Лицевая-изнаночная
Шрифт:
– Мне Толик говорил, что ваш муж был прекрасным рыбаком, – ответил Сергей Семёнович.
«Ага, значит, ты тоже пришел сюда только из-за этих нелепых смотрин», – мелькнуло у Нины. В слух же сказала:
– Да, они с Анатолием всегда вместе ездили.
Разговор за столом лился, не переставая. Гости уже давно перешли от чинных салатов к веселому горячему. Хоть Нина и впала в свое обычное тоскливое настроение, она все же подметила, что Семёныч, действительно, не пьет. Только в самом начале предложил тост за дам, сверкнув
– Нинок, помоги мне с тарелками. Давай чай накрывать, – в какой-то момент обратилась к ней Вера. Сестры засуетились около стола, а потом исчезли на кухне.
– Ну как? – был первый вопрос Веры – Что скажешь?
– Не знаю, нет у меня никакого настроения, – честно призналась Нина. – Знаешь, как разговор про рыбалку зашел, у меня все в груди оборвалось, так стыдно стало перед Игорем.
Нина устало поставила стопку грязных тарелок в раковину и облокотилась о стену:
– Не могу больше. Я домой пойду.
– Э нет, так не пойдет, – Вера обняла сестру. – Чай попьем и пойдешь.
– Этот Семёныч неплохой человек, я вижу, только не лежит душа, хоть убей, все время Игорь перед глазами, – голос у Нины начал дрожать.
– Ну что ты! Не надо! – Вера еще сильнее стиснула плечи сестры.
– Не буду, ты права! – Нина улыбнулась через силу. – Что я всем праздник портить буду? Да никогда!
При этом она решительно выпрямилась, чмокнула Веру в щеку и сказала:
– Где торт? Давай я порежу и вынесу.
Все пили чай и нахваливали хозяйку за десерт, а Нина думала:
«Вот дожила я до 60 лет, а так и не научилась поступать так, как удобно мне, всё на людей смотрю, как бы кого не обидеть. Вот не хочу я через силу улыбаться, но продолжаю все равно чай пить. Надо было уйти. Вера бы меня поняла, а на остальных наплевать».
Она машинально ковыряла торт.
– Что-то, Нина, вы невеселая вдруг стали, – обратился к ней Семёныч.
– Почему же? Все нормально, – на автомате ответила она и, словно, ударившись об угол, внутренне застонала от боли: «Вот опять эта моя бесхарактерность!»
Нина, обжигаясь, пила чай. И тут она осознала, что точно так же всегда вела себя и со своим Игорем. Все годы в браке она только и делала, что подстраивалась под него, всегда от крупных решений до мелочей. Когда-то ей очень хотелось поступить в институт пусть и заочно. Но Игорь сказал, что если она будет работать и учится, то забросит семью, то есть его и дочь. И Нина, повздыхав, согласилась. Игорь хотел дачу, и они ее купили, каждое лето проводили, стоя над грядками, а Нине хотелось к морю, где она была лишь однажды, в молодости. На ее несмелые попытки уговорить мужа поехать, он удивленно пожимал плечами: «А за огородом кто следить будет?» И она шла сажать рассаду.
Все называли ее мягкой, женственной и доброй.
«А по факту я просто очень удобный человек, со всем всегда
Она видела, что за столом остались одни женщины, мужчины пошли на балкон курить.
Гостьи обсуждали очередной развод Лолиты Милявской.
– Захотела – и развелась, как считает нужным, так и поступает, молодец! – говорила одна из сидевших за столом.
– Ничего хорошего, тоже мне, сильная женщина нашлась, развелась, когда узнала, что ей муж изменяет. Так любая дура может! А ты попробуй, верни благоверного, уведи его обратно в семью. Если сможешь, значит, ты на самом деле сильная женщина, – спорила другая гостья.
«А я какая? Сильная или вечная жертва своей бесхарактерности? Что значит, верни его в семью? Разве так волевые женщины поступают, как будто объедки с чужого стола подбирают?» – думала она.
Нина перегнулась через стол и обратилась к младшей сестре:
– Слушай, Верунь, я пойду, наверное. Уже поздно.
В этот момент с балкона начали подтягиваться мужчины.
– Нина, вы домой собираетесь? Давайте я вас провожу, – тут же отреагировал Семёныч.
– Хорошо, а то мне через парк возвращаться, а сейчас уже десятый час, – ответила она и тот час прислушалась к себе: действительно ли ей нужен провожатый или это она из вежливости? «Вроде и правда страшновато ночью ходить», – решила Нина.
В парке было темно, фонари горели через один, а кое-где и вовсе не горели. Нина боялась оступиться, поэтому была совсем не против, когда Семёныч взял ее под руку.
– Вот в нашей стране всегда так, хотим как лучше, а получается как всегда. Фонарей полно, но они не горят – разбили. Молодежь! – рассуждал Семёныч.
Нине всегда казались скучными разговоры «про политику». Но по привычке она поддакнула:
– Да, вы правы.
«Так всё же, я бесхарактерная?!» – мгновенно разозлилась она на себя. И, словно нырнув в холодную воду, добавила:
– А знаете, Сергей Семёнович, я сегодня для себя решила, что буду говорить только правду, – она легонько высвободила свой локоть из его руки. Например, я не люблю стариковского брюзжания, и мне все равно, кто разбил фонари, и почему они не горят, – произнесла она.
– По большому счету, мне тоже все равно, – вдруг поддержал ее Семёныч. – Это просто для беседы. А что интересно вам? Давайте поговорим о том, что интересно вам.
Нина молчала, оказалось, что на такой элементарный вопрос ответить очень сложно.
«Мне же не 20 лет, почему я не могу сказать, что интересно именно мне? Глупость какая-то. Неужели я как-то не так жила, что не могу ответить на этот элементарный вопрос?» – мелькнуло в голове.
– М-м-м… Расскажите про реку. Вы же в порту работаете, – наконец, проговорила она.