Личная спецслужба Сталина

Жухрай Владимир

Ровно в восемь часов вечера Лавров и Джуга были на ближней даче Сталина в Волынском. Сталин встретил их у входа и провел в зал напротив входа, в котором стоял длинный стол, покрытый белой скатертью. Одновременно этот зал, находившийся рядом со спальней Сталина, служил местом заседаний Политбюро и столовой. Здесь уже все было приготовлено для трапезы. Во время ужина каждый обслуживал себя сам: клал на тарелку то, что выбрал. Никого из посторонних при беседах Сталина с Лавровым и Джугой никогда не было. Ни личная охрана Сталина, ни старшая сестра-хозяйка дачи Валентина Ивановна

Истомина во время таких ужинов в зал не входили: таков был порядок, заведенный Сталиным. Лавров и Джуга незаметно приезжали в машине, стекла которой были наглухо закрыты шторами и так же незаметно уезжали. Впрочем, бывало это крайне редко: Сталин, в целях конспирации, предпочитал еженедельно встречаться с ними в другом месте, большей частью в своем кремлевском кабинете.

Как всегда, за ужином завязалась неторопливая беседа.

— Подтвердились сведения, что Молотов знал о крупных недостатках в авиационной промышленности и покрывал их? — спросил Джугу Сталин.

— На общем фоне успехов нашей авиации на фронтах он просто не придал им значения, — ответил Джуга.

— Значит, все-таки знал, — задумчиво проговорил Сталин. — Удивительно, почему Вячеслав не доложил мне об этом?..

Джуга положил вилку на тарелку с бараниной:

— Думаю, что, зная вашу любовь к авиационной промышленности, не хотел расстраивать.

Сталин усмехнулся:

— Скажи, какой филантроп нашелся!

Джуга возразил:

— Молотов, пожалуй, единственный до конца верный вам человек в Политбюро.

Сталин недовольно протянул:

— Верный, а о Шахурине и Новикове не доложил… Что с его женой?

Собравшийся продолжить ужин, Джуга вновь положил вилку на тарелку:

— Абакумов по-прежнему добивается от нее показаний о вражеской деятельности. Однако показаний такого рода Полина Жемчужина не дает.

— Значит, не признается? — спросил Сталин. — А что ты сам думаешь об этой даме?

Джуга ответил не задумываясь:

— Думаю, что была бы очень рада, если бы ее муж стал первым лицом в партии и государстве. Я же данными об участии ее в каком-либо антиправительственном заговоре пока не располагаю.

— Ну, ладно, — проговорил Сталин, — пусть действительно с ней разбирается Абакумов. С Молотова же глаз не спускайте, что-то он мне последнее время перестал нравиться, особенно после дела с авиаторами. Что есть о Кузнецове и Вознесенском?

До сих пор не принимавший участия в разговоре Лавров раскрыл папку и, перебирая записи, начал доклад:

— В Ленинграде, товарищ Сталин, сложилась крепко спаянная между собой группа, в которую входят Попков, Капустин, Лазутин, Турко, Закржевская, Михеев. В Москве им покровительствуют и всячески их поддерживают выходцы из Ленинградской партийной организации Вознесенский, Кузнецов и Родионов. На квартире Попкова, по случаю открытия в Ленинграде торговой ярмарки, было застолье, на котором помимо вышеуказанных лиц присутствовали и приехавшие из Москвы Вознесенский, Кузнецов и Родионов. Если вы разрешите, товарищ Сталин, я зачитаю наиболее характерные выдержки из высказываний собравшихся у Попкова.

Сталин в знак согласия кивнул головой.

Попков,

находившийся в сильной стадии опьянения: «В последнее время товарищ Сталин, судя по всему, очень плохо себя чувствует. Похоже, что в скором времени он, по состоянию здоровья, отойдет от дел. Надо бы подумать, кого будем выдвигать ему на замену».

Капустин: «А чего тут долго думать? У нас есть готовый Председатель Совета Министров СССР — наш дорогой Николай Алексеевич Вознесенский».

Попков: «Правильно говоришь. И кандидатура на пост Генерального секретаря ЦК ВКП(б) среди нас тоже есть. Предлагаю тост за будущего председателя Совета Министров Советского Союза Николая Алексеевича Вознесенского и будущего Генерального секретаря ЦК ВКП(б), нашего дорогого и любимого Алексея Александровича Кузнецова».

— И что же Вознесенский и Кузнецов? — перебил Лаврова Сталин.

— Промолчали, товарищ Сталин, но за предложенный тост выпили.

Попков: «Я давно хочу сказать об одной исторической несправедливости: почему нет Коммунистической партии РСФСР? Во всех республиках партии есть, а в РСФСР нет. Почему такая несправедливость?»

Кузнецов: «Конечно, это неправильно. Тем более и кандидатура на пост Первого секретаря ЦК Компартии РСФСР у нас в лице товарища Попкова есть. Да и пора уже давно объявить столицей РСФСР город Ленина».

Вознесенский: «Надо будет выйти с таким предложением на Политбюро».

Сталин задумчиво произнес:

— По-видимому, хотят вытащить основу из-под союзного правительства.

Джуга заметил:

— Пока это всего пьяная болтовня.

Постучав ножом по бокалу с боржомом, Сталин, недовольно посмотрев на Джугу, приказал:

— Не перебивай, вечная твоя манера — слушаешь только себя. — И назидательно добавил: — Запомни, все заговоры в истории начинались именно с «невинной» пьяной болтовни.

— Самое неприятное, — продолжил свой доклад Лавров, — что ленинградские руководители нанесли большой экономический урон стране.

— О каком уроне ты говоришь? — насторожился Сталин.

— На торговой ярмарке, которую Попков и Лазутин устроили в Ленинграде, не сумели своевременно продать продовольственные товары, свезенные в Ленинград со всей страны. Продукты испортились и оказались непригодными к употреблению. Нанесенный ущерб исчисляется астрономической суммой в 4 миллиарда рублей.

Эта действительно по тем временам колоссальная сумма буквально потрясла невозмутимого Сталина, строго экономившего на всем, собиравшего по копейкам капиталовложения для экономического восстановления и дальнейшего развития страны. Лицо Сталина еще больше побледнело, что всегда было предвестником охватывающего его безудержного гнева. Свистящим шепотом он спросил:

— Кто разрешил ярмарку?

— Проведение ярмарки разрешил Вознесенский, а непосредственную ее организацию возглавлял заместитель министра торговли Крутиков.