Лицо отмщения
Шрифт:
— Лево! — раздалось в голове у Вальдара, и он не глядя выставил щит. В тот же миг чей-то клинок гулко ударил по умбону, [17] и рыцарь почувствовал, как остаток импульса этого удара переходит ему в руку. Еще мгновение, и у его ног рухнуло тело с торчащей в горле длинной оперенной стрелой.
— Спасибо, Лис.
— Кушайте, не обляпайтесь. Право!
Рыцарь резко ушел с линии атаки и торцом щита рубанул по возникшему совсем рядом предплечью с хищным дамасским кинжалом, зажатым в кулаке. Оружие вылетело из руки нападающего и встряло в палубу. Вальдар тут же резко
17
Умбон — выпуклая металлическая пластина в центре щита.
Анджело Майорано сражался один против троих. Сельджуки пытались окружить его, но венецианец уходил от их атак, точно угорь. Казалось, опасность лишь развлекает его, потому он не торопится разделаться с неприятелями. Пробегая мимо, Вальдар рубанул одного из турок. Тот упал, не подавая признаков жизни. Должно быть, это резко снизило интерес Анджело Майорано к происходящему, ибо спустя несколько секунд оба приятеля несчастного сельджука тоже были мертвы.
— Граци! [18] — услышал вслед Камдил, однако для обмена любезностями не было времени. Бой уже кипел на палубе дромона. Отчаяние заставляло сельджуков держаться. Предчувствие скорой победы диктовало ромеям и их союзникам не знать пощады.
18
«Граци» — «благодарю» (итал.).
— Назад!
Рыцарь отпрянул в сторону, и тяжелая двуручная секира врезалась в фальшборт там, где только что находился Вальдар Камдил. Могучего вида ромей держался за древко, пытаясь выдернуть грозное оружие, глубоко встрявшее в деревянный брус.
— Снять?
— Погоди! Я свой! — закричал рыцарь.
— Какой ты ему свой, пес, рыцарь хренов?!
Точно подслушав слова закрытой мыслесвязи, ромей оставил плотно застрявшую секиру, выхватил меч и бросился на рыцаря. Не теряя времени, тот резко ушел в ноги противнику, кромкой щита подбивая ему коленный сгиб. Лис был прав — турки отнюдь не являлись желанными гостями на византийском корабле, но и от крестоносцев ждать добра ромеям тоже не приходилось.
— Остановитесь! — неслось над палубой. — Внемлите мне, дети мои! Вложите оружие в ножны! — Выбравшийся на кормовую надстройку Георгий Варнац вещал оттуда, как с амвона, обращаясь к разъяренной боем пастве. — Остановитесь, ибо враг уже повержен. Не обагряйте руки кровью братьев во Христе!
Слова монаха, которым должно было бы утонуть в звоне оружия, нежданно подействовали, точно ушат холодной воды на голову. С турками и впрямь было покончено. Лишенная экипажа фелука сиротливо качалась на волне у самого борта дромона. Тем немногим из сельджуков, кому посчастливилось пережить бой, суждено было влачить свой век прикованными к веслам. Погибших турок выбрасывали за борт с палубы на корм рыбам, христиан же зашивали в мешки с насыпанными в ногах несколькими фунтами песка из корабельного балласта. Ибо всякое крещеное тело должно быть предано земле. Георгий Варнац негромко читал над убиенными заупокойную молитву, и зашитые в мешки с тихим плеском уходили на дно.
— …Покойся с миром! — со вздохом завершил монах-василианин.
— Это был капитан дромона, — пафосно, едва ли не со слезой в голосе произнес стоявший рядом Анджело Майорано. — Он погиб в последние минуты боя. Нечестивец ударил его вот этим кинжалом.
При этих словах Вальдар Камдил бросил взгляд
— Но раз уж Господу было угодно привести мой корабль сюда в этот час, дабы помочь вам спастись, неужели же я оставлю своих новых собратьев по оружию посреди моря?! Есть ли среди вас кто-либо, сведущий в навигации?
Молчание было ответом на громогласный вопрос Анджело Майорано.
— Лис, у тебя глаза позорче, — согласно кивая в такт словам бравого капитана проговорил рыцарь на канале связи, — это случайно не тот самый кинжал, который я выбил у какого-то турка, Аллах ему судья?
— Он самый, — утирая навернувшуюся слезу, подтвердил его оруженосец. — Я из своего вороньего гнезда видел, как этот херувим его из палубы извлек.
— Что ж, я не оставлю вас, — между тем вещал Майорано. — Будем идти вместе. Я сам поведу корабль в Херсонес!
Глава 6
Только к врагу можно повернуться спиной, не предвидя неожиданностей.
Лес темной стеной поднимался от самого берега Днепра до монастырских строений. Казалось, будто христианская обитель являет собой светлый лик с длинной густой бородой. Первые лучи солнца еще не коснулись золотых куполов, и только ранние птицы, предчувствуя зарю, торопили дневное светило радостным щебетом. Подросток лет двенадцати оттолкнул шестом челн-однодревку от песчаного берега и взялся за короткое широкое весло.
— Тять, а тять, — негромко, словно не желая нарушать державшуюся еще ночную тишь, начал паренек, — а правду ли говорят, будто бы аккурат в этих местах златоусый Перун, коего святый Владимир в Днепр кинул, к берегу прибился?
— Сказывают люди, — не спуская глаз с воды, промолвил его отец. — Ты греби давай, да гляди, чтоб мы вешки не прозевали. Не приведи Господь сеть потерять!
— Тять, а за что князь Перуна в воду кинул?
— Да кто ж его знает? Видать, не помогал ему.
— А иным помогал?
— Иным помогал. А то стали бы они вслед ему бежать да кричать «выдыбай, [19] боже, выдыбай».
— А что ж его Бог не покарал-то?
— Ну так вестимо же — Бог милосердый. — Старший из рыбарей перекрестился на уже заметные в светлеющем небе кресты монастыря. — А то, может, и покарал, да мы не ведаем. Отец Амвросий вон сказывал, что дети княжии меж собою посварились так, что и на отца руку подняли, и друг дружку убивать стали. Чем тебе не гнев Божий?
19
Выдыбай — выплывай.
— Ишь ты, — покачал головой мальчонка, пораженный бездной премудрости, уместившейся в голове отца.
— Да-а, — довольный собственной проницательностью, подтвердил тот, — из тех же сыновей и святые Борис с Глебом, в честь коего тебя огольца прозвали. Ну, ты о том отца Амвросия поспрошай, он многими познаниями умудренный, не нам чета.
— Ой, вон сеть, вон! — Мальчишка указал пальцем на маячившие впереди верши.
— Да уж вижу, давай греби правее.
Отец сильным движением погрузил в воду свое весло и… едва не выронил его из рук. Ему почудилось, будто деревянная лопасть ударила обо что-то твердое и упругое. В тот же миг челнок бросило в сторону, и по тихой воде прошла волна, будто от внезапно набежавшего буйного ветра. Затем из воды показалось нечто, изогнувшееся дугой и исчезнувшее в пучине. Более всего нечто походило на спину огромного змия. Потревоженное ударом чудище резко метнулось вперед, насквозь пробило расставленные впереди сети, дважды еще показалось вдали в разбегающихся волнах и исчезло столь же внезапно, сколь и появилось.