Лицо в темноте
Шрифт:
Конрой ловко поймал на лету кусок колбасы. Смягчившись, Майкл дал ему еще два куска и сам приступил к завтраку.
Ему нравилась его жизнь. Переехав в пригород, он получил именно то, что хотел: небольшой газон, из-за стрижки которого можно поворчать, несколько деревьев и клумбу, оставшуюся от прежнего владельца.
Майкл попробовал заняться садом, но вскоре отказался от, бесполезной затеи. Конроя это полностью устраивало. Никто не выходил из себя, когда он подкапывал кусты львиного зева.
Свое небольшое
Странно было видеть Энджи на экране после того, как в ее постели его сменил двадцатилетний хоккеист. У Майкла возникло какое-то брезгливое чувство, когда он увидел Энджи в роли Джейн Палмер. Она играла эту же роль все три месяца, пока он был ее любовником.
Майкл ходил в кинотеатр один, желая убедиться, что избавился от нездорового влечения к Энджи. И когда она обнажила свою прекрасную грудь, Майкл не ощутил ничего, кроме неловкости. Получилось, будто, хотя и опосредованно, он занимался любовью с матерью Эммы.
Сидя в темноте зрительного зала, он гадал, посмотрит ли этот фильм Эмма.
Майкл не любил думать о ней.
У него были другие женщины. Ничего серьезного, просто другие женщины. Была работа. Он больше не удивлялся, что у него есть и способности, и желание работать в полиции. Возможно, он не обладает усидчивостью отца, его умением возиться с бумагами, зато хорошо ориентируется в непредвиденных ситуациях, не брезгует патрульными дежурствами и монотонным сидением в засаде, имеет уважение к человеческой жизни и не радуется любой возможности нажать на курок.
— Вчера в меня стреляли, — мимоходом доложил он Конрою. Тот, не проявив никакого интереса, занялся блохами. — Если бы тому извращенцу повезло, ты бы очутился на улице. И не думай, что эта сучка подобрала бы тебя. Всего одно посещение ветеринара, пара надрезов, и твои похотливые деньки закончатся.
Довольный, что последнее слово осталось за ним, Майкл развернул газету. Новая вспышка терроризма на Ближнем Востоке. Нытье по поводу экономики. Статья о каком-то Нике Аксельроде, мелком человечишке, накачавшемся наркотиками и зарубившем топором свою возлюбленную.
— Взгляни-ка на этого типа. — Майкл протянул газету Конрою. — Его нашли в квартире в центре города, он палил в стены и вопил благим матом. Смотри, а вот и мое имя. Детектив Майкл Кессельринг. Да, знаю, знаю, но будем считать, это про меня. Если тебя не интересуют свежие новости, займись чем-нибудь полезным, например, принеси мне сигареты. Вперед.
Конрой со стоном поднялся, хотел было изобразить хромоту, но Майкл уже вернулся к газете и не обратил на него внимания. Открыв страницу досуга и взглянув на фотографию, он невольно
Эмма. Она выглядела… Господи, возмутительно! Эта застенчивая полуулыбка, огромные спокойные глаза. Одета в какое-то, скромное открытое платье, распущенные волосы густыми волнами падают на плечи.
А за плечи ее обнимает рука, и эта рука принадлежит мужчине.
Дрю Латимер. Он тоже улыбался. «Просто сияет, мать твою», — подумал Майкл, снова переключаясь на Эмму, изучая каждую черточку ее лица. Вернувшийся Конрой бросил ему на колени обслюнявленную пачку «Винстона», но Майкл даже не заметил этого.
Очень медленно, словно переводя с иностранного, он прочел:
«РОК-ПРИНЦЕССА ЭММА МАКАВОЙ ВЫХОДИТ ЗАМУЖ ЗА СВОЕГО ПРИНЦА».
Два дня назад Эмма Маковой, дочь Брайана Макавоя из «Опустошения» и писательницы Джейн Палмер, тайно сочеталась браком с Дрю Латимером, солистом подающей надежды рок-группы «Дорога в ночлежку». Новобрачные познакомились во время последнего европейского турне «Опустошения».
Дальше Майкл не стал читать. Не смог. — Господи, Эмма. — Закрыв глаза, он уронил газету на стол. — О господи!
Она была в восторге от того, что вернулась в Нью-Йорк. Ей не терпелось показать Дрю город и встретить их первое Рождество в ее квартире.
Неважно, что самолет задержался, а в Нью-Йорке шел ледяной дождь. Впереди у них четыре недели медового месяца, который был отложен из-за работы Дрю над новым альбомом. Эмма хотела провести его у себя дома.
Она попросила таксиста провезти их по городу, чтобы показать мужу огни, людей, величественную елку у Рокфеллеровского центра, карнавал на Таймс-сквер.
Она была рада приехать домой и знать, что она наконец одна, без Суинни в квартире на первом этаже.
— У меня такое чувство, словно я не была здесь несколько лет.
К огорчению отца Марианны, они не сдали квартиру, и теперь Эмма была счастлива, что никто не жил здесь в ее отсутствие.
— Ну? — Она провела руками по мокрым волосам. — Что ты об этом думаешь?
— Просторно. — Дрю обвел взглядом оштукатуренные стены, голые полы, китайскую вазу, купленную Эммой в соседнем магазине. — Немного… по-спартански.
— Подожди, когда я начну украшать квартиру к Рождеству. У нас с Марианной есть коллекция по-настоящему ужасных игрушек. — Порывшись в сумочке, Эмма дала чаевые шоферу, принесшему вещи. — Благодарю вас.
— Спасибо, мэм. С Рождеством вас, — сказал тот, убирая в карман двадцатку.
— И вас также.
Сбросив пальто, она подбежала к окнам:
— Дрю, посмотри, какой отсюда вид. Из студии Марианны лучше, но у меня там начинается головокружение.
— Очень мило, — отозвался тот, увидев грязную улицу и безумный транспортный поток. — Эмма, почему ты не переедешь в другое место, получше?