Лицо
Шрифт:
Показав ему на кухню, поспешно кинулся в спальню, и наспех одев шорты и футболку, вышел к нему на кухню. Он, как-то сгорбившись, сидел в углу кухонного уголка, опираясь лишь на свою ладонь. Да он спит?!!! Точно, спит! Ой, как неловко. Тронув его за плечо и увидев, что он даже не двинулся, просто подхватил его худенькое тело на руки и понес в спальню. Там, удобно расположив его на своей двухспальной кровати, сам лег рядом, быстро отвернулся и задумался. Как может такой молодой парень быть нейрохирургом?
В смятении встав, на цыпочках вышел на кухню, и набрав номер Дмитрия Васильевича, спросил приглушенно:
– Я о Юрии, он приехал.
Тот, прокашлявшись, сказал виновато:
– Я совсем
Он отключился быстро и я, так и не успев спросить его о главном вопросе, посмотрел на тонкую карманную сумку. Ладно, Юра завтра все объяснит. Но на вид ему лет шестнадцать, не больше.
Кое-как уснув, я проснулся от аромата свежезаваренного кофе и чуть не подавился слюной, почуяв запах жаренного бекона. Обалдеть. Я и не знал что его аромат может быть таким сногсшибательным. Быстро помывшись и пройдя на кухню, так и застыл, как вкопанный, на пороге кухни. Юра был тоже в шортах, как и я, но на плечи накинул лишь рубашку на голое тело, нараспашку. Как же он нежен и изящен!!! Волосы были уже заплетены в узкую косу и перекинуты на плечо. Это сочетание девушки и парня просто сводило меня с ума. Даже слов не смог найти нормальных, так и сел на узкий диван кухонного уголка.
– Доброе утро, надеюсь, я не разбудил вас?
Мотаю головой, не в силах и слова сказать. Юрий вновь помешал в огромной сковороде свою магическую еду, и посмотрев на посудомойку, свободной рукой с некоторым усилием открыл ее и я увидел ровные ряды чистых тарелок и даже стаканов. Так вот где была вся посуда, а то я найти не мог. Я даже и посудомойкой пользоваться то не умел. А у Юры все споро вышло.
– Я просто в восхищении, Юрий. Вы умеете готовить?
Он кивнул с улыбкой:
– Ну, насчет готовить – это вряд ли. А завтрак и обед, наверное, приготовлю. В Японии мне преподали на выходных как-то несколько курсов их поварства. Не знаю, я любитель японской пищи. Если вы согласны, то я могу ее готовить. К нашей пище я не очень хорошо отношусь.
Закивав быстро, сглотнул, глядя на то, как он выкладывает на большую тарелку поджаренные ломти в яйцах и беконе, украшая все это зеленью и огурцами. Поставив передо мной тарелку и положив так же все и себе, он сел напротив меня и я покраснел. Покраснел от смущения и опустил взгляд.
Он спросил хрипло:
– Вы чай с жасмином любите?
Мотнул утвердительно головой и он, тотчас встав, вновь заколдовал над плитой и глиняным чайником. Этого чайника здесь точно не было. Неужели он его с собой привез?
Он, словно угадав мои мысли, кивнул с улыбкой:
– Я вожу этот чайник с собой. И сбор чая всегда заказываю в Японию. Очень дешево и вкусно. Некоторые думают, что выйдет дороже, но на самом деле дешево.
Маленькие кружки для чая наполнились ароматом жасмина и я, довольно зажмурившись, глотнул этого волшебного чая. И правда, божественно. Он покорил меня. Я про Юрия.
Восхищенно не сводя с него взгляда, спросил нервно, когда тарелка опустела:
– Сколько же вам лет, Юрий?
Он посмотрел на меня несколько недовольно и вместе с тем взволновано, но все же ответил:
– Мне 36 лет.
Я так и охнул вслух. Он почему-то раздраженно спросил:
– Что тут удивительно?! Обычный возраст.
Киваю медленно головой в ответ и сдержанно отвечаю:
– Ты выглядишь пацаненком, обычным пацаном едва за шестнадцать…
Он всплескивает руками и нервно сжимает чашку со своим чаем. Так в молчании и доедаем все, допиваем вкусный чай, и молча же одевшись, выходим вместе.
На улице он немного оттаивает и смотрит с интересом на значок метро у дома.
– Ты рядом с метро живешь. Наверное, дорогая квартира вышла?
Киваю
– Я поднакопил, плюс от родителей наследство осталось немного. Все родные разобрали.
Он смотрит на меня удивленно
– То есть как наследство? У тебя кто-то умер?
Киваю напряженно, смерть моих родителей далась мне очень тяжело. Мама ушла вслед за отцом на следующий месяц после похорон отца. Сердце не выдержало такого горя. Всякое у нас было в семье, конечно, и не скажешь, что они жили душа в душу. Ссоры, скандалы – все было, но было 50 лет их брака, которым наша семья гордилась. Были уходы моих братьев и сестер, со скандалами. Я был самым младшим. Родители дали нам четверым все. Купили квартиры для всех, кроме меня. Няньчили внуков и не роптали, что они хотят тихой пенсии. Два брата и две сестры. Семеро внуков для них были обузой, непомерной обузой. Отец тянул, как мог, помогая троим детям вырастить их в тяжелое время. У троих так и не задались учеба, институт. Когда я ушел из дома, то отказался в помощи даже в учебе. Потому что жить под родительским крылом стало тяжело. От меня требовали стать отличником, то, чего не было у троих старших. Затем институт с отличием. Дальнейшее обучение я уже провел за границей, подрабатывая везде, где только можно себе представить. Но государство, как ни странно, дало мне такую возможность, ориентируясь на то, что я показывал блестящие результаты. Именно потому я и не остался за границей. Я был все-таки патриотом своей родины. Как бы странно это не звучало.
Юрий смотрел на меня с сожалением, слушая мой длинный рассказ, присев на чистенькую скамейку у метро. Выкурив две подряд сигареты, я так и застыл, глядя в одну точку, не понимая, почему я все ему рассказал о себе. Он был у меня второй день. А я ему рассказал всю свою подноготную, даже ту, о которой не хотел вспоминать. Мне хотелось, чтобы он слушал меня и слушал, не сводил с меня своих красивых, с теплой поволокой дымки, серых глаз.
Он отвел взгляд и мне сразу стало неуютно, когда он вновь поднял на меня взгляд и спросил неуверенно:
– А почему у тебя тогда детей нет?
Пожимаю плечами:
– Я пробовал несколько раз, но… Наверное, надо по-другому к этому относится. Надо, чтобы мать твоих будущих детей любила тебя. Я пробовал четыре раза. Причем, договаривался, обещая все на свете…
Он кивнул, пряча взгляд. Я посмотрел на него напряженно и спросил в ответ:
– А ты, у тебя есть дети?
Он мотнул головой:
– Я… У меня не может быть детей. Я гей.
Удивленно смотрю и понимаю, что я не хочу, чтобы он был с профессором. Мне будет неприятно осознавать, что он будет с кем то… под кем то. Но и мне самому было тошно от того, что он будет именно этим заниматься. Вместе встали по какой-то негласной команде и я махнул рукой на другую сторону дороги.
– Нам не надо в метро. Нам надо только в переход, институт наш вон.
Показываю ему на огромное здание и он кивает:
– Вообще здорово!!! Совсем рядом и правда. Как же здорово. Я пойду за тобой, а то тут такая толкучка.
Киваю и вдруг сам беру его за руку. Он покладисто держит свою ладонь в моей руке, и когда я сжимаю чуть сильнее – улыбается, глядя на людей.
– Надо очки, как для слепых, придумать, чтобы не компрометировать тебя, Феликс.
Я смеюсь про себя. Как же он ошибается. Мне плевать, что обо мне сейчас все подумают. Мне хотелось защитить этого паренька ценой даже собственной жизни. Все в нем располагало к огромной дружбе, и только. Хотя, я вспомнил, как нес его на кровать и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мне нравился его вес, его тело. Боже, о чем я сейчас думаю? Все, хватит. Надо и впрямь расслабиться с кем-то. Наверное, Евгению пригласить надо в ресторан, и потом…