Лифт На Эшафот

Калеф Ноэль

Лысый мужчина, возраст которого трудно было определить, склонившийся над письменным столом, поднял голову. На его тонких губах играла злая усмешка.

– А! Вот и вы, Куртуа!

– Привет, Боргри, – сказал Жюльен, закрывая дверь.

Ростовщик не шелохнулся, но его улыбка стала еще заметней.

– Ну и дела! Вы теперь и в субботний вечер работаете?

– Как и вы.

– Я – другое дело. Если бы это проклятое здание было открыто по воскресеньям, я бы работал и в этот святой день! Я-то люблю свою работу!

– Скажите лучше,

что любите деньги!

– А вы?

– Я тоже, – признался Жюльен, – но несколько иначе…

Боргри лихорадочно вытирал носовым платком вспотевшие ладони. Вновь раздался его бесцветный неприятный голос:

– Я ошибся в вас, Куртуа!

– Каким образом?

Ростовщик откинулся, чтобы лучше видеть, какое действие произведут его слова.

– Я принимал вас за неудавшегося коммерсанта, думающего только о девочках и не честнее других, оказавшихся на грани банкротства…

Жюльен натянуто улыбнулся:

– Что же вас заставляет думать, что я стал серьезней?

– Ваш визит ко мне.

Куртуа изобразил удивление:

– Но ведь именно сегодня срок платежа?

– С каких это пор вы думаете о сроках своих платежей? К тому же по закону у вас есть еще время до полуночи. Больше того, поскольку это конец недели, вы получаете отсрочку до утра понедельника!

– Кто вам сказал, что мне нужна отсрочка?

– У вас есть деньги? – спросил ростовщик с застывшим выражением лица.

– Нет.

Боргри саркастически улыбнулся:

– Я так и думал… Тогда что же вы хотите? Продлить срок? Ничего не получится. Хоть в делах я человек корректный, Куртуа…

– Чего нельзя сказать о процентах, которые вы требуете!

– Вы знали, что к чему, когда пришли занимать деньги.

– Тем не менее. За четыре миллиона наличными требовать расписку на пять миллионов [1] – это чересчур.

– Святая невинность! Он еще не достиг совершеннолетия, когда брал эти деньги! Довольно шутить, старина. Разве я вас обманывал? Деньги стоят дорого. И есть определенный риск. Если в понедельник утром вексель не будет оплачен, я его опротестую.

1

Речь идет о старых французских франках. Один новый франк равен ста старым.

– Обойдется без этого, поскольку я могу сейчас же подписать чек.

Боргри изумленно раскрыл глаза:

– Чек?

– Да, чек. Вы знаете, что это такое?

– Не шутите, Куртуа, – проворчал ростовщик, – с пятью миллионами не шутят. Вы мне дадите чек, а я сохраню вексель до получения денег?

– Зачем вам это? – Жюльен пожал плечами, облокачиваясь на письменный стол. – Если чек без покрытия, вы его опротестуете и подадите жалобу…

Боргри нахмурил брови, прикидывая, где здесь ловушка. Он не понимал.

– Все это так, – задумчиво согласился ростовщик.

Чтобы выиграть время, он

развернулся в кресле лицом к сейфу и рассеянно набрал шифр. Послышался щелчок, и тяжелая дверца раскрылась. Через плечо Боргри Жюльен увидел на одной из полок револьвер, явно служащий в качестве пресс-папье. Пальцы ростовщика схватили пачку связанных резинкой бумаг и вытянули из нее вексель.

Боргри, не закрывая сейфа, повернулся к Жюльену. Положив вексель на стол, прикрыв его рукой и пристально глядя на Куртуа, он недоверчиво повторил:

– Все это так… – Он тяжело вздохнул, как будто, отдавая вексель, испытывал тяжкие страдания. – Значит, я верну вам вексель в обмен на чек на пять миллионов.

Жюльен поднес руку к карману.

– Минутку, – продолжил Боргри угрожающим тоном. – Если в понедельник банк не оплатит чек, клянусь, я тут же подам жалобу за выдачу чека без покрытия. Я вас предупредил.

– Почему вы так убеждены, будто я настолько глуп, что дам вам чек без покрытия, прекрасно зная, что вы не колеблясь отправите меня в тюрьму. Подумайте!

– Я пытаюсь, – признался Боргри. – И не могу понять. В настоящий момент у вас есть необходимая сумма в банке?

– Этого я никогда не говорил.

– Ах так!

– Можно подумать, что вам это приятно. Вы хотите получить свои деньги?

– Хочу, хочу. Но не меньше мне хочется заполучить ЭКСИМ.

– Что вы станете с ним делать? Это торговое предприятие, а не контора ростовщика.

– Мне нужна новая вывеска. Здесь начинает пахнуть жареным.

Минуту они молча смотрели друг на друга, натянуто улыбаясь. Каждый старался разгадать, каким образом собеседник хочет его одурачить. Боргри обливался потом и комкал платок влажными пальцами. Он внушал Жюльену инстинктивное отвращение. Куртуа испытывал лишь одно желание: бросить все, отдаться на милость победителя, лишь бы не приводить в исполнение свой план. Он первый опустил глаза, прошептав:

– И что вам за удовольствие разорять людей, уничтожать их?

Боргри с трудом сдерживал ликование:

– Я-то за девочками не бегаю. Я делом занимаюсь.

Жюльен помимо воли заговорил умоляющим тоном:

– Послушайте, старина, если вы продлите вексель всего на два месяца, обещаю вам…

– Ни за что! – крикнул Боргри. – Оставьте свои уговоры для баб, которые пожирают ваши деньги. Со мной этот номер не пройдет. Сантименты на бирже котируются невысоко.

Куртуа закусил губу:

– С того дня, как я подписал вексель…

– Прошел уже целый год! – прервал его ростовщик едким тоном. – Не будем забывать, что уже три раза я давал вам отсрочку!

– Каждый раз за полмиллиона, не будем забывать и об этом. Боргри, послушайте… Возможно, я и не был образцом добродетели, но я не был обманщиком, и с тех пор…

– С тех пор вы наделали немало гадостей. В частности, хитростью выманили ой-ой сколько денежек у своего шурина. Так что в вашем теперешнем положении одним обманом больше, одним меньше…