Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
— Данусик, что ты там бормочешь? — подозрительно интересуется Эльвира.
— Ох, мамулечка, и устроим мы тебе с папочкой весёлую жизнь, когда родишь… — закатываю глаза в предвкушении, пальцы страстно сжимаются и разжимаются. Не выдерживаю, вступаю на тонкий лёд туманных угроз и предупреждений.
— Ну, Данусик, я ж ничего такого! — расширяет глаза почти обиженно.
— Так отомстим, что будешь мечтать о следующей беременности…
— Не исключено, — остужает мой пыл своей готовностью окунуть нас снова в состояние клушек, хлопающих крыльями вокруг цыплёнка. — Посмотрим, что получится. Владик привлекательный,
— Наоборот, — не могу такого стерпеть, — папочка — красивый, ты — привлекательная.
— Ах, ты мерзавка! Ну-ка извинись! — замахивается полотенцем. Выскальзываю из кухни.
— О, мамулечка, прости дочечку за то, что любит правду, — показываю на прощание язык и скрываюсь в своей комнате. Она и раньше не могла меня поймать, а уж от беременной я сбегаю, как от больной черепахи.
Вчера папахен куда-то исчез, не уловила момент, и вскоре вернулся с банкой маринованных грибов. Её беременное сиятельство восхотело груздей и долго возмущалось, что принесли маслят. А папочка разве виноват, что в грибах не копенгаген? На банке написано: «Маринованные грибы». Всё! Эльвира долго и брюзгливо разъясняла разницу, потом ухряпала полбанки в одно лицо.
Когда согласно режиму в восемь часов углубляюсь в интеллектуальные занятия, слышу папин голос. Вообще, правильно всё. Надо по очереди вставать, чтобы у ванной и туалета не толпиться. А завтраком его пусть жена кормит, а то совсем обленилась. Хихикаю. Я взяла себе в привычку рассказывать им о том, как раньше здоровые и могутные крестьянки рожали прямо в поле и тут же шли жать, пахать и сеять. Эльвира очень смешно реагирует, папочка бросается её утешать, я тут же сбегаю.
По информатике как-то давали задачку на скачки мяча внутри прямоугольного поля. Задача давно сдана и зачтена, но кое-какие мысли у меня появились. Скоррелированные с прозвищем директора. Скребу по компьютерным сусекам, леплю Колобка.
Через пару часов напряжённой работы тестирую объект «Колобок». Блеск! Я добилась хоть и отдалённого, — это только пока, — но сходства с мимикой директора Лицея. Главное не результат, он будет, если есть способ его добиться, а способ я только что нащупала.
Моё радостное хихиканье перебивает осторожный стук в дверь. Эльвира скребётся. Открываю, напустив на лицо маску максимальной строгости, её высочество изволят заниматься науками, кто посмел?
— Даночка, меня Владик опять бросил… — жалобно глядит на меня, — начальство позвонило, он и умчался. Вот что за народ, эти мужчины?
— Но-но! — грожу пальцем, — что значит бросил? Ты в тепле, под крышей и в безопасности, а мужчины на то и мужчины, чтобы делами заниматься.
— Да я ж ничего, просто скучно. Пойдём, я тебя чаем напою и… сыграем во что-нибудь?
— А ты будешь называть меня «рыжей мерзавкой»?
— Нет, нет, что ты?! — пугается Эльвира и вдруг полностью теряется. Обожаю, когда она распахивает непонимающие красивые глаза типичной блондинки и раскрывает в растерянности ротик. Такая милашка!
— Тогда не пойду! Какой мне смысл? — и почти минуту наслаждаюсь её ошалевшим видом.
— Тебе нравится, когда я тебя ругаю? — восхитительно медленно Эльвира выплывает из ступора.
— Ага, — киваю я с довольным видом, — не слишком часто, сладкого ведь много тоже есть нельзя.
Чаем она меня напоила, и принимаемся за покер. Мощное интеллектуальное занятие, но особого рода.
Дотренировалась до такой степени, что приходится время от времени нарочно проигрывать. Мне не жалко, зато мачеха добреет и перестаёт капризничать. Доигрались до обеда, а папочки всё нет…
Владислав Олегович.
Время 14:05.
— Де… — бодрое приветствие «Девочки!?», в котором прятался и вопрос «как вы тут?» застревает в горле невнятным междометием. Девчонки в полной отключке. Тихо-тихо разуваюсь и раздеваюсь, бесшумно прохожу гостиную, медленно отворяю дверь кабинета. Ещё раз оглядываюсь, от вида двух вповалку лежащих девчонок сладко щемит сердце.
Напомнило кое-что из юности. Зашёл в гости к однокласснику, там восхитился одной картинкой, к которой мой сосед по парте отнёсся с полнейшим равнодушием. На табуретке спали две красивые кошки серо-голубой масти. Одним клубком, где не сразу разберёшься, чьи и откуда виднеются лапы, хвосты и уши. Эля с Даночкой сейчас почти так же спят.
Как там Дана говорит? От человека, способного разбудить спящего, можно ждать любой подлости? Хмыкаю, — не, Даночка, не буду подлецом. Спите.
Когда Дана проснётся, мне есть чем её обрадовать. Если я правильно её понимаю. А в целом воспринимаю, как рыжее концентрированное счастье. Известная истина «Маленькие детки — маленькие проблемы…» каким-то незаслуженным подарком судьбы оборачивается совсем другой стороной. Милейшая малолетняя оторва, доставлявшая в детстве массу хлопот и радостей, вдруг превращается в очаровательную девицу, приносящую огромные бонусы. Любой родитель будет счастлив, имея такое красивое и талантливое чадо. Короче, «маленькая Даночка — маленькие радости, взрослая Дана — большие радости».
Короткий период, когда Эля и Дана чуть в драку не кидались, оборвался ошеломляюще резко. Что-то там у моей первой произошло. Не знаю, что, — Дана помалкивает, — но огромное ей спасибо.
У меня есть, чем её обрадовать. Одним коротким словом…
— Не обижайся, друг мой, — Сергей Тигранович улыбается тепло и проникновенно, — но уж больно это слово точно суть отражает.
Улыбке своего патрона я не очень доверяю. Тёплые глаза мгновенно могут уйти в арктический режим. Видели — знаем. И тогда, спасайся, кто может. Небольшого роста, почти субтильный, весь как будто становится опасным клинком. И поблёскивающая лысина, по поводу которой он не находит нужным переживать ни секунды, начинает напоминать блеск остро заточенного лезвия. Унаследованный от отца кавказский темперамент проявляется.
Только полчаса назад мы закончили обед в ресторане. На упомянутой ноте. А в самом начале, за час до того, кое-что происходит. Десять к одному поставлю, что именно из-за этого Тигранович меня и выдернул в мой законный выходной. Сам не скажет, и я спрашивать не буду.
Очень похоже на встречу двух вражеских эскадр, которые идут по своим делам, у каждой приказ своего командования, но враг — вот он! Так что обстрелять на ходу — святое дело.
Идём к своему столику, и вдруг Тигранович притормаживает.