Лицо войны(Современная орфография)
Шрифт:
Иногда немцы пускали одну, другую гранату, тогда из оврага можно было видеть, как взметывался снопик огня в клубах серого грязного дыма, а в земле оставалась глубокая воронкообразная яма.
Но треск и грохот взрывов гул орудий и ежеминутная опасность попасть под огонь, не уменьшала быстроты работы и не прерывала ни на минуту деятельности отряда… Доктора в белых халатах и сестры, казалось, не знали утомления.
Санитары уходили на позиции: там оставалось много раненых, много искалеченных людей, которые
И к ним на помощь спешили санитары…
Сестра Изборская шла вместе с санитарами… Впереди нее по узкой тропинке тянулись гуськом люди с носилками еще пустыми пока, к далеким черным окопам, к опушке леса, где вспыхивали огоньки пушечных выстрелов и оттуда неслось рокотанье пулеметов.
Сестра Изборская только вчера догнала свой отряд, уже почти около позиций, и присоединилась, а сегодня она уже с раннего утра, едва занялся рассвет и загремела канонада, была за делом и успела четыре раза побывать «впереди», т. е. там, около окопов, где рвалась шрапнель и падали сраженные пулями люди.
Санитары остановились…
— В чем дело? — спросила сестра, нагоняя их…
— Надобно теперь расходиться… пули уже сюда залетают…
Пули, действительно, уже пели и били бесшумно в мягкую взрытую землю… Носилки пошли вправо и влево, сестра Изборская постояла с минуту одна среди широкого поля и, перекрестившись, пошла прямо к черной полосе окопов… Бой разгорелся. В окопах, наполненных людьми, лежащими, прислонившись к задней стенке спиной, с искаженными страданьем лицами, и солдатами, прильнувшими к брустверу, было тесно…
От треска поминутных выстрелов шумело в ушах, сквозь сизую сетку дыма виднелись вдали цепи неприятеля, а над головами то и дело с воем проносились немецкие чемоданы.
Рвались они далеко позади.
Сестра Изборская спустилась в окоп… Казалось, ее никто не заметил, но все те, которые лежали у задней стенки, страдающие и истомленные, устремили на нее молящие жалобные взгляды… Казалось, ангел Божий спустился в этот ад ужаса и смерти!..
— Сестрица… воды…
— Сестрица… помогите… — раздались голоса и Изборская успевала откликнуться на каждый зов, помочь каждому, облегчить страдания каждого.
И вдруг ужасное, неожиданное и непоправимое…
Ее убили!.. Рука какого-то варвара выпустила пулю, которая ударила сестру в висок и, уронив из рук марлевый бинт, которым она перевязывала солдата, молодая женщина упала без звука, без стона, вперед на руки подхвативших ее стрелков…
Жизнь кончилась. Тело осталось неподвижным, и глаза смотрели остановившимся, немигающим взглядом, куда-то в неведомую и непостижимую для живых даль…
— Убили окаянные! — произнес с досадой кто-то, но остальные промолчали, и их молчание говорило красноречивее
Сестру подняли и бережно, под огнем, понесли в овраг, к лазарету…
Доктор засуетился, увидя приближающуюся процессию, он сразу понял, в чем дело!.. Доктор сам выбежал навстречу, приказал остановиться, прильнул к ее груди ухом, заглядывал в глаза… Напрасно! — жизнь покинула ее окончательно и безвозвратно…
Доктор встал, развел руками, перекрестился и закрыл ей глаза.
— Сестра Изборская убита! — сказал он подошедшему младшему врачу. И оба молча остановились над трупом…
Очнулся первым старший:
— Отнесите покойницу к линейкам! Сестра Михеева! — позвал он, — сообщите мне адрес родителей Изборской… надо их известить…
Сестра Михеева развела руками:
— Она не сказала своего адреса… не успела… она только вчера приехала… я не знаю…
— Неужели никто не знает? — заволновался доктор, но никто не мог сообщить адрес убитой…
И вдруг раздался голос слабый, едва слышный, голос умирающего. Все оглянулись: это говорил молодой офицер в залитой кровью рубахе, раненый в грудь… Приподнявшись на локте, он пристально смотрел в лицо убитой…
— Я знаю… дайте карандаш, я напишу…
Без вопросов, подчинясь минуте, доктор подал раненому бумагу и карандаш, но после, когда офицер возвратил записку с адресом, невольно вырвалось:
— Откуда вы ее знаете?..
Молодой человек поднял глаза на врача и негромко ответил:
— Я брат сестры Изборской…
Голос его не дрогнул, и только из глаз выкатились две крупные, прозрачные, как два алмаза, слезы…
Кровавое озеро
С вечера неожиданно повалил крупными, мягкими хлопьями первый противный мокрый снег и шел всю ночь, не переставая, точно спеша отстоять свое право перед предыдущими осенними ливнями. Но к утру потянуло с севера холодным ветерком, небо прояснилось, поредела подвижная, белая, слепящая завеса, и под ногами захрустел слабый ледок, затянувший грязные лужицы.
Рота ободрилась и повеселела, радуясь родному русскому морозцу, сменившему беспрерывные двухнедельные дожди, слякоть размокших и раскисших дорог и безотрадное ненастье.
Раскрасневшиеся лица улыбались, послышались веселые голоса и первые неприятельские выстрелы были встречены охотно и почти радостно.
— Пожалуйте, ваши степенства, прокатим по первопутку.
— По нонешнему времени и погреться не мешает.
— Вишь, как скоро заместо белых, черные мухи залетали! — оживленно перекидывались солдаты, быстро и точно исполняя полученное приказанье, рассыпаясь в цепь, заряжая винтовки, подкладывая под локоть скатки для опоры.
Подпоручику Алексею Сергеевичу Ельцову нездоровилось со вчерашнего дня.