Лидерборд
Шрифт:
Трейлер встал в общую колонну и побрел в неизвестность, скрывшись за сильным снегопадом.
– Але? Слышно меня? – прозвучал голос менеджера в рации. Старцев и Коен одновременно подняли шлемы.
– Да.
– Слышу хорошо.
– Отлично, тут работаем с ретрансляторами, так что шумите сюда, если что.
Весь парк снялся с места и уехал на точку первой временной стоянки.
Остались только пилоты и маршалы.
Заезд будет простым. Старцев, как ему и приказали, не рвался вперед на пробном заезде, а значит стоит не первый в стартовом списке. Это обусловлено тем, что ехать по протоптанной в снегу дорожке будет куда проще. Так хоть с поворотом не ошибешься.
Старцев –
Ярко-желтая машина перед Старцевым тронулась, подъехала к маршалу и по взмаху руки отправилась в путь. Пять минут, и пилот Энерготеха тоже должен оказаться там. Без опозданий и без опережений.
Взмах руки маршала и Саша тронулся. Но не рванул, как привык, а поехал плавно и аккуратно. Проехать сотню километров надо не меньше, чем за час, так что в дороге удастся расслабиться. Солнце встало высоко и, пробиваясь через толстые облака и снегопад, идеально подсвечивало дорогу, рассеиваясь всюду. Сорок девятая вцепилась в мерзлый грунт под снегом и начала грести вперед. Передний бампер, время от времени, подбрасывал этот снег вверх, зарываясь там, где не проехал впереди идущий пилот.
Держать стабильную скорость на таком покрытии было невозможно, и Старцев то набирал темп, то его сбавлял, подходя к пологим поворотам посреди пустой степи. Редки деревья и кусты мелькали за окном, с трудом выбираясь из-под снега. Время тянулось медленно, и создавалось ощущение, что машина едет через вязкую белую бесконечность, плавно виляя на ней, без возможности нормально зацепиться за что-то твердое. Это ощущение поглотило Сашу целиком. Он расслабился и держал руль одной рукой, лениво корректируя радиус поворота только педалью газа. Для него это было непривычно, но настолько понятно, будто он всю жизнь ездит в таких суровых условиях.
Парень повернул голову к окну и представил, что сейчас не семьдесят шестой год, а год двадцатый. Будто он сейчас приедет в родной дом, прыгнет в новенький форд, или хонду, запустит тихо шуршащий мотор и поедет на заправку, вдыхая пары бензина и копоть выхлопа. И все там хорошо, нет ни безумных эко-активистов, что подмяли под себя весь мир, нет назойливой рекламы, которая висит в воздухе над городом в облаках пара. Нет ограничений для водителей, нет тупорылых автопилотов, нет лентяев-людей, которым вождение авто только в тягость… Есть лишь огромные пробки, в которых все люди равны, есть запахи, есть стремления, есть надежды… И гонки проводятся на всех типах транспорта. А не только на электрокарах, да электробайках.
А там ведь было все! И багги, и карты, и квадроциклы, даже грузовики разных видов! И не было этих тоскливых электрогонок, на которые, как казалось Саше, даже никто и внимания не обращает. Там, в двадцатых, был риск. Было безумное ралли, дрифт на горных дорогах и извилистых гоночных трассах. Были дерби на старых полумертвых машинах, и соревнования на то, чья тачка переживет прыжок с трамплина. И не было этой сети, которая проникла в каждую дырку мира, не было безработницы, не было такого засилья ИИ и роботов. Все делали люди. Даже искусство принадлежало людям.
Там, в двадцатом году, поле, через которое летел пилот, еще не было усеяно солнечными батареями, что гектар за гектаром захватили вечную мерзлоту. Панели топили на себе снег и поле из белого быстро стало черным.
Саша надавил на газ и умчался от этого ужасного будущего, туда, где, как ему казалось, было его истинное место.
Час пролетел незаметно. Саша, обученный
Еле заметные в снегу стартовые ворота, переносная будка маршала. Мужчина вышел, сделал пометку в журнале, подозвал техничку с бадьей топлива, и поднял руку. Лючок бака закрылся, и маршал ткнул в пилота пальцем.
Саша кивнул. – Готов.
Взмах, и сорок девятая сорвалась с места, оставляя после себя клубы дыма и ворох висящего в воздухе снега. Битва для Старцева началась.
Снег не давал разгоняться так, как привык пилот. Машина закапывалась и сбивалась с курса. Руль почти не менял направления, превратившись в какое-то подобие желеобразной субстанции. Каждый поворот приходилось проходить под газом, на сильно пониженной передаче. Любой маневр, любая кочка и любой поворот имели последствия. Корректировать приходилось все: неправильную и неаккуратную работу сцеплением, колебания руля, недожатый газ, пережатый газ, даже ручник начал блокировать колеса, стоило к нему прикоснуться. Все было не так. Все было неправильно. Мотор ревел, но сорокдевятка не разгонялась.
Пилот вовремя вспомнил про своего коллегу. Немного отпустил педаль, выровнялся на дороге. Начал внимательно слушать штурмана, заблаговременно представляя себе дугу маневра. Брал левее перед правым поворотом и правее перед левым. Сумасшедшее скитание по передачам прекратилось. Тут, на скользком рыхлом снегу, хватало всего двух. Той, что была пониже, и той, что была побыстрее.
Это было тяжелое испытание для Саши. Такое скользкое покрытие, да еще и на постоянной основе, выглядело как издевка над профессионалом асфальтовых гонок. Тут не за что было зацепиться. Машина вела себя как моторная лодка, отказываясь подчиняться привычным действиям.
Болид иногда слишком сильно закладывал поворот, и широкий задний бампер цеплял снежную насыпь, поднимая в воздух десятки килограмм снега. Машина соприкасалась со снегом и тут же стремилась от него сбежать, а заодно еще и развернуться на полном ходу. Саша в эти моменты сильнее нажимал газ, чтобы полный привод успел его вытянуть, превратить в прямо летящую стрелу. И практически всегда это получалось. Лишь единожды сорок девятая замедлилась, да и то, по вине водителя.
Непривыкший к такой дороге Старцев быстро отучился полагаться на педаль тормоза. Недостаточная поворачиваемость сначала казалась чем-то обыденным, но стоило только упустить точку торможения на полностью белой и неразмеченной трассе, как машина пролетела мимо апекса и боком скребанула насыпь, потеряв при этом всю скорость и оставив на дороге куски замерзшего пластика. Саша выругался без злобы, и больше никогда не расцеплял колеса и двигатель, пока пробирался до конца спецучастка.
Эти пятнадцать километров вымотали в десятки раз сильнее, чем спокойный пробег через сотню таких же. Тут было соревнование, тут была своя стенограмма, боевая, не та, которую дали организаторы для пробега, а самая настоящая, которая подстраивалась под движение пилота, ориентируясь на спутник и телеметрию. Саша уже заметил, что знаки стали точнее и информативнее, исчезли лишние для него данные. Теперь ориентироваться в пути стало куда проще.
Это все Колотов. Он, как настоящий менеджер команды, вычленил из программы дрона то, что могло мешать в пути. Не нужно было знать Старцеву про неровности на прямых участках, вот дрон и перестал их для него видеть. Наклоны поворотов тоже не играли роли. Старцеву вообще нужными были едва ли десять слов. Главными, естественно, были: «Не резать».