Лидия
Шрифт:
Раздался тяжёлый металлический лязг, и огромная металлическая дверь отворилась. Таис взглянула на меня в последний раз, покачивая в руке цилиндрическим пультом, желая удостовериться, что я не последую за ней.
— Погоди! — крикнул я.
Девушка остановилась.
— Положим, что всё, что ты… что вы говорите — это правда. Каким-то… невероятным образом. Но я действительно был на Ахилле, и вы говорили, что были и другие пострадавшие тоже… Первый пилот. Я его помню.
— Да, — сказала Таис.
—
Таис замялась на секунду.
— Да, — нехотя сказала она. — Здесь есть и другие, с Ахилла.
— Я могу их увидеть? — спросил я. — Кого-нибудь. Первого пилота. Это помогло бы мне. Быть может, если бы мы могли поговорить…
— Нет, — Таис покачала головой. — Мы думали об этом. Вы просто не совсем понимаете… Скорее всего, стало бы ещё хуже.
— Хуже? — Я беспомощно рассмеялся. — Хуже, чем это?
Я показал рукой на пустые белые стены.
— Извините, — повторила девушка и вышла из камеры.
Дверь почти моментально закрылась за ней — приводные механизмы взвыли, и тяжёлая бронированная створка с размаху ударила по косяку. Гулкое металлическое эхо прокатилось по сверкающим стенам. Но уже через секунду меня снова окружала невыносимая тишина.
Я вышел в центр комнаты. По моему лицу стекали капельки пота; воздух в камере вдруг показался мне плотным и тёплым, как будто он нагрелся от слепящего света из стен.
— А теперь… — сказал я, — а теперь просто отключите меня. Ну же! Нажмите на свою кнопку! Вы ведь так часто это делаете!
Тишина.
— Я устал, — сказал я. — Я не могу так больше. У меня больше нет сил.
Мои босые ноги окоченели и почти ничего не чувствовали. Дышать стало тяжело, с каждым вздохом лёгкие мои наливались болезненной тяжестью.
— Лида… — пробормотал я. — Нет…
Я поднял голову.
— Таис! Таис, пожалуйста! Я схожу здесь с ума! Если ты правда… если это не то, чего ты хочешь… Если ты…
Над головой моей раздалось пронзительное дребезжание — можно было подумать, что кто-то пытается включить неисправный микрофон.
— Таис… — повторил я. — Я не могу больше терпеть ни этот жуткий свет, ни темноту… ни этот холод.
Звон прекратился.
— Таис! — крикнул я.
— Достаточно! — раздался искажённый неисправным модулятором голос.
— Что достаточно? — спросил я.
— Сядьте на кровать, — приказал голос. — Я сейчас выключу свет. Попытайтесь уснуть.
— Таис… — начал я.
— Сядьте на кровать! — Голос снова сорвался на звон, от которого закололо в ушах.
— Таис, — повторил я, — у меня остался последний вопрос. После этого я замолчу и… постараюсь уснуть.
Разрывающий барабанные перепонки шум прервался — кто-то перевёл дыхание, обдумывая мои слова.
— Я слушаю, — донеслось с потолка.
— Таис, — сказал я, —
— Я слушаю, — повторила через модулятор невидимая Таис.
Я вздохнул.
— Скажи, среди пострадавших, тех, кто с Ахилла, есть девушка твоих лет?
Голос молчал.
— Да, — послышалось, наконец, с потолка, и этот единственный слог, произнесённый механическим басом, превратился в протяжный электрический гул, который ещё долго стоял у меня в ушах.
74
Прошёл уже почти месяц после нашего последнего свидания с Лидой в театре, но она по-прежнему избегала меня, придумывая всевозможные причины, чтобы отказаться от встречи. Сначала у неё неожиданно появились неотложные семейные дела, а к ближе к сессии она решили круглые сутки готовиться к несложным промежуточным зачётам.
Я смог поговорить с ней всего несколько раз, когда мы случайно встречались в коридоре у поточных или в институтской столовой. Она была приветлива, позволяла поцеловать себя в щёку и всё время куда-то спешила — на лекцию, непонятную встречу, домой. Прощаясь, Лида иногда долго смотрела на меня своими зелёными грустными глазами, чуть нахмурив брови и незаметно улыбаясь, как она умела, только уголками рта — как будто извинялась за что-то, о чём не могла или никак не решалась сказать.
— В планетарии пустили новую программу, — сказал я однажды, когда мы расходились по разным сторонам аллеи после совместного обеда. Она была вместе с Анной, которая уже нетерпеливо тянула её за рукав.
— Ты же знаешь, это не планетарий, — сказала Лида.
— В космическом театре, — поправился я.
— Нам вообще-то пора, — сказала Анна.
— Давай потом, — сказала Лида. — Я сейчас тороплюсь.
Узкая аллея, которую обступали развесистые зелёные ели, чёрные облетевшие деревья и серебристые столбы выключенных фонарей вела в одну сторону к электричкам, а в другую — к главному зданию, на последний семинар, куда как раз направлялся я.
— Звёзды и любовь! — крикнул я удаляющимся девушкам.
Лида остановилась.
— Что?
— Звёзды и любовь, — повторил я. — Так называется новая программа. Мне показалось, будет интересно.
Анна некрасиво скривилась, словно я сказал что-то пошлое. В действительности в фальшивом планетарии пустили голографический фильм о чёрных дырах и столкновении галактик. Я и сам не понимал, зачем решил соврать про звёзды и любовь — ведь требовалось лишь несколько секунд, чтобы улучить меня во лжи, просто открыв расписание сеансов театра в суазоре.