Личная помощница врага

Дмитриева Ольга

Кровник нетерпеливо перебрал пальцами по столу и с нажимом произнес:

– Садись.

Я медленно подошла к стулу напротив и покорно опустилась на него, пряча глаза. И после этого глухо проговорила:

– Вы же понимаете, что мы… кровные враги, и нельзя рассказывать друг другу тайны наших родов.

Ару скривился и выразительно ткнул себя в грудь:

– Тайну моего рода ты уже знаешь.

Он был прав, и от этого было мучительно стыдно. И все-таки рассказывать ничего не хотелось. Я встала и медленно подошла к окну. Небо

начинало хмуриться. Наверное, ночью будет дождь. Ару не торопил меня, но и не отступал. Продолжал смотреть внимательно и неумолимо. Я скрестила руки на груди и поежилась, а затем, наконец, произнесла:

– Я же… уже рассказала вам кое-что, верно?

– И кажется, в прошлый раз я привел достаточно доводов, чтобы ты начала правдиво отвечать на мои вопросы, а не увиливать, - раздраженно сказал кровник. – Как это кольцо связано с теми документами, что твой отец хотел передать Сьезии?

Не отрывая взгляда от серого неба за окном, я возмутилась:

– Он ничего не собирался передавать!

– Отлично. И что это за кольцо?

– Артефакт, - глухо ответила я.

Ару фыркнул и саркастично сказал:

– Ну, конечно, об этом я не догадался.

– Это часть того, что хотят заполучить сьезийцы. И Шендан, - призналась я.
– Я была уверена, что ни одного не осталось. Что отец уничтожил их перед тем, как его взяли жандармы. Но…

Я зябко обхватила плечи руками, стараясь прогнать встающие перед глазами воспоминания. Ладони кровника легли поверх моих, и над ухом я услышала его спокойный голос:

– Значит, не смог. Сколько было колец?

– Четыре.

– Как они связаны с прорехами на месте порталов?

– Не знаю. Даже предположить не могу.

– Что было в документах, которые Шендан хотел передать Сьезии?

Какое-то время я молчала. Затем осторожно оттолкнула руки кровника. Развернулась к нему и, заглядывая в глаза, едва слышно прошептала:

– Чертежи.

Его брови изумленно поползли вверх. Похоже, такого он не ожидал.

– Чертежи?
– задумчиво переспросил Ару.
– Чертежи чего?

На этом сомнения и чувство вины снова взяли верх, и вместо ответа я молча уткнулась ему в грудь. Какое-то время мы стояли, обнявшись. Ару гладил мои волосы, и я чувствовала, как медленно отпускают воспоминания и тягостное предчувствие беды, которое вызывало доверенное мне знание.

Шендан был прав. Отец никогда не говорил мне ничего важного. Пока я не осталась на свободе одна. Мама, папа, Сона, Винченцо, Алан, Альберто, Мауро…

Наконец, кровник вздохнул и с долей иронии произнес:

– А ты быстро учишься.

Я подняла на него глаза и спросила:

– Чему?

– Всему, – раздраженно ответил он.
– Магии, стрелять, договариваться с адскими тварями. Пользоваться моими слабостями.

Я тут же отступила на шаг и отвернулась, смущенно выпалив:

– Ничего подобного!

А затем с надеждой посмотрела на дверь и добавила:

– Вы просили немного откровенности,

и я кое-что вам рассказала. Может быть, на этом “немного откровенности” уже закончилось?

Ару за моей спиной усмехнулся:

– Уже? Ну хорошо.

Я вздохнула с облегчением, но кровник припечатал:

– На сегодня.

В следующий миг огненное заклинание погасло, и я вылетела из его комнаты. Когда я ворвалась к себе и рухнула на постель, в окно ударили первые капли дождя. Какое-то время я лежала, уткнувшись в подушку. Совесть и сомнения терзали меня с новой силой.

Я должна хранить доверенную мне тайну. Отец никогда мне не простит, если я расскажу кому-то из Ару. И этих поцелуев и объятий тоже не простит. Но учитель прав. Я знаю его секрет. Он рассказал мне все, а я… не смогла ответить тем же. И за это мне теперь было стыдно.

Я перевернулась на спину и задумчиво уставилась в потолок. Чем дольше я перебирала в памяти события вечера, тем дальше отступала тоска. Наверное, я могла бесконечно вспоминать каждый жест, каждое прикосновение кровника, но мне этого не позволили. Окно распахнулось, и в комнату ввалился двухголовый огненный клубок.

– Пусу-пусу, - жалобно сказала правая голова.

– Мера-мера, - с отвращением проговорила левая.

Огненные крылья перетекли в длинный хвост, который захлопнул створку окна. Я села на постели и спросила:

– Не понравился дождь?

– Мера, - подтвердил демон и растянулся на полу, разгораясь еще ярче.

Гнать его я не стала. Наверное, огненному демону в такую погоду не сладко на улице. Я погладила лобастые головы, почесала большие пылающие уши и отправилась в ванную. Горячая вода смыла тревоги и волнения дня. И вернула меня к учебе.

Ведро осталось в доме Одли, нового здесь не завелось. Пришлось использовать ванну вместо него. Мыльная вода категорически не желала мерзнуть, и пришлось потрудиться, чтобы создать в ней хотя бы несколько льдин. Сегодня я уже пропустила через свое ядро достаточно магии, и новая давалась тяжело.

Но тренировка хорошо отвлекала от лишних мыслей, поэтому из ванной я вышла ближе к полуночи, опустошенная и довольная собой. Несколько крупных льдин остались плавать на поверхности мутной воды, а я свернулась калачиком в постели и мгновенно заснула.

Разбудил меня жар. Что-то горячее упорно тыкалось мне в шею, пытаясь сдвинуть воротник рубашки, в которой я спала. Над ухом слышалось пыхтение. Прежде чем я успела понять, что происходит, хлопнула дверь.

Я резко открыла глаза и обнаружила, что в двух шагах от меня стоит кровник. Над ухом послышалось разочарованное:

– Мера-меррр…

– Пусу…

Горячее отодвинулось от шеи. Я скосила глаза и обнаружила, что на постели рядом со мной лежит Мерпус. Демон выглядел озадаченным. Ару в это время раздраженно смотрел на него. Стоило мне обернуться к учителю, как он сделал над собой усилие, и лицо его стало замкнутым.