Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
— Не хотелось бы… — бормочет один и на него поглядывают одобрительно.
— Это война, — пожимаю плечами, — Если мы начинаем войну, должны быть готовы ко всему. Война это потери, это пролитая кровь, своя и врагов, это поля, усеянные трупами, это поверженные твоей рукой враги и победные улыбки на залитых кровью лицах друзей …
Одёргиваю себя, что-то я размечталась. Но улавливаю, улавливаю в глазах некоторых неясный огонёк. Они же мужчины! Недоросли? Ну и что? Какой мальчишка не мечтал о подвигах на поле брани? Нет таких! Это я здорово
— Ладно! — хлопаю ладонью по скамейке, — Хватит мечтать! Не будет этого! Они просто струсят! А жаль…
Мои последние слова, сказанные тише, слышат тоже. И предвкушающие улыбочки некоторых мне очень нравятся. Просто очень.
— Любая война начинается с переговоров, противник должен дать повод, отвергнуть наши требования. Поэтому завтра я иду к директору. И если он мне… нам откажет, мы начнём выкручивать им руки. Для начала…
Все придвигаются вплотную, я начинаю излагать План. В конце Вика произносит первую фразу за всё время. Первую и единственную.
— Во всём этом уже есть один огромный плюс. Учебный год начнётся не скучно.
31 августа, пятница, время 15:00
Лицей, кабинет директора.
Директор с замом, Львом Семёновичем, упёрлись, как шведы под Полтавой. Директора, кстати, этого пафосного колобка, Павлом Петровичем кличут. Присутствие моего отца ситуацию не меняет. Да, я его уговорила, он и с работы отпросился, чтобы поддержать.
— Вы поймите, Дана. Два класса, две девочки. Разве мы может допустить такую несправедливость, когда две девочки в одном классе, а в другом ни одной?
Я тоже упираюсь.
— Вы все заражены мужским шовинизмом в тяжёлой форме, — бросаю им в лицо тяжкое обвинение. Меня попросили пояснить. А что, мне не трудно.
— Вы все мужчины. В классах поголовно парни. И вы делите нас, двух девочек, как какое-то имущество. Не спрашивая при этом нашего мнения.
— Ты не права, Дана, — мягко увещевает Лев Семёнович. Директор согласно кивает.
— Это всего лишь вопрос справедливости…
— Да-да, — соглашаюсь я, — справедливый делёж имущества. Вы относитесь к нам, как к неодушевлённым предметам.
— Дан, а ты что, знакома с Викой? — спрашивает колобок, который директор.
— Прекрасно знакома, но дело не в этом. Мне достаточно того, что она — девушка.
— Не понимаю, что плохого в том, что тебя будут окружать одни мальчики, — мягко стелет Лев Семёнович, — Они же на руках тебя носить будут.
— А с кем я буду общаться? — придумала я коварные вопросы, придумала!
— Так с одноклассниками же…
Вот вы и попались!
— О косметике я тоже буду с ними разговаривать? О них, мальчишках, тоже буду сплетничать? Да-да, сплетничать не хорошо, но девушки обсуждают парней. Нет в этом ничего плохого. А если я забуду дома прокладки, ими со мной тоже мальчишки поделятся?
Последний
— И почему нашу проблему обсуждают и решают одни мужчины? У вас что, в Лицее ни одной женщины нет? Вы не можете быть экспертами по женской психологии.
Директор вздохнул и взял телефон. Вызвал какую-то Ирину Аполлинариевну. Пришла. Типичный «синий чулок». Высокий рост, строго собранные волосы, закрытый костюм. Грудь только выбивается из образа. Не размером, но явным наличием. Возраст не меньше сорока. На вид.
— Не годится, — выношу вердикт я, — По возрасту не годится. Нужен кто-то моложе.
Аполлинариевна по виду не обижается, но смотрит изучающе.
— И всё-таки, давайте спросим её. Она же женщина, — вкрадчиво предлагает Лев Моисеевич.
— Давайте, — деваться-то некуда, — Ирина Аполлинариевна, скажите, существуют ли чисто женские темы для разговоров? И много ли таких тем?
— Безусловно, существуют, — неожиданно поддерживает меня «синий чулок», — И таких тем довольно много. Некоторые женщины могут часами по ним болтать.
Она осуждающе поджала губы, но слово сказано.
— Скажите, Ирина Аполлинариевна, а насколько важно для психологического равновесия женщины возможность общения с подругами?
— Не задумывалась над этим, — честно признаётся она, — Возможно, очень большое. А возможно и нет. У меня нет опыта такой изоляции.
Прелесть! Наверняка математику преподаёт. Или какую-то другую точную дисциплину.
Ничего не получилось. Администрация постановила, что честная конкуренция между классами важнее. А пообщаться со Ледяной Королевой я и на перемене могу. На уроках болтать всё равно нельзя. Упёртые дуболомы!
— Уже немного жалею, что туда поступила, — бурчу по дороге домой. «Отец» успокаивающе похлопывает по плечу.
Ладно, мы ещё посмотрим, кто кого. Если некому за меня заступиться, то действовать будем мы.
1 сентября, суббота, время 9:35
Дворик Третьего Имперского Лицея.
Всё идёт по плану. Бедного Лейбовича за спинами стоящих классов моя троица отволакивает к соседнему классу. Теперь стоит рядом с ними и растерянно озирается. Первая случайная жертва. Учителя и директор пока ничего не понимают.
Да. Учебный год начинается не скучно. Вика, её величество Ледяная Королева, права.
Сейчас стою и прячусь в середине строя. Парни стоят плотной непробиваемой стеной. И с такими же непробиваемыми лицами. Зов учителей «Дана! Дана Молчанова!» остаётся без ответа. Внутрь строя никого не пропускают.
Администрация мудро не поднимает шум и продолжает традиционную процедуру. Настал важный момент передислокации классов в здание. Вернее, по зданиям. Для старших классов отдельный трёхэтажный корпус с прилегающим спортзалом.