Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 1. Комиссарша

Северюхин Олег Васильевич

– Понятно, господин полковник, – ответил я

– Обращайтесь ко мне по имени отчеству, оно простое, Александр Васильевич, – улыбнулся Борисов, – а сейчас вы посвящены в такую тайну, из которой нет добровольного выхода. Запомните это. Вас никто отсюда не выпустит…

– Как это продажный народ? – спросила Катерина.

– Каждый народ достоин своего правительства, – сказал я.

– А ты не думаешь, что это чья-то придумка? – спросила женщина.

– Конечно, придумка, но придумал её очень умный человек, – что-то мне захотелось высказаться. Столько лет меня никто не слушал. – В развращённой Римской империи был развращённый народ. И империя погибла. Возьмём Византию. От чего она

погибла? От того, что она расколола христианский мир и оказалась беззащитной перед лицом воинствующего ислама. Где сейчас город багрянородного базилевса Константина – Константинополь? Там же, только это сейчас исламский город Стамбул, столица европейской Турции. Ха-ха-ха! И ещё три раза ха-ха! Турция – это Европа! И Грузия тоже Европа! Держите меня семьдесят человек. Чего людей-то смешить? Все делается для того, чтобы снова уничтожить Россию. Слава Богу, нашлись в Отечестве нашем люди, которые сказали: стоять, суки – ещё шаг шагнёте – получите так, что Наполеон вам потом скажет: а зря вы, мужики, выпендривались. Не пойдёт больше Россия кровь свою проливать за Европу. Византия погибла, но она передала эстафету России и предупредила: русские, будьте бдительны!

– А что бы ты сделал, если бы тебе дали власть? – спросила Катерина.

– Что? – переспросил я. – Я бы потуже закрутил гайки, чтобы меня услышали…

– Завтра мы едем с вами в Европу, – сказал мне полковник Борисов. – Буду представлять вас нашим партнёрам.

– Как партнёрам? – удивился я. – А разве мы…

– Ни в коем случае, – назидательно сказал Александр Васильевич, – там есть такие же сотрудники, как и мы, которые принимают письмо или передают нам личное послание. Конспирация есть высший принцип нашей работы. Главное, чтобы никто не подумал, что у нас есть какая-то важная цель кроме той, чем будем заниматься открыто.

– А зачем такая секретность, Александр Васильевич? – никак не мог понять я.

– Понимаете ли, молодой человек, – терпеливо стал объяснять мне Борисов, – есть политика явная, а есть политика тайная. Явно мы можем даже воевать, а тайно мы уже договорились о пределах войны, времени её остановки и разделении сфер влияния. Это повсеместная практика. Война до победного конца идёт только с упрямыми людьми, которые ослеплены собственным величием. Возьмите для примера турок. Русско-турецкие войны прекратились только тогда, когда турки поняли, что с русскими нужно договариваться, не умаляя своего величия в глазах своих подданных. И турки договаривались не только с Россией. Все страны много бы дали только лишь за то, чтобы хоть одним глазом взглянуть на то письмо, которое находится у нас.

– Но это же легко сделать, – парировал я. – Взять и отобрать письмо.

– Как это, – удивился полковник, – грабить всех русских, выезжающих за границу?

– Почему всех, – не сдавался я, – только тех, кто приближен к царственным особам и пользуется их доверием.

– Ответ неправильный, – рассмеялся Александр Васильевич, – царская милость столь же непостоянна, как и любовь ветреной красотки.

– А вы, – старался я уяснить себе суть новой работы, – вот вы работаете во дворце, и никто не знает, что вы делаете, значит, вы и есть тот тайный сотрудник?

– А вот и нет, – сказал Борисов, – я царский архивариус. А вы мой помощник. Кто же доверяет государственные тайны архивариусам? Мы едем с вами в чешский архив. И запомните, продолжительность жизни часто зависит от длины языка…

Глава 12

– Ты знаешь, – сказала мне Катерина, – мне иногда кажется, что твоя оболочка находится рядом со мной, а сам ты где-то далеко-далеко. Ты не улетишь от меня насовсем?

– Как кормить будешь, – отшутился я.

– Я

тебя буду кормить самым лучшим, и сама буду есть то же, – сказала Катерина и поцеловала меня.

– Тогда и нечего волноваться, я человек не привередливый, но мне нужен соучастник, – сказал я.

– Соучастник в чем? – не поняла меня Катерина.

– В моей жизни, – уточнил я, – а сейчас давай собираться, где-то через час придёт автомашина.

Давно я не был при полном параде. Выбранный мною костюм был мне как раз, как и в те времена, когда он приобретался. Костюм однобортный, классического покроя будет моден всегда, во все века. Рубашка без верхней пуговки, подтянутая галстуком создаёт строгий вид, а при ослаблении галстука создаёт хулиганский вид «апаш». Туфли я намазал кремом с вечера, и они просто ждали прикосновения к ним сапожной щётки. По два прохода вдоль, четыре раза поперёк, и они ожили, ожидая своего часа. Я встал перед зеркалом, повернулся в одну сторону, в другую и остался доволен своим видом.

– Как? – спросил я у Катерины. Кто-то же должен оценить внешний вид мужчины. Не для мужчин же он одевается.

– Шик, – сказала она и улыбнулась.

Привычным жестом я взял со стола свой старенький портсигар и зажигалку. Подержал их в руках и положил на стол. Лет тридцать уже не курю, а курительные принадлежности лежат так, для гостей. Если мне уготована долгая жизнь в качестве наказания, то не нужно усугублять её вредными привычками.

– Где твой телефон? – спросила Катерина.

– Посмотри в столе, – сказал я.

Она открыла выдвижной ящик письменного стола и достала мой маленький корейский аппаратик. Мне никто не звонил, но телефон всегда был рядом, мало ли что. Катерина посмотрела на телефон, достала зарядное устройство и подключила его.

– Немного подзарядится до твоего отъезда, – сказала Катерина, – а почему у тебя такая простая и дешёвая модель?

– Вообще-то, телефон должен быть телефоном, поднял трубку, опустил, – сказал я, – да и носить с собой склад личной информации не вполне благоразумно. Эта малютка не мешает, звонит исправно, долго не разряжается и быстро заряжается. Продиктуй мне номер твоего телефона. Запишу у себя в голове.

Телефон успел зарядиться до отъезда. Катерина поцеловала и тихо произнесла:

– Ни пуха.

– К черту, – сказал я и вышел за дверь.

Давненько я не был в таком рабочем состоянии. Что меня ждёт там, где я проработал около пятидесяти лет?

Я подошёл к машине, открыл дверку, сел на заднее сиденье, поздоровался с водителем и коротко сказал:

– Поехали…

Поездка за границу во все времена не была рядовым событием. Поездка в Австро-Венгрию тем более. Вы заметили, что каждая империя в борьбе против другой империи использует одни и те же приёмы?

«Россия – тюрьма для народов» и «Австро-Венгрия – тюрьма для славян».

И то, и другое – сплошное враньё, придуманное местными ханами, бонзами, герцогами, князьями, старейшинами, у которых отобрали бразды правления. Нет, бразды правления не отобрали, но вожжи сильно укоротили. И как они обиделись! И началась подспудная борьба против того, за что сейчас борются те же ханы и князья, создавая Европейский союз с единым экономическим и политическим пространством.

Зачем нужно ломать то, что придётся создавать заново? Распад Австро-Венгрии обусловил мгновенное распространение фашизма по Европе. И братья-славяне в этом вопросе не отличались кротким нравом. У всех славян была надежда столкнуть Россию и Австро-Венгрию, чтобы Россия помогла им освободиться от центральной власти, как помогла Болгарии освободиться от османов, а потом недоразвитой России, не дошедшей до европейских стандартов, указали бы её место под лавкой.