Лицом на ветер
Шрифт:
Марк подошёл к одному из ближайших легионеров, что стояли рядом, и приказал хмуро:
— Меч свой дай!
Легионер подчинился, и центурион вернулся к Криксу, кинул ему под ноги короткий римский меч, вытащил из ножен на левом боку свой.
— Бери…
Крикс усмехнулся, передёрнув плечами, заговорил:
— Да брось ты, центурион, не буду я твой меч брать! Зачем? Чтобы ты убил меня с чистой совестью? Ну уж нет!
— Я тебя так и так убью… с ним или без…
— Это — римский меч, я таким драться не буду… Найди мне наш… Подлиньше да потяжелее…
— Ты что, капризничать
— Нет! Не надо! Не делайте этого! — Из толпы свенов к ним метнулся молодой парень из местных, проталкивал столпившихся, пробираясь вперёд. Глядел на центуриона открыто, без страха: — Перестаньте! Пожалуйста! Не надо… Прошу вас…
Центурион перевёл на него взгляд и стиснул зубы. Это ещё, что такое? Кто это? Вслед за парнем в толпе свенов дёрнулся Гален, окрикнул громко:
— Не надо, Берен, не лезь!
Но парень стоял уже рядом с Криксом, смотрел тревожным взглядом на римских легионеров и центуриона.
— Ты зачем вылез? — В голосе Крикса Марк впервые за всё время уловил незнакомые ноты.
— Не надо, отец…
— Отец? — Центурион резко перебросил удивлённый взгляд с лица парня на лицо Крикса и тут же всё понял.
Конечно же, это его сын, тот самый Берен, про которого говорила Рианн. Они в семье Крикса считали, что он попал в плен к римлянам, так в святилище жрецы нагадали. Именно для обмена на сына Крикс и купил Марка в другом племени, но мальчишки в плену у римлян никогда и не было. Он вот он где, живой и здоровый! Как это могло получиться? Он аж задохнулся от накативших в один миг эмоций. Что? Как это?
Крикс так и не простил Риму смерти младшего, самого любимого сына, он и Рианн убил, и последние слова его были: «Сына за сына…» А теперь, выходит… Что выходит? Он жив, а Рианн и её ребёнок — нет?
Все эти два года, каждый прожитый день, Марк переживал одно и то же раз за разом, он думал об этом постоянно. Он мог понять Крикса только за одно — за смерть ребёнка!
А теперь он, оказывается, жив!
Так за что умерла Рианн?
За что умер ребёнок Марка?
Его сын! Его женщина!
— Отец, говоришь? — прошептал побелевшими губами, и в голосе его не было жизни.
Центурион качнулся вперёд и занёс руку, замахиваясь мечом на парня-свена, шепнул зло:
— Сына за сына…
— Нет!
Это уже Крикс, понявший вдруг всё, что творилось сейчас в душе римского офицера, метнулся вперёд и закрыл сына собой. Говорил быстро срывающимся шёпотом:
— Не надо… я сам не знал… никто не знал… Он не у ваших был… Он в другом племени… раненый… Только зимой вернулся… Не надо… Прошу тебя, центурион, не убивай моего мальчика…
— У тебя другой есть… — процедил сквозь зубы.
Крикс момент медлил, с мольбой глядя на центуриона. Такого выражения на его лице Марк не видел никогда. Ни разу ещё за всё время, сколько он знал его, он не просил римлянина ни о чём, всегда свысока глядел, с ненавистью или с презрением, пока в плену у него жил. Горделивый свен, потомок отца-германца. А тут…
Что это? Так дорожит своим мальчишкой?
«А что ж ты тогда его против наших таскаешь? Если он так дорог
— Прости меня за неё… если бы я знал… — прошептал Крикс.
— Ты, даже если бы и знал… — процедил Марк через зубы.
Да, он помнил о ненависти Крикса к Рианн, о том, что тот не мог простить её отца, что никогда не желал видеть её рядом со своим старшим сыном. Мстительный и злопамятный, он так ненавидел её, что даже готов был жизнь старшему своему испоганить, и не простил его и из дома выгнал, лишив всего. Ты, Крикс, даже если бы и знал, что Берен жив, всё равно бы живой Рианн никогда не отпустил. Тем более, женой римского центуриона. Ни за какие деньги. Ты хотел, чтобы она постоянно мучилась. Ты бы костьми лёг, нашёл бы её в крепости, потом, но всё равно убил бы… Последнее, что напоминало тебе о сопернике…
И злость охватила его такая, что перебороть её он не смог. Рубанул мечом наотмашь со всей силы, чтоб наверняка, целя в шею, но был он ниже ростом, поэтому не убил мгновенно, снеся голову. Перерубил шею и все сосуды, и Крикс рухнул, как подкошенный, в последний миг успел увидеть ещё, как бросился к нему младший сын. Пару раз дёрнулся и затих в луже дымящейся крови…
Ну вот и всё… Он два года этого ждал… Представлял, как это будет. Обещал себе, что найдёт его, что убьёт его обязательно. Пусть на это уйдут годы! А Крикс словно чувствовал что-то, избегал его в крепости, перестал захаживать в таверны. Но всё равно не ушёл от своей участи. Марк нашёл его, как хотел, и убил, как собирался эти два года. Но смогло ли это вернуть ему Рианн? Принесло ли это покой в его сердце?..
Почему на душе противно и гадко, как никогда прежде?
Стоял и смотрел сверху на младшего сына Крикса, стоящего на коленях над телом отца.
— Отец… Нет… О, Донар… Отец… О, боги…
Мальчишка глянул на центуриона снизу таким ненавидящим взглядом пронзительных синих глаз, что, если бы взглядом можно было убить, Марк сейчас же сгорел бы, как от молнии Юпитера.
— Он убил мою жену и ребёнка… — прошептал ему сверху, будто этот факт сейчас мог утешить молодого свена, примирить с потерей. Он потерял отца, уважаемого здесь человека, родственника вождя, и убили его безоружного и на глазах у всего посёлка бесславно…
Нет, никогда этот парень не простит этого, никогда не смирится, никакие оправдания сейчас не убедят его в правоте совершившегося. Отец его был подлецом и жестоким убийцей, но для него он был и оставался отцом.
И Марк перебросил взгляд на Галена. Так и есть. И тот тоже смотрел на него огромными глазами непонимания и злости. Да, может быть, он и спас его жену от насилия и смерти, но и отца его тоже он же убил. Какой бы ни был Крикс со своим старшим сыном, как бы ни наказывал его, как бы ни ругал за непонятую любовь, но Крикс был его отцом. Плохим ли, хорошим, но отцом. И такую бесславную смерть близкого человека ему, центуриону, не простит даже он, пусть и любил он в своё время Рианн и до сих пор помнит о ней…