Личный досмотр. Черная моль

Адамов Аркадий Григорьевич

Поезд ушел. Погас вдали красный прыгающий фонарик. У перрона тускло засеребрились полоски рельсов на черных шпалах.

Жгутин тронул Андрея за плечо.

— Пошли. Ждут нас.

Они шли долго, молча сворачивая из улицы в улицу. Андрей не понимал, куда они идут, да и не хотел понимать. Ему это было безразлично. Тупая боль стыла где-то внутри, под сердцем.

Было тепло и сыро, необыкновенно тепло. По краям тротуаров лежали потемневшие, словно спекшиеся, бугры снега.

Неожиданно пошел сильный, косой дождь. Под ногами

побежали ручьи. Меховая ушанка стала тяжелой от воды и обручем стягивала лоб. Голова непривычно болела, ломило в висках. Андрей вдруг подумал: «Не заболеваю ли?» И тут же с презрением сказал себе: «Сопляк ты, брат».

Они поднялись на третий этаж.

Дверь открыла Светлана.

В первую минуту Андрей не узнал ее. Они не виделись с того самого вечера, когда Светлана затащила его вместе с Буланым к себе. Андрею казалось, что с того времени прошла вечность.

А может быть, Андрей не узнал девушку еще и потому, что нарядное черное платье скрадывало угловатость и худобу ее высокой фигурки и ноги в модных, на тонком каблуке — «гвоздике» — остроносых туфельках казались маленькими и изящными. Наконец, темные волосы были коротко подстрижены и завиты.Словом, все, что только мог запомнить Андрей во внешности Светланы, было сейчас иным.

При виде Андрея на оживленном лице девушки появилось удивление.

— Папа, к нам гости?

— Не к нам, а ко мне на этот раз, — строго ответил Жгутин. — Ты свободна.

— То есть?

— То есть можешь идти на свой вечер. Светлана лукаво улыбнулась.

— И мама, значит, тоже свободна?

— Ну, мама… в общем это как она захочет.

— Ага, а я, значит, уже не могу поступать, как захочу?

Жгутин с досадой посмотрел на дочь, а Андрей тоном, каким взрослые обращаются к детям, с усмешкой спросил:

— Вы почему со старшими спорите?

— Да-а… А почему он командует? — обиженно ответила Светлана. — Вот назло ему возьму и останусь.

— Да пожалуйста! Что ты, в самом деле!.. В передней появилась Нина Яковлевна в домашних шлепанцах и фартуке.

— Вот и хорошо, — приветливо сказала она. — И даже отлично. Заходите, Андрей. Я сейчас вас обоих чаем напою.

В течение всего вечера никто не обмолвился ни словом о том, что произошло в жизни Андрея. Все как будто чувствовали, что любое прикосновение, даже самое дружеское, могло причинить боль. «Замечательная семья, — растроганно думал Андрей. — Как хорошо, что я пришел к ним сегодня». Он представил себя одного в пустой квартире и нахмурился.

А Федор Александрович добродушно подсмеивался над дочерью.

— Что же теперь с твоими кавалерами будет? Завтра опять телефон обрывать начнут. — И он почему-то тонким голоском проговорил: — «Можно Светлану?.. Кто говорит? Так, один знакомый…»

— Папа, перестань!

— Доченька, где же твое чувство юмора? — не унимался Федор Александрович. Потом он обернулся к Андрею.

— Вот пишут, что

в Москве транспортные тоннели стали под площадями рыть. Ты их видел, а?

— Видел, как роют.

— И где это?

— Под площадью Маяковского. И на Таганке, кажется.

— Во! Именно там и надо. Давно пора! Светлана засмеялась.

— Ты напиши скорей, где дальше рыть. Потом Андрей рассказал историю с голубой «Волгой».

— …Вчера вот был в милиции, — закончил он свой рассказ. — При мне выяснили, что машину передали в облздрав. И номер у нее теперь… даже запомнил. Тридцать четыре ноль семь. А сегодня — представляете? — звоню этому Ржавину, говорит: «Угнали ее, ищем».

— М-да… — задумчиво покачал головой Жгутин, — странная история.

Время шло незаметно, и, когда Андрей взглянул на часы, было уже около одиннадцати.

— Пора мне, — поднялся он из-за стола. — Завтра вставать рано.

И уже в передней, прощаясь, Андрей с чувством сказал Жгутину:

— Спасибо вам, Федор Александрович. За все спасибо.

— Ну ладно тебе, — смущенно откликнулся тот. Светлана схватила свою шубку.

— Я вас провожу чуть-чуть, Андрей. Ладно? Очень хочется перед сном прогуляться.

— Ну что ж. Пошли.

На улице похолодало. Дул резкий, пронизывающий ветер. Тротуары и мостовая под рассеянным желтоватым светом фонарей отливали стеклянным блеском. После неожиданного дождя наступил гололед.

Светлана поскользнулась и со смехом уцепилась за Андрея.

— Вы только смотрите, что творится? Ой, маме завтра будет работа.

И тут же поскользнулся Андрей. Проделав в воздухе немыслимый пируэт, он ухватился за дерево. Светлана снова залилась смехом.

— Ой! Вы такой громадный… как медведь… И так пляшете на льду…

Андрей с опаской отцепился от дерева, и они двинулись дальше, крепко держась за руки.

— Давно видели Семена? — спросил он.

— Больше я его не буду видеть.

— Это почему?

— Так.

Андрей не решился больше задавать вопросов. Светлана украдкой взглянула на него, потом вдруг спросила:

— Андрей, а вам нравится наш Брест?

— Очень.

— А крепость вы видели?

— Еще бы!

— Это, наверное, странно, но я до сих пор ужасно волнуюсь, когда туда хожу. Мне кажется, что я тоже там умерла бы, но не отдала ее врагу. Хотя, я думаю, все там волнуются. Правда?

— Конечно, волнуются, — Андрей смущенно усмехнулся. — В цитадели я даже примеривался, откуда бы я стрелял, — и убежденно добавил: — Я там первый раз в жизни почувствовал, что значат памятники боевой славы. Волна какая-то в душе поднимается, и хочется совершить что-то великое и благородное. И не обязательно, чтобы война…

Андрей внезапно умолк, а Светлана, коротко взглянув на него, закусила губу и ни о чем больше не спросила.

Они прошли до конца улицы и завернули за угол. Неожиданно до их слуха донесся натужный рев мотора.