Личный колдун президента
Шрифт:
— Лёша, ты где там? Почему молчишь?
Ответа нет.
— Держись, стажёр, я сейчас выхожу.
Москва. Кремль. Кабинет президента РФ
Глеб Егорович внимательно осмотрел себя в зеркале и удовлетворённо кивнул — в свете нынешних событий недопустима даже лёгкая небрежность, и ослабленный узел галстука вполне может стать причиной нового витка свирепствующего мирового кризиса. Странная связь, да? Но, тем не менее, так оно и есть… Расстегнул лишнюю пуговицу — обрушил акции, выбрал утром синюю рубашку вместо белой —
Заглянувший пресс-секретарь изобразил немой вопрос. Уже стало традицией — президент никогда не опаздывает, а секретарь делает вид, будто никогда не напоминает. Сейчас, правда, торопиться некуда, так как пресс-конференция для придворных журналистов будет проходить здесь, в кабинете главы государства.
— Через десять минут запускай, — кивнул Глеб Егорович. — И выбери время для поездки… ну, ты понял куда.
— На двенадцать часов дня вас устроит? — пресс-секретарь сверился с записями в блокноте. В самом обычном блокноте с прошнурованными и пронумерованными страницами. — Или чуть позднее?
— А раньше?
— Раньше никак не получится. Сразу после пресс-конференции вы встречаетесь с представителями молодёжного движения «Всяческая Россия», а затем идёт выслушивание жалоб и предложений простого народа.
— Совсем простого? — удивился президент. — Как ему удалось попасть на приём?
— Не совсем простой, Глеб Егорович, — секретарь снова сверился с записями. — Владимир Владимирович Волков, по некоторым документам тридцать два года, инвестировал восемнадцать миллиардов рублей в сельское хозяйство Славельградской губернии.
— Что значит, по некоторым документам? Их много и все на разный возраст?
— Вот этого никто не может сказать точно. Стандартная проверка каждый раз даёт отличный от предыдущей результат. То есть, если вчера в архивах были записи за такой-то год, то сегодня они могут быть датированы другой датой.
— Мистика, — усмехнулся президент. — Или мошенничество.
— Мошенники не вкладывают огромные деньги в сельское хозяйство.
— Да, не вкладывают, а отмывают.
— Происхождение его состояния выяснить не удалось, но вряд ли связано с криминалом.
— Под этим мнением стоит подпись соответствующего человека?
— Разумеется, Глеб Егорович. Есть даже две кандидатуры в козлы отпущения.
— Перестраховались?
Пресс-секретарь пожал плечами и усмехнулся:
— Есть немного. Не каждый день выбираем кандидатуру простого человека для встречи с президентом.
— Ладно, пора звать журналистов.
— Всех?
— Есть варианты?
— Мы уже два месяца не обрушивали репрессии на свободную прессу, что плохо влияет на имидж главы государства. Народ не одобряет мягкотелость центральной власти, Глеб Егорович.
— Можно и так, — согласился президент. — Кого сегодня расстреляем?
— Если бы расстрелять… — мечтательно вздохнул секретарь. — Пока только лишим права принимать участие в пресс-конференции.
— Причина?
— Искажение фактов, подтасовка фактов, жареные факты, откровенное враньё, увлечение чернухой…
— Это
— Про все.
— А мы какую репрессируем?
Секретарь закрыл глаза и ткнул наугад в список в блокноте:
— Ага, «Комсомольское слово».
— Они до сих пор существуют? — удивился президент. — Комсомола давно нет, а газета есть. Странно, не так ли?
— Традиции, Глеб Егорович.
— Паразитирование на великом прошлом.
— А я как сказал? — секретарь улыбнулся в соответствии с должностной инструкцией и скрылся за дверью. До пресс-конференции российского президента осталось совсем немного времени.
Кабинет президента РФ. Десять минут спустя.
— Рудольф Сытин, — представился очередной журналист. — «Новое время NEW». Господин Жеглов, как изменится российская внешняя политика после импичмента президента США? Спасибо.
— Хороший вопрос, — кивнул Глеб Егорович. — Но на него очень просто ответить. Я бы даже сказал, что на него ответить архипросто, архиважно и архинужно. Так вот, господа журналисты, со всей ответственностью заявляю, что политика Российской Федерации никогда не зависела от личности американского президента. То есть, нам без разницы, кто именно сидит в Белом Доме. Твиттерсон? Хорошо, пусть будет Твиттерсон. Ах, он не устраивает избирателей и его пинком под зад наладили из тёплого кресла? Наладили и наладили, а причём здесь Россия? Не мы выбирали этого президента и не нам переживать за его судьбу. Российской Федерации ни тепло и ни холодно. И даже не денежно.
Глеб Егорович переждал дружный смех и ободряюще кивнул юной журналистке, поднявшей руку будто на школьном уроке:
— Ваш вопрос, пожалуйста.
— Юлия Барабаш, — подскочила с кресла малолетняя акула пера. — «Вечерний Минск», товарищ президент.
Жеглов молча порадовался тому факту, что хоть где-то остались товарищи среди многочисленных самозваных господ. Видимо, эмоции отразились на лице российского президента, отчего белорусская журналистка неискренне и неумело смутилась.
— Извините за нескромный вопрос, товарищ президент, но читательниц моей газеты интересует связь участившихся разводов губернаторов и их многочисленные самоубийства? И вам не кажется, Глеб Егорович, что эта профессия в России стала самой опасной, превзойдя в процентном отношении шахтёров и военных? То есть, я хотела сказать…
— Спасибо, Юлия, я понял вашу мысль, — остановил журналистку президент. — Только никак не пойму, что тут нескромного? Люди делали выбор между жизнью вообще и семейной жизнью в частности. Вы их осуждаете?
— Нет, но…
— А раз так, то давайте оставим в покое семейное положение наших высокопоставленных чиновников и его влияние на продолжительность жизни. Но могу заявить одно — по каждому случаю ведётся следствие.
— Предварительные результаты есть?
— Люди работают, — президент укоризненно взглянул на настырную журналистку. — Выводы делать рано, но никого не удивлю, если расскажу о ниточках за океан. Да что там ниточки, целые канаты связывали проворовавшихся покойников и их покровителей из Вашингтона и Ленгли.