Лидерство и самообман. Жизнь, свободная от шор
Шрифт:
Когда я добрался до главного вестибюля третьего этажа, меня встретила Мария, секретарь Бада.
– Вы, наверное, Том Каллум, – с энтузиазмом сказала она.
– Да. У меня на девять назначена беседа с Бадом, – ответил я.
– Да. Мистер Джефферсон попросил, чтобы вы подождали его в Восточной комнате. Он должен прийти через пять минут.
Мария сопроводила меня по коридору в большой конференц-зал. Я подошел к длинному ряду окон и стал наслаждаться видом на кампус сквозь листья зеленого леса Коннектикута. Примерно через минуту раздался
– Привет, Том. Спасибо, что пришли, – сказал он и с широкой улыбкой протянул руку. – Пожалуйста, садитесь. Выпьете чего-нибудь? Кофе, сока?
– Нет, спасибо, – ответил я.
Я расположился в ближайшем черном кожаном кресле, спиной к окну, и стал ждать, пока Бад в другом углу зала нальет себе воды. Он вернулся с полным графином и еще одним стаканом и поставил их на стол.
– Иногда тут бывает очень жарко. Нам многое предстоит сделать этим утром, так что пейте смело.
– Спасибо, – пробормотал я. Конечно, я был благодарен за воду, но никак не мог понять, что же должно произойти.
– Том, – резко начал Бад. – Я попросил вас прийти сегодня по одной-единственной, но очень важной причине.
– Слушаю, – сказал я ровно, пытаясь замаскировать волнение.
– У вас есть проблема, и ее нужно решить, если вы собираетесь и дальше работать в Zagrum.
Меня как будто ткнули ножом в живот. Я пытался подобрать какие-то слова или просто издать звук, но словарный запас оставил меня. Сразу почувствовал, как бьется сердце, а кровь отливает от лица.
Несмотря на вполне успешную карьеру, я имел серьезный недостаток: меня очень легко выбить из колеи. Я научился компенсировать это, натренировав лицевые мышцы и глаза, чтобы ничто не могло выдать тревоги. И сейчас, казалось, мое лицо самостоятельно поняло, что оно должно действовать независимо от бешено стучащего сердца. В противном случае я превращусь в того самого съежившегося от страха третьеклассника, который покрывался холодным потом, пока миссис Ли раздавала домашние задания.
Наконец я выдавил:
– Проблема? Что вы имеете в виду?
– Вы действительно хотите знать? – спросил Бад.
– Не уверен, но, скорее всего, мне нужно.
– Да, – согласился он, – нужно.
2. Проблема
– У вас есть проблема, – продолжил Бад. – О ней знают ваши коллеги, о ней знает ваша супруга, о ней знает ваша теща. Думаю, даже соседи о ней знают. – Вопреки собственным словам, он продолжал тепло улыбаться. – Проблема в том, что о ней не знаете вы.
Я был поражен. Как узнать, что у меня есть проблема, если я даже не представлял, что он имеет в виду?
– Боюсь, не понимаю, о чем вы говорите, – сказал я, пытаясь выглядеть спокойным.
– Давайте для начала обсудим примеры, – ответил он. – Помните, у вас была возможность заправить машину перед тем, как ее возьмет жена, но вы решили, что она может это сделать сама, так что приехали домой
Я силился вспомнить.
– Да, вроде было такое.
И что? Я все еще не понимал.
– Или когда вы обещали детям пойти в парк, но в последнюю минуту передумали, прикрывшись каким-то слабым оправданием, так как подвернулось что-то более интересное?
Я вспомнил о своем мальчике, Тодде. Действительно, я не так много времени проводил с ним, но не считал, что дело было полностью во мне.
– Или когда в схожих обстоятельствах, – продолжал он, – вы все же отвезли детей туда, куда они хотели, но при этом заставили их чувствовать себя виноватыми?
«Да, но ведь я их отвез, – подумал я. – Разве это не считается?»
– Или когда припарковались в зоне для инвалидов и потом симулировали хромоту, чтобы вас не посчитали настоящим наглецом?
– Я никогда так не поступал, – ответил я.
– Нет? Хорошо, а вам случалось парковаться там, где нельзя, и потом специально выбегать из машины с озабоченным видом, будто у вас такое важное дело, что пришлось оставить авто именно в этом месте?
Мне стало неуютно.
– Может быть.
– Позволяли ли вы коллеге сделать то, что явно вызвало бы у него трудности, хотя легко могли остановить его или предупредить?
Я молчал.
– Если говорить о работе, не скрывали ли вы от других важную информацию, даже понимая, что коллегам она очень пригодилась бы?
Должен был признать, такое случалось.
– Не относитесь ли вы порой к окружающим слишком презрительно? Не браните ли их, например, за лень или некомпетентность?
– Не думаю, что это называется «бранить», – неуверенно сказал я.
– Тогда как вы поступаете, считая, что другие некомпетентны? – спросил Бад.
Я пожал плечами.
– Думаю, пытаюсь сделать так, чтобы они как-то изменились.
– То есть вы прощаете подчиненных и всячески демонстрируете свою мягкость, чтобы добиться от них того, чего хотите? Хотя на самом деле продолжаете их презирать?
Этот упрек показался мне незаслуженным.
– Вообще-то я думаю, что очень стараюсь справедливо обращаться с подчиненными, – возразил я.
– Уверен, так и есть, – сказал он. – Но спрошу. Что вы чувствуете, когда «справедливо обращаетесь с подчиненными», как говорите? Продолжаете видеть в них проблему?
– Не уверен, что понимаю вас, – ответил я.
– Вот что я имею в виду. Вы считаете, что вынуждены ладить с этими людьми? Скажите честно: по вашему мнению, вам приходится усердно работать, чтобы исправить все сотворенное этими надоевшими сотрудниками?
– Исправить? – спросил я в недоумении.
– Подумайте об этом. Вы знаете, что я имею в виду, – сказал он с улыбкой.
На самом деле я был не согласен с Бадом, хотя, казалось, начинал понимать, о чем он говорит. И лихорадочно пытался продумать приемлемые способы защиты.