по лени своей не сделал обмер много раньше. Я обещаю вам разобраться, найти прямых виновников и наказать их. О вашей обиде я доложу владельцу и надеюсь на сочувствие его. — Помедлил, подумав, что придется выделить ткачам сколько-то денег из наградных, дать каждому в зависимости от того, кто сколько лет работал, и тогда они окончательно успокоятся. Но посчитал, что пока сообщать об этом рано. Пусть уж лучше неожиданно получит каждый рубль или два. Так будет впечатлительнее.
— Должен вам сказать, — доверительно сообщил притихшим ткачам, — что по моему предложению на фабрике готовится проект о сокращении рабочего дня до девяти часов. Сокращение рабочего дня опять принесет убыток владельцу, но, думая о вас, он, я надеюсь, пойдет на это. Сейчас прошу приниматься за работу.
Ткачи, хотя и недовольные еще, разошлись по своим местам. Цех снова наполнился грохотом челноков, хлопаньем приводных ремней.
Грязнов поднялся в контору. Был доволен, но в то же время чувствовал утомление. Откинувшись в кресле, сидел, потом вызвал Лихачева.
— Проект губернатору отправлен?
— Отправлен, как было сказано, — с готовностью доложил конторщик.
Грязнов ждал, не добавит ли служащий еще что. Лихачев молчал, но был весь внимание.
— Павел Константинович, сами-то вы ознакомились с моим предложением? Как вы его находите?
— Я полагаю, вы все учли, — не задумываясь, ответил Лихачев.
— И у вас нет никаких замечаний?
— Никаких.
— А
— Придется.
— И что они на это скажут? — спросил Грязнов, почти с ненавистью оглядывая лощеного конторщика.
Лихачев пожал плечами.
— У вас бывает свое мнение или это такая роскошь, которая служащему необязательна?
— У меня одно желание — аккуратно исполнять ваши распоряжения.
— Хорошо, идите, — с тоской сказал Грязнов.
Лихачев было повернулся, но директор вдруг вспомнил:
— Подготовьте немедленно расчет счетоводу Кириллову. Основание — небрежное исполнение своих обязанностей. Приказ вывесить по всей фабрике.
В глубине больничного двора, поодаль от лечебных корпусов, стоит под красной крышей продолговатый одноэтажный дом — два низких крылечка, окна, смотрящие в заросли бузины. Одну половину дома занимает доктор Воскресенский, вторая была приспособлена под кладовую. Сейчас там живет Варя Грязнова. Две отдельные скромные комнатки. Из коридора есть еще дверь в третью, но она пока закрыта, хотя ключ находится у новой хозяйки.
Из фабрики Грязнов не поехал домой, а свернул сюда, решив проведать сестру. Уже подходил, когда увидел вышедшего из дома человека. В коротком полупальто, в ботинках с галошами, он быстро шагал навстречу.
Было сумеречно и потому Грязнов не сразу признал Федора Крутова. А когда увидел, что это он, замешкался, невольно отступил в сторону, давая дорогу. Федор шел от Вари и это взволновало Грязнова.
— Подождите, — глухо сказал он. Тяжелый взгляд буравил мастерового, рука крепко сжимала трость. Федор резко остановился.
— Сестра должна была вам сказать…
— Что именно, Алексей Флегонтович? — спросил Федор.
От Грязнова не ускользнули беспокойство и неуверенность в голосе мастерового. Решил, что это от робости перед ним и смягчился.
— Я ждал, когда Варя передаст мое желание видеть вас… — Грязнов помедлил и спросил совсем не о том, о чем хотел сначала: — Надеюсь, вы слышали, что на фабрике ожидается сокращение рабочего дня? Что об этом говорят рабочие?
— Говорят, что когда это произойдет, они вам скажут спасибо.
— То же думаете и вы? — улыбнулся директор. Все-таки приятно слышать о себе добрые слова.
— То же думаю и я, — подтвердил Федор. — Хотя считаю, что вас вынудили на это обстоятельства.
Грязнов в задумчивости потер подбородок. Вспомнился разговор с Лихачевым. «Рабочий Крутов сразу дал оценку, пусть не совсем лестную, а тот грамотей мямлил, не зная, что ответить».
— А яснее? — спросил он с любопытством.
— Вы хорошо чувствуете, что происходит кругом, и хотите этим послаблением предупредить забастовку.
— Что ж, это правда… А вы не считаете, что я иду на риск? Как посмотрит на мое решение владелец фабрики? Как посмотрят местные заводчики?
— Раз вы идете на это, значит, заранее все взвесили. Но что бы там ни было, рабочие готовятся сказать вам спасибо.
Внутренне Грязнов удивлялся четким ответам мастерового. Подумалось: «Будь сегодня Крутов в ткацком отделении, неизвестно еще, чем бы все кончилось».