Лидер с планеты Земля
Шрифт:
— Накачка? — прорычал я, прильнув к экрану.
— Накачка завершена!
Объятая пламенем боевая машина на полном ходу врезалась в УБК, угодив точнёхонько в главный тепловой накопитель. Корабль противника вздрогнул, словно боксёр, пропустивший короткий кросс в челюсть.
— Защиту на ноль! Излучателям — залп!
Мощные потоки энергии устремились к находящемуся в нокдауне крейсеру стопланетников.
— Цель уничтожена, — прозвучало через секунду.
Сжав кулаки, я молча взирал на вспухающий на экране огненный шар.
В рубке «Авроры» царила гнетущая тишина. Радоваться никто
"И есть чем платить, но я не хочу победы любой ценой…«[1] — крутились в голове строчки из песни.
Умерший несколько десятилетий назад поэт и певец был абсолютно прав.
Победы любой ценой мне действительно не хотелось…
[1]В.Цой «Группа крови».
Глава 12
К подсчёту потерь и трофеев мы приступили сразу по окончании битвы.
Помимо пяти вражеских УБК, уничтоженных возле «Секунды», нам удалось распылить в хлам те крейсера, которые болтались выше эклиптики. Израненный, но непобеждённый «Дерзкий» и приданное ему звено «жёлтых» сдерживали трёх «Жнецов» в два раза дольше обещанной мне четверти часа. А затем на противника навалилось целое крыло истребителей, возвратившихся с отменённого мной патрулирования.
Второе крыло ударило в тыл чужим крейсерам, застрявшим около «Тарс-примы». Будучи зажатыми с двух сторон и осознав бессмысленность сопротивления, они предпочли сдаться.
Мы по итогам сражения лишились восьми истребителей и погибшего из-за предательства командира «Секунды» корвета «Сметливый». Как бы цинично это ни звучало, потери, в общем и целом, приемлемые. Честно сказать, я ожидал, что они будут больше. Существенно больше.
Настоящим сюрпризом стало сообщение одной из поисково-спасательных групп. Той, что прочёсывала пространство в окрестностях «Тарс-секунды».
— Экселенц, вы приказывали доложить, если найдётся что-нибудь от истребителя штаб-бригадира Луджера. Так вот, мы обнаружили катапультную капсулу.
— Капсулу?! С пилотом?
— Да. Штаб-бригадир смог покинуть машину до столкновения…
— Что с ним?
— Жив, но прогнозы неутешительные. Существенные повреждения внутренних органов, частичная декомпрессия, множественные переломы, контузия…
— Где он сейчас?
— На «Секунде». Отправлять его на поверхность было рискованно…
Стоит ли говорить, что я тут же рванул на дежурном шаттле на отвоёванную у мятежников станцию.
Луджер действительно находился в госпитале, «запечатанный» в специальном боксе, опутанный проводами и трубками.
— Не жилец, — ответил начальник медслужбы на мой безмолвный вопрос.
Секунд пять я просто смотрел на умирающего штаб-майора, а затем коротко приказал:
— Всем выйти.
— Но, экселенц… — вскинулся было начмед, однако наткнувшись на мой яростный взгляд, предпочёл не спорить.
Через десяток секунд в палате никого не осталось.
После поворота рычажка крышка бокса откинулась.
Давно хотел испробовать в деле флорианские инъекции «закрепления», да всё подходящего случая не было. Зато сейчас — лучше и придумаешь.
Шкатулку из дворца милорда Салватоса я носил с собой постоянно, в закреплённом на поясе «командирском» планшете. Ампул с чёрными
Вблизи Луджер выглядел значительно хуже, чем сквозь стекло медкапсулы.
Получится ли спасти безнадёжного пациента — этого я, конечно, не знал. Тарс не Флора, и сплошного барьерного поля здесь нет, но попробовать, безусловно, стоило.
Вынув из шкатулки чёрную шприц-ампулу, я аккуратно воткнул её в плечо находящемуся в отключке штаб-бригадиру. Как и в случае с Нуной, минуты примерно три ничего не происходило, а потом подопытный неожиданно дёрнулся и затих. Тянущаяся по экрану кардиограмма превратилась в тонкую ровную линию, без подъёмов и спадов.
Пульс восстановился секунд через тридцать, и только тогда я, наконец, облегчённо выдохнул.
Ожидать, что, желая вылечить человека, можешь его случайно убить, было и впрямь нелегко. Даже не думал, что буду так волноваться.
Однако обошлось. Луджер опять задышал, щёки порозовели, мелькающие на приборах циферки одна за другой стали менять свой цвет с красного на зелёный.
Спустя полминуты бывший умирающий приоткрыл глаза и, рассеянно поводив ими туда-сюда, сфокусировал взгляд на мне.
— Эк…селенц… Дом Ансари… знает… свой долг…
Я усмехнулся и покачал головой.
— Ты, граф, уже второй раз пытаешься самоубиться в моём присутствии. Учти, в третий раз я этого не потерплю. Помереть ради славы много ума не надо. И это отнюдь не подвиг. Безбашенность — да, удаль — естественно, отчаянность — безусловно. Но много ли пользы, граф, от такого геройства? Ну, сохранил ты своим поступком несколько тысяч тонн болтающегося на орбите металла. Ну, напишет об этом кто-то в своих мемуарах, и что? Дальше-то кто будет драться с врагами Империи и твоего клана? Кто будет Родину вместо тебя защищать? Я что ли? Да нахрена она мне такая сдалась, если живущие в ней мужики ведут себя, как пацаны-выпендрёжники перед девками?! Кто тебя заставлял так тупо геройствовать у «Секунды»? Молчишь? Правильно делаешь, потому что сказать тебе нечего. Так что давай-ка, граф, полежи тут, подумай, а как подлечишься, жду тебя на поверхности для серьёзного разговора. Приказ понятен?
— Да… экселенц… понятен, — кивнул с усилием Луджер.
Всё-таки он был ещё очень слаб, даже несмотря на чудо-инъекцию…
Снова допущенные к больному врачи ошалело пялились на внезапно ожившего пациента, на показания медицинских приборов и, возбуждённо галдя, суетились вокруг раскрытого бокса… Понаблюдав за ними пару минут и удостоверившись, что испортить мои «врачебные достижения» они не сумеют, я покинул палату…
Чуть забегая вперёд, скажу, что эксперимент с инъекцией оправдался только наполовину. Глава малого дома Ансари полностью оправился от ран менее чем за сутки, и, как заявили исследовавшие его эскулапы, человека с таким идеальным здоровьем они ещё никогда не встречали. С другой стороны, личное искажающее поле штаб-бригадир так и не приобрёл (мы с Гасом проверили) и с антиэлектрической пушкой управлялся примерно так же как остальные, то есть, без особых успехов.